Не будь дурой (СИ) - Ставицкий Иннокентий (читать хорошую книгу полностью txt) 📗

Я замираю, когда слышу его голос. Такой голос. Капризный, как у ребёнка. Но в то же время... действительно нуждающийся. У меня что-то обрывается внутри. О, Игнат, если бы ты знал, как нужен мне сейчас. Всегда.

Пальцы до побеления костяшек вцепляются в трубку.

- Что случилось? Игнат?.. - спрашиваю я тревожно, делаю рваный вдох через рот. Прикрываю глаза от какой-то даже не боли, а усталости. Усталости от боли, ярости, бессилия, всего. А Игнат мне нужен, очень. И если есть хоть один шанс, что я ему тоже нужна...

- Ты мне нужна, Тай. Сейчас.

Словно отражение моих мыслей. Словно исполнений моих желаний. Словно моё решение. Словно моя боль, словно моё забвение навсегда. Сердце сладко-мучительно бьётся через раз, а глаза снова сами собой закрываются, нечаянный вздох срывается с губ.

Теперь-то мне уже некуда бежать.

- Я приду, Игнат.

Я осторожно открываю дверь и выхожу из ванной. Стоит звенящая тишина, только доносятся мамины всхлипы из кухни. Отец же сидит в своей спальне, закрывшись. Я закусываю губу от стыда за своё окрылённо-подавленное состояние. А ещё за то, что мысль сбежать кажется мне такой заманчивой. Мне нужно, просто до крика совести внутри нужно остаться и поддерживать хотя бы своим присутствием маму, но я не могу. Не могу находиться больше в этой атмосфере, с этой слабой, надломленной мамой и ненавистным мне теперь отцом.

- Доченька, куда ты собралась? - слышу мамин слабый, надломленный голос из кухни и замираю, так и не застегнув куртки. Сердце подскакивает, а потом бьётся бешено, словно копыта жеребцов об асфальт на скачках.

Я не могу повернуться к ней. Просто физически не могу. Я знаю, что меня ожидает - растерянный взгляд, закушенная губа, влажные глаза, дорожки слёз на щеках. Жалкая сгорбленная фигурка матери на кухонном стуле, прижимающая носовой платок к глазам. Я борюсь с подступающими слезами, сглатывая их. Я не должна сбегать. Но, увы, я вовсе не идеальная дочь, какую ты из меня хотела слепить, словно глину в руках Пигмаллиона.

Разочарование горьким привкусом остаётся на языке.

- Прогуляться, - хрипло отвечаю я. Секунду слушаю тишину. Да, я знаю, что мама понимает, почему я так хочу сбежать. Понимает. Чёрт-чёрт-чёрт.

Жаль только она не знает, ради кого я это делаю.

Я выбегаю из квартиры и забегаю в открытую дверь напротив. Сразу становится жарко, и мысли о разрушенной семье вылетают из головы, вытесняясь громкой музыкой и орущими людьми, так и отпихивающими меня к выходу. Я пытаюсь снять куртку в этой давке и повесить её на еле найденный свободный крючок - или хотя бы бросить в общую кучу, но это проблематично.

Я сразу начинаю искать Игната, и сразу меня накрывает дежавю. Такое уже было. А теперь становится горько - и закончилось оно не очень хорошо. Я не хочу этому поддаваться, но отчаяние захлёстывает меня, как чёртовы волны маленькое корыто с морской водой. Я отпихиваю людей, попадающихся мне на пути, со злостью, словно они в чём-то виноваты. На самом деле виновата только я, что снова поддалась этому.

Глупая, бесхребетная Тая - как щенок, готовая бежать по любому зову. Ну что за дура?

Его нигде нет. На языке вертится горько-больное - «обманул, обманул, обманул». Я кусаю запястья в бессилии, вспоминаю маму и впервые, кажется, так сильно ненавижу Игната, что готова всё бросить. Обида гложет мне горло, и невыносимо хочется реветь-реветь-реветь до остановки сердца. Ну почему, почему я такая?..

Я захожу в трудом отысканную ванную комнату, чтобы просто подышать воздухом. Сначала не включаю свет, просто лбом упираюсь в стеклянную дверь, пытаясь справиться с подступившими слезами. Я злюсь, плачу, снова злюсь. Я в бессилии колочу кулаками по двери, ненавидя себя и Игната. А потом опускаюсь на колени и беззвучно рыдаю, зарывшись лицом в ладони, которые становятся вскоре влажными. Папа, Игнат, мама, снова папа...

Через некоторое время включаю свет, чтобы умыться и привести себя в порядок, и с удивлением слышу слабый стон. Хлопаю в недоумении глазами, думая, откуда он мог появиться, а потом, наконец догадавшись, подхожу к ванне. И тут же ахаю от ужаса.

Там лежит девушка. Синее платье порвалось и задралось, обнажая почти всю бледную кожу. Ноги скрещены. А лицо опухшее, покрасневшее, с чёрными потёкшими разводами от туши. В ней трудно узнать ту самую девушку, Лену. А ещё, кажется, что ей очень, очень плохо.

- Что, похожа я сейчас наркошу? - она приоткрывает один синий глаз и слабо ухмыляется. - Недалеко от правды.

Я от страха сначала пячусь назад, открыв рот, но, одумавшись, подхожу к ванне снова и сажусь на колени перед девушкой, осматривая её. Она вдруг открывает яркие синие глаза и смотрит на меня в немом удивлении. Я же чуть-чуть отшатываюсь - глаза у неё такие огромные, стеклянные, и даже от света зрачки не увеличиваются, так и оставаясь малюсенькой точкой.

- О, клушенька, - каркает Лена, даже не пытаясь приподняться. - Давно тебя здесь не видно было. Опять к своему ненаглядному пришла? Не нагляделась тогда? Тогда, думаю, сегодня у тебя точно отобьёт охоту бегать за ним и дальше.

Я на секунду замираю, глядя в одну точку, но потом очухиваюсь. Сосредотачиваюсь. Сейчас главное - помочь Лене, что бы она там про меня не говорила. И говорила она это так, словно в бреду, словно под чем-то действительно очень тяжёлым...

- Лен, ты должна мне сейчас помочь, - тихо говорю я, наклоняясь к девушке и щупая её пульс. Слабый, очень слабый. - Что ты принимала?

Её глаза ещё шире раскрываются, но не похоже, чтобы у неё появились проблески разума. Она всё ещё там. Мне вдруг стало страшно, по-настоящему страшно.

- Что я принимала? Ой, я даже не помню. Хотя нет, дай-ка подумать, помню! - и тут она бешено хохочет. Мне очень хочется заткнуть уши, чтобы не слышать этих жутких звуков. Я стараюсь дышать глубоко. - Игнат позвал меня на вечеринку, сказал, что будет весело... И да, кажется, у него был героин. Да, клуш, у героя твоего романа был героин! Которым он угостил всех. И меня. Мне понравилось. Очень понравилось.

Я закрыла глаза, считая до десяти. Паника накатывала стремительно. И что мне теперь делать? Я ведь никогда не встречалась с подобным. Никогда, совершенно.

Лена была ещё язвительнее, чем обычно. Но слабой, такой слабой, что даже непривычно. Было видно, что она в эйфории, а ещё очень хочет спать.

- Тебе что-нибудь нужно? То есть... как тебе помочь? Может, тебе нужно поспать? - робко предположила я, срочно ища в голове решения.

Лена, задремав до этого на секунду, снова открыла глаза.

- Нет! Не нужна мне ничья помощь! Я тут и сама прекрасно справляюсь! Через несколько часов пройдёт. Что я, не знаю, что ли? Не обижайся, Тай, ты вроде действительно нор... нор... нормальная, но я сама справлюсь. Сама... Да, точно. Я гордая и независимая. Гордая...

Я закусила губу. И что же теперь делать?

- Знаешь, а достань-ка ты мне из сумки сигаретку, - вдруг сказала Лена, но увидев мои выпученные глаза, снова засмеялась тем неприятным, хриплым смехом. - Шучу я, шучу. Что же ты не оцениваешь мою шутку? Смейся, ну же! А вообще... мне бы сейчас снотворного. Я так хочу спать... Будь добра, Тай. У Игната... у него на кухне... в верхнем ящичке есть аптечка, а там пачка такая жёлтая... Не помню, как называется, но жёлтая точно... Принеси. Пожалуйста.

Я снова пожевала губу в неуверенности, подавив желание сорваться с места.

- А... тебе точно можно в таком состоянии? Как они могут повлиять на твой организм, ты точно уверена, что это правильно?

Лена поджала губы. А потом рявкнула:

- Неси, блять, твою за ногу! Была б не уверена, не просила бы. Спать-то как хочется.

Вздрогнув, я вылетела из ванной. Растолкав людей, я подбежала к шкафчику в кухне. Еле-еле отыскав в темноту жёлтую упаковку таблеток, я поспешила к Лене со стаканом воды. Та проглотила несколько таблеток и жадно выпила воду. А потом собиралась тут заснуть. Но я наклонилась и осторожно начала вытаскивать её за талию.