Чудовище (ЛП) - Коллектив авторов (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗
Проходят две недели, и я возвращаюсь на физиотерапию. Две недели, когда я не позволял себе думать о ней, или о нем, или о чем-то еще, что может сбить меня с того пути, на котором мне нужно быть. Я игнорирую одиночество, отбрасываю любопытство и удерживаю себя в стенах, которые сам и создал.
Но стены рушатся, как только я ступаю ногой в тренажерный зал.
Она одета в блузку с красными лепестками роз, у нее длинные вьющиеся волосами, и теперь я вижу, откуда у Гаса такие локоны. Ее розовые губы шевелятся, когда она, сидя на стуле, читает очередную брошюру. Когда она переводит взгляд с брошюр на меня, ее губы замирают.
Кажется, что это длится целую вечность, но на самом деле все происходит так быстро. Ее рот изгибается в улыбке, которую я две недели мечтал снова увидеть. И вместе с этим пониманием я чувствую, как обещание, которое дал сам себе, начинает забываться, а стены, что я построил, рушиться.
Я сажусь на стул рядом с ней, мое сердце так сильно стучит, что я уверен, она может его услышать.
— Здравствуй, Адам.
Звучание этих слов обжигает мою кожу. Я хочу содрать ее, разорвать, только чтобы сделать этот жар чуть более терпимым. Но даже если бы я мог, он найдет другую точку, другое место, чтобы отметить, опалить.
— Амели. — Мой голос слегка дрожит.
Ее глаза улыбаются, как и губы.
— На «А», — заигрывает она. — Ты вспомнил.
Я так сильно пытался забыть.
Я сглатываю и быстро начинаю сканировать комнату.
— Где Гас…
— Адам, я должна извиниться…
Мы говорим одновременно, но ее слова сразу застают меня врасплох.
Извиниться?
Передо мной?
— За что? — спрашиваю я сконфуженно.
— В последний раз, когда мы разговаривали... — начинает она. В единственный раз, когда мы разговаривали. — Я уверена, что, возможно, вышла за рамки, — продолжает она.
Амели заправляет прядь волос за ухо, и я не могу сдержаться, чтобы не посмотреть на ямочку прямо под мочкой ее уха. Мне всегда нравилась мягкость и гладкость женской шеи. Я никогда не мог остановить себя от того, чтобы вдыхать, целовать, вкушать эти ямочки. А ямочка Амели выглядит самой гладкой и мягкой из всех, что я когда-либо видел.
Я быстро перевожу взгляд на ее глаза, мое тело слишком быстро отзывается болью от такой близости.
— Вышла за рамки?
Она кивает.
— Сказав тебе о том, как сильно тебя уважает Гас. Это было нечестно. Ты должен концентрироваться на своем собственном восстановлении. И мое навязывание Гаса… — она замолкает, чтобы подобрать правильные слова, — его восхищение тобой, — она подбирает верное слово, — я воспользовалась этим. Я должна извиниться.
Какое-то время я сижу и пялюсь на нее. Я наблюдаю, как в ее глазах мелькают эмоции, которые не могу распознать. Маленькие тайны, скрывающие то, о чем она думает.
— Амели…
— Это из-за того, — игнорирует она меня, — что у Гастона нет в жизни человека, которым он мог бы восхищаться. Мужчины, который смог бы понять, через что он проходит. Я стараюсь... — Она поднимает брошенную на ближайший стул стопку брошюр. — Я читаю и читаю, и пытаюсь понять. Но как я могу это сделать? Как я могу это понять, когда мои собственные чувства затмевают все остальное?
Мое сердце бьется неровно.
— Что ты чувствуешь?
Она смотрит на меня, и, наконец, я могу распознать ее эмоции. Только теперь мне не хочется их понимать.
Паника.
— Я в ужасе от того, что он может позволить шрамам определить себя. Что он забудет о том, кто он есть под этими шрамами.
Ее слова пробуждают мои собственные чувства — те, которых я старался избегать, но о которых постоянно думал. Чувства, к которым и в то же время от которых я бегу с момента инцидента.
Кто я?
Кем буду?
Кем могу быть?
— Я так отчаянно хочу, чтобы Гастон поверил, что то, что отражено снаружи, не обязательно должно быть отражено внутри, — говорит она. — Я знаю, что это звучит глупо… со всеми операциями, через которые я собираюсь его провести.
— Это не так, — прерываю я ее. — Я понимаю это. Я понимаю твое желание дать ему так много нормальной жизни, насколько это вообще возможно. Я уверен, что это не просто — принимать самостоятельно все тяжелые решения.
Она грустно улыбается, но в то же время и облегченно. Облегченно, потому что кто-то еще видит и понимает все жертвы, на которые она идет ради своего сына — ради его будущего.
Как мужчины, мы сами определяем, что мы можем делать. Но в большинстве случаев, все, что мы не можем делать или можем, но недолго, — это выделяться. Легко потерять самооценку, когда переступаешь черту.
Без намеков или даже без единого предупреждения, Амели поднимает руки и кончиками пальцев аккуратно касается моей обожженной шеи.
— Это не то, кем ты являешься, — говорит она, ее голос нежный, но звучит достаточно громко, чтобы долететь до моих ушей.
Медленно я поднимаю руки — моя незамедлительная реакция, чтобы устранить ее мягкие касания. Но я удивляю сам себя, а потом и Амели, когда переплетаю наши пальцы и сильнее прижимаю их к своей коже.
— Я больше не знаю, кто я, — признаюсь я честно. — Я не тот Адам, каким был раньше.
— Возможно. Но ты все еще мужчина. Хороший мужчина, — заявляет она.
Мы не отводим друг от друга взгляда, и нужда быть ближе все еще ошеломляет меня. Потребность еще больше касаться ее напоминает мне о том, как сильно я стремился забыть обо всем.
— Да, — выдыхаю я. — Мужчина. Но я не совсем уверен насчет того, что хороший.
Она облизывает губы, и именно в этот момент я понимаю, что ничто не сможет остановить меня от того, чтобы поцеловать ее. Ничто не остановит меня от того, чтобы держать ее в своих руках и прижаться своим лицом к изгибу ее шеи. Вдыхать ее запах, пробовать ее кожу.
Я думаю о том, что мог бы так и прожить свою жизнь без этих ощущений. Без этой нужды.
— Амели, — шепчу я.
Она только слегка приоткрывает рот, но этого достаточно, чтобы дать мне знать, что это приглашение. И у меня ни на секунду не возникает желания отступить. Не в этот раз. Я наклоняю голову, готовый захватить ее губы и забыть обо всем остальном. Забыть о том, кто мы и почему находимся здесь. Сегодня, вместо того, чтобы зацикливаться на том, кто я есть или кем буду, я хочу сконцентрироваться на том, кем, как она думает, я могу быть. И только я собираюсь взять то, что хочу, когда дверь в тренажерный зал открывается и громкий, раскатистый голос Гаса заполняет комнату.
Мы тут же отскакиваем друг от друга — как пара тинэйджеров, пойманные в доме родителей с выключенным светом. Я быстро поправляю свой стояк, смущенный от того, как легко ей удалось произвести на меня такой эффект, и делаю глубокий вдох, пока Амели встает, прикрывая меня.
— Привет, Адам, — говорит Гас, попытка его мамы прикрыть меня терпит неудачу.
— Привет, парень. — Я натянуто улыбаюсь, усмиряя свой стояк, прежде чем встать.
К счастью, Гас слишком рассеянный, чтобы что-то заметить.
— Как сегодня все прошло? — спрашивает Амели, приседая до уровня Гаса. К несчастью для меня, в такой позе ее обтянутая джинсами задница, оказавшаяся прямо перед моим взором, не помогает моему нынешнему положению.
Лицо Гаса застывает, явно показывая его разочарование.
— Ты была права, — начинает он. — Льюис сказал, что еще слишком рано.
Амели сочувственно склоняет голову.
— Мне очень жаль, Mon Cheri. [2].
Разочарование Гаса слишком сильно, чтобы даже заметить очередное прозвище от его мамы. А если бы он заострил на этом внимание, то очень сильно расстроился бы.
— В чем дело, парень? — спрашиваю я, наконец-то готовый встать.
— Сегодня наша первая игра. — Он поднимает на меня взгляд. — А я не могу играть.
Бейсбольный сезон. Второй дивизион.
Амели поворачивает голову и смотрит на меня.
— Мы не можем рисковать, чтобы он не получил травму. Не перед операцией, — объясняет она.
