Между крестом и полумесяцем - Харченко Юлия (читать книги полные txt) 📗
— Сколько-сколько он взял с вас?! Вы с ума сошли! — затем, увидев наши перепуганные лица, после короткого молчания продолжил: — Ну, могли бы хотя бы предупредить, я бы вам кого-то порекомендовал. Не переживайте, думаю, он выполнит свою работу за эти деньги. Но почему орфи? Почему вы не повенчались в церкви?
— Елена боится после истории с Марием…
— Ну… — потянул Питер. — Может, с иностранками можно и через суд, и с помощью юриста. Поздравляю! Нужно это событие отпраздновать. Заедем за Марием и пойдем гулять на Променаде.
Хотелось бы упомянуть, что Питер все-таки добился своего, и Антониуса посадили за решетку. А его мать, сестра матери Марием и Мины, каждый день рыдала той в жилетку, прося поговорить с Марием, чтобы она повлияла на решение суда и ее сына отпустили. Женщина не могла и не хотела верить, что ее сын способен на такие поступки. Ее безумная любовь ослепила ее и сделала из сына хладнокровное, ленивое и равнодушное ко всему животное.
Мы же с Миной сняли квартирку недалеко от центра, ведь какой-никакой, но документ, позволяющий жить вместе, у нас появился, и мы ждали, когда суд рассмотрит наше дело и официально признает нас мужем и женой. А так как жене не подобало работать аниматором, Питер дал мне должность, которую ранее занимала Марием. Официально же по документам я, как и раньше, числилась аниматором. Менеджмент отеля хорошо знал меня, и Питер договорился о визе резидента с разрешением на работу. Благодаря знанию нескольких иностранных языков я легко справлялась с отчетами и переводами комментариев гостей.
Питер просил нас никому не говорить о наших с Миной отношениях. Родственникам не положено работать в одном отеле, тем более на несовместимых должностях, ведь я должна была отмечать в отчетах ошибки департаментов. И должность, которую я получила, автоматически толкала руководителей департаментов пересматривать свое хорошее отношение ко мне. Менеджеры департаментов стали выискивать ошибки в моей работе. Как ни странно, генеральный директор им покровительствовал. Так что во время работы мы старались не пересекаться, чтобы избежать конфликта.
А перерывы мы все так же, как и раньше, проводили вместе, часто забирали Марием из ее отеля и приезжали в наш кафе-бар на пляже через два отеля, там Марием занималась виндсерфингом с Питером, а мы с Миной загорали, пили холодные свежевыжатые соки и купались.
Все же после происшедшего Марием очень изменилась. Вместо задорной хохотушки нас встречала молчаливая грустная незнакомка с блестящими от слез глазами. Она редко улыбалась, и даже когда делала это, ее улыбка не искрилась, как раньше, а отдавала непривычной грустью, не присущей ей. Она стала равнодушной почти ко всему, кроме виндсерфинга, и Питер, чтобы вернуть ей былое расположение духа, подарил ей доску с парусом.
— Ой! — счастью Марием не было предела. Я ее не видела такой уже давно. — Теперь у меня своя доска! Но это же так дорого…
Она посмотрела на Питера.
— Не дорого, не думай об этом. Кроме того, это не только от меня. К этому приложили руку еще твой брат и Лена.
— Боже, ребята, спасибо!
И хотя на море, летя по волнам, она забывала обо всех невзгодах и печалях и отдавалась силе ветра, стоило ей задуматься о чем-то другом, как настроение и любовь к жизни угасали. Она становилась похожа на одинокую русалку, безжалостно заброшенную дикими волнами на песчаный берег. Мы хотели ей помочь, но как это сделать, нам было неясно.
— Ты знаешь, — говорила мне Марием, — счастье — очень относительное и недолговременное понятие. Ты можешь сейчас узнать что-то, что сделает тебя просто безумно счастливой, а буквально через пару секунд эта иллюзия счастья будет безжалостно разрушена, как замок из песка. И ты становишься очень несчастной, может быть, даже самой несчастной женщиной на земле, по крайней мере, ты так себя чувствуешь. И тогда ты спрашиваешь Бога: «Что же я сделала такого, чтобы прогневить Тебя настолько, чтобы оказаться в таком положении? Неужели я это заслужила? За что? Или мои молитвы не доходят до тебя, а мои слезы недостойны твоего прощения?»
— Не гневи Бога, Марием, — пытаясь успокоить сестру, вмешался Мина, услышав наш разговор. — Ты молода и еще можешь иметь детей.
— О, Мина, ты сам понимаешь, что это невозможно! Мой муж никогда не простит мне того, что благодаря мне он оказался в тюрьме, а я не прощу его попытку убить меня и потерю ребенка. Да ты даже не представляешь, с каким садистским выражением лица он избивал меня. Я этого никогда не забуду! Как я смогу иметь детей от этого изверга?
— Мы будем просить, чтобы вам дали развод, — ответила я.
Марием громко рыдала, глотая слезы:
— Глупости. Кроме того, кто меня возьмет в жены после развода? Моя жизнь закончена. Даже если случится чудо и мы разведемся, я больше не смогу иметь семью. Мне нельзя будет выйти замуж, я буду грязной, отвергнутой…
— Да! К тому же развод — это не в наших правилах, — ответил Мина.
Все мы стояли, обняв ее, как одна семья или как друзья, знакомые с самого детства, и проблема одного из нас была общей проблемой, трагедия — нашей общей трагедией. Мы бы стояли молча еще долго, если бы тишина не была прервана шепотом Питера, который говорил очень нерешительно, как будто опасаясь нашей реакции:
— Но ты должна знать, Марием, что есть такой человек, который возьмет тебя замуж даже после развода. Конечно, рано говорить, для начала ты должна развестись… А потом…
— Марием, — перебил его Мина. — Все будет хорошо! Все образуется. У нас еще есть время подумать о том, что делать дальше. Но знай, мы рядом. Все мы любим тебя.
В европейских странах доминирует христианская религия, но правда ли это? Мы так легко способны менять поклонников. Но разве это по-христиански? Уже многие десятки лет, если не сотни, мы не помним, что прелюбодеяние — грех. Мы забываем все библейские наставления: мужу дана одна жена на всю жизнь, и у нее только один муж… в беде и в горе, в добре и радости, пока смерть не разлучит их. Конечно, случай этой милой девушки не част. Но ведь истинный верующий никогда не сможет позволить себе обидеть жену. Он должен любить ее, как церковь. Если нет — он не христианин.
Почему-то так случилось, что менее развитые страны сохранили чистоту веры, истинную любовь к Богу. Может, соседство нескольких религий рождает любовь к своему Богу, мотивирует людей сохранять веру как что-то очень важное? Недоразвитость в прогрессе рождает сохранение внутренней культуры и духовное развитие людей? А, может, просто деньги и большие знания развращают человека, делая его более самодостаточным и неверующим?
Что же заставляет людей верить? Может, борьба? Возможно. Здесь христиане уже несколько тысяч лет борются именно за сохранение своей культуры внутри общины. Это не видно прохожему с улицы, заметно только тому, кто среди этих людей. Только эти люди борются любовью и добротой.
Для нас развод — не проблема… В браке или нет… Мы, считающие себя более культурными, думаем, что желание — самое сильное чувство. А если есть любовь, то все остальное — предрассудки. Но поверьте, там, где по настоящему еще жива духовность, где верующие люди не просто говорят: «Я христианин», — а ходят в церковь через день, смотрят христианские программы, а ночью перед сном молятся и читают Библию, есть традиции, которые беспрекословно соблюдаются из века в век. Христиане арабских стран смогли сохранить свои духовные традиции на протяжении двух тысяч лет. И не только христиане. Любому гражданину здесь сложно поменять веру, ведь вместе с верой ты потеряешь семью, а может, даже жизнь.
У коптов есть свои правила. Одно из самых строгих — отказ от развода. Развестись можно только в случае измены одного из супругов, если есть улики, подтверждающие факт измены или если несколько человек являются свидетелями, и только после согласия Патриарха. Это происходит крайне редко. Поэтому даже если люди расстаются, они просто живут отдельно. Они никогда больше не женятся, никто из них не сожительствует и не встречается ни с кем другим. В случае расставания они обрекают себя на одиночество и со временем в большинстве случаев возвращаются к своей половинке, с которой брак был заключен на небесах.
