Жизнь за гранью (ЛП) - Малком Энн (библиотека книг TXT, FB2) 📗

Я лежала в постели, пока все они бормотали слова прощания. Я уставилась в потолок, не зная, что с собой делать. Как вообще начать осознавать то, что я услышала. Вся вина и тошнота, которые я испытывала, казалось, исчезли. Вместо этого я почувствовала, что с меня свалился тяжкий груз.

Дверь со скрипом отворилась, а затем Хансен бесшумно закрыл ее за собой. Я почувствовала, как прогнулась кровать, когда он лег и заключил меня в объятия. Он знал, что я не сплю, но мгновение я ничего не говорила.

— Значит, меня не арестуют за убийство? — ровным тоном сделала я вывод.

Руки вокруг меня напряглись.

— Нет, детка, — пообещал он. — Клуб позаботился об этом. Ты не сядешь.

— Напомни мне послать им открытку с благодарностью. Коробку шоколадных конфет. Или ящик «Джека Дэниэлса», — пробормотала я.

Хансен ничего не сказал.

— Клуб делал такое и раньше? Убирал тела? — спросила я.

— Один или два раза, — к моему удивлению ответил Хансен.

Даже такой расплывчатый ответ был больше, чем обычно получает женщина. С другой стороны, он, вероятно, уже не думал обо мне как о своей женщине.

— Ты считаешь меня отвратительной? — прошептала я срывающимся голосом.

Хансен перевернул меня, полностью накрыв своим телом.

— Что за херню ты несешь? — спросил он напряженным тоном.

— Но ведь я убила человека — прошептала я. — Застрелила его. Прямо у тебя на глазах. Уверена, что ты не хочешь видеть в лице своей старушки убийцу. В моем послужном списке уже есть исправившаяся шлюха.

Хансен дернулся. Он потянулся, чтобы включить лампу рядом с нами. Я слегка прищурилась, привыкая к свету.

— Посмотри на меня, — приказал он.

Я сделала, как он велел, ожидая увидеть в его взгляде холод и отстраненность. Вместо этого его лицо выражало нежность, он смотрел на меня точно так же, как в то утро, когда готовил мне завтрак. Когда изменил мой мир.

— Ты обещала больше не использовать это гребаное слово в адрес себя. Меня сейчас так и подмывает перекинуть тебя через колено, но я повременю.

Его ищущий взгляд проникал в глубины моей души.

— Ничто и никогда не заставит меня думать о тебе хуже, чем ты есть на самом деле, — пообещал он. — И то, чем ты являешься, — великолепно.

— Но я выстрелила в человека, — возразила я. — Прямо в голову.

Я слегка вздрогнула от этого воспоминания.

Лицо Хансена не дрогнуло. Он нежно провел пальцем по моим губам.

— Да, детка. Ты застрелила кусок дерьма, который пытался отнять у тебя все хорошее в жизни. Который забрал двух любящих родителей у маленькой девочки. Человека, которому, слава Богу, не удалось отобрать у тебя свет и доброту… — он сделал паузу. — Ты отомстила. Воздала ему по заслугам. И поверь мне, детка, эту пулю он заслужил.

Его брови сошлись у переносицы.

— Хотел ли я, чтобы ты стала той, кто его пристрелит? Нет. Я говорил серьезно, когда сказал, когда хочу защитить тебя от всего, от чего смогу. Я охренеть в каком восторге от того, что ты нашла в себе силы заставить его заплатить. Но я не хотел, чтобы тебе пришлось делать это самой. И я тоже не слишком одобряю выбранное тобой время и место, — добавил он с легким огоньком в глазах.

Я замерла. Все им сказанное, не могло мне привидеться даже в самых смелых мечтах.

— Так ты не ненавидишь меня? — спросила я тихим голосом.

— Господи, детка, я никогда не смог бы ненавидеть тебя. Не тогда, когда люблю тебя больше всего на свете. Не тогда, когда ты владеешь моим сердцем, — твердо сказал он.

Я расслабилась. Затем набросилась на него. Толкнула его в грудь, сумев опрокинуть на спину и оседлав. Я не теряла времени даром, прижалась губами к его губам, целуя с силой, на которую даже не подозревала, что способна.

Я лишь знала, что он мне нужен, и в тот момент он должен быть внутри меня. Все должно произойти грубо, жестко и всепоглощающе.

По тому, как его руки сдернули с меня футболку, пока он перекатывал меня обратно на спину и резко задирал мою ногу на свое бедро, я знала, что ему это тоже нужно. Его другая рука крепко обхватила мою шею, не до боли, но достаточно, чтобы заставить меня чувствовать, заставить думать только о нем и его теле.

— Мне нужно, чтобы ты был внутри меня, сейчас же, — хрипло потребовала я, мои губы были в нескольких дюймах от его.

— Сначала я съем твою киску, — прорычал он, крепко целуя меня, прежде чем спуститься вниз.

Я вскрикнула, когда его рот прижался к клитору после того, как он уделил пристальное внимание моим соскам. Я уже была готова к оргазму, когда он пожирал меня, как умирающий с голоду. Это было безжалостно, совсем не похоже на нежный, дразнящий способ, которым его рот обычно воздействовал на меня. Так что, когда я взорвалась, это было отражением того жесткого способа, которым он довел меня до оргазма. Я даже не могла сдержать крик, особенно когда его тело накрыло мое, и он погрузился в меня, твердый, грубый и прекрасный. Он вбивался в мою нежную плоть, заставляя напряжение нарастать так же, как несколько мгновений до этого. Я едва могла дышать, когда его рот завладел моим, и я ощутила вкус собственного возбуждения, пока Хансен входил в меня.

— Ты всегда будешь моей, — пообещал он мне в губы. — Всегда, несмотря ни на что.

Его слов было достаточно, чтобы снова отправить меня через край, достаточно, чтобы вывести меня за грань связного мышления. Мои мысли были только об удовольствии.

Все тело Хансена напряглось, и, кончая, он уткнулся лицом мне в шею, сомкнув на ней зубы и отмечая меня.

После наших неистовых занятий любовью мы оба были липкими от пота и тяжело дышали. Хансен навис надо мной, наблюдая. Затем нежно чмокнул в кончик носа.

— Я всегда буду любить тебя, детка, несмотря ни на что, — тихо сказал он.

Может, из-за свечения после оргазма или решимости в его словах, но что-то заставило меня поверить ему. Заставило думать, что, несмотря на бардак, в который я угодила, все будет хорошо.

***

— Кое-что, из сказанного Гримом ранее, заставило меня задуматься, — пробормотала я, прижимаясь к груди Хансена.

Было уже поздно. После того, как мы занялись любовью, Хансен ушел нам за едой, которую мы съели в постели. Затем он снова занялся со мной любовью, на этот раз медленнее, нежнее, но не менее умопомрачительно. Мы долго лежали в тишине, до этого момента.

— Да? И что же это, детка? — спросил он.

— Вы уже планировали его убить?

Я не назвала его имени. Никогда бы этого не сделала. Я где-то слышала, что можно умереть двумя смертями. Физической смертью, когда человек испускает свой последний вздох, и другой смертью, когда все в мире перестают произносить его имя. О первом виде смерти я позаботилась, теперь была одержима желанием позаботиться и о втором.

Грудь подо мной напряглась.

— Да, планировали, — признался он.

Я подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Почему? — прошептала я.

Лицо Хансена стало жестким.

— Вскоре после того, как я ушел от тебя вчера, мне позвонила Арианна, — начал он.

Я вздрогнула, подумав о том, с чего начался тот день. То, что он рассказал о своей матери. Однако я могла сосредоточиться только на чем-то одном за раз. Поэтому стала слушать.

— Она беспокоилась, что ты можешь откинуть копыта от алкогольного отравления, это ее слова, а не мои.

Он слегка усмехнулся.

— Итак, она рассказала мне, почему ты решила утопиться в бутылке водки, — его голос потерял всякое веселье. — Как только я узнал, то решил, что позабочусь о том, чтобы этот ублюдок долго не дышал свободно, не после того, что он сделал. Сказал парням, они с радостью согласились помочь.

Он изучал мое лицо.

— У судьбы чертовски извращенное чувство юмора, детка.

Я нахмурилась, не понимая.

— Стивен Росс был членом «Сынов Тамплиеров» филиала Нью-Мексико чуть более четырнадцати лет назад, — сказал он мне.

Все мое тело застыло.

— Нет, — прошептала я.

— Да, детка, он был членом клуба. До тех пор, пока не попытался разбогатеть, кинув клуб. Предать своих братьев. — Его голос звучал резко. — В то время я не состоял в клубе, в отличие от Грима и Леви. Так что они помнили, какой это был удар. Но они не смогли отомстить, потому что он загремел в тюрьму за убийство супружеской пары в их собственном доме.