Боль и сладость твоих рук (СИ) - Люче Лина (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
В то же время решиться на уход без объяснений она просто не могла. Другая часть ее разума подсказывала, что все эти страшные картинки — всего лишь выдумка, порожденная пугливостью. А чрезмерная пугливость ей свойственна. И пусть она еще плохо знала Тимофея, но Макс-то его знал? Да и не стал бы маньяк приглашать жертву к себе домой…
— Саба? — внезапно спросил объект ее мучительных размышлений почти над ухом, и Ира тогда вздрогнула всем телом. В своих панических размышлениях она даже не заметила, как он вошел, и на этот раз не удержала лица. Должно быть, на нем отразились все ее мысли, потому что Тимофей неожиданно повеселел и хмыкнул:
— Не хотел бы я знать, о чем ты думаешь.
Ее новый взгляд заставил его посерьезнеть:
— Так… малыш, ну-ка успокойся немедленно, — приказал он. — Сядь.
Его приказной тон почему-то действительно успокоил ее, хотя она все еще чувствовала себя нехорошо. Судя по усиливающемуся звону в ушах, ей и правда стоило сесть, поняла Ирина.
— Чшшшш.
Тяжело опустившись рядом, он привлек ее к себе, крепко обнял и принялся растирать холодные плечи, а потом руки по всей длине. Чертыхнувшись, размотал влажное полотенце и, как есть, абсолютно голую, притянул ее к себе на колени, растирая все тело, пока она не начала дрожать и согреваться.
— Идем, оденешься, — сказал он тогда и потащил ее за руку в спальню. Там, недолго думая, выдернул из шкафа черный махровый халат размером с небольшую палатку, завернул ее в него целиком, крепко завязал пояс. Ира посмотрела в его хмурое лицо, на котором явно читались признаки тревоги и недовольства собой, и молча ткнулась носом в его обнаженную грудь. Сам Тимофей стоял в одних домашних шелковых брюках и, в отличие от нее, совершенно не мерз.
— Я пошутил в ванной. И я не псих, если что, — наконец сказал он. — А вот ты, по ходу, параноишь маленько. И сейчас ты вся с головы до пят — пушистый махровый комочек невроза… впрочем, не без здравого смысла. Я бы тоже себя боялся.
Ира хихикнула, потом громко хрюкнула и снова нервно захихикала.
Тимофей отстранился и добродушно развернув за плечи, подтолкнул к выходу из спальни:
— Кофе. Вперед.
— Меня Ира зовут, — не удержалась она, все еще не в силах прекратить веселье от чувства громадного облегчения.
— Слышу по твоему голосу, что ты хочешь ремня, — мгновенно отреагировал он.
— Сначала меня надо покормить.
— Кто бы сомневался.
Им обоим стало очень легко. Обмениваясь шутками, они еще около получаса невозмутимо пили кофе, а потом Тимофей принес клубнику и мороженое и долго кормил ее с руки.
Ирина сидела у его ног и послушно брала клубнику из его пальцев, облизывая их от сока, и ела мороженое с ледяной ложечки, а потом снова клубнику с теплой руки. Тимофей положил очередную ягоду на ладонь и с блуждающей улыбкой наблюдал, как она мягко ласкает его кожу губами, прежде, чем перейти к угощению.
— Закрой глаза, — велел он вскоре после этого, голосом, полным нетерпения. Что-то звякнуло совсем рядом, и Ира легонько вздрогнула, когда ее шеи коснулся металл. Но не открыла глаза — доверие и спокойствие вернулись. Все страхи улетучились полностью, без остатка.
Тимофей застегнул на ее шее знакомый кожаный ошейник с металлическими вставками и легонько притянул за него к себе, развязывая пояс на халате.
— Как насчет игрового насилия? — негромко спросил он, внимательно изучая ее лицо.
— Да, — ответила она едва ли не быстрее, чем он закончил вопрос. Ее тело давно было распалено клубникой и мороженым. А киска еще с начала вечера ждала долгожданного вторжения.
Без дальнейших разговор Тимофей сгреб ее в охапку, подмял под себя, зафиксировал руки над головой, грубовато лаская все тело. Ира пыталась сопротивляться, получая громадное удовольствие от этой возни, но Тимофей, очевидно, играл наверняка — он почти не позволял ей вырваться, крепко фиксируя и руки, и ноги, и все, что ей удавалось — лишь немного извиваться, получая неизбежные шлепки за строптивость.
То, как быстро и почти профессионально он ее скрутил, вызвало бешеный прилив желания. Когда-то она обожала это ощущение — находиться в крепких умелых руках мужчины, который намного сильнее. А потом почти забыла…
Рассмеявшись, когда ему с третьего раза не удалось коснуться ее промежности, Ира почти сразу охнула и взвизгнула — ее нетерпеливый доминант резко повернул свою строптивую сабу на живот и одарил тремя крепкими шлепками подряд. А затем, наконец, развел ей ноги и взял сзади, удерживая за ошейник одной рукой, а в другой сжимая ее грудь.
Послушно выгибаясь под ним, чтобы принять как можно глубже, Ира чувствовала, что совсем теряет разум. Свои стоны она слышала словно со стороны, и краем сознания отметила, что они очень громкие и очень дикие — таких звуков она, кажется, не издавала за всю жизнь…
Вернувшись в гостиную после душа, она нашла его, спящим в кресле, и молча села рядом, приложив его теплую руку к щеке. Она не могла решиться разбудить его…
Тимофей проснулся сам, пошевелил пальцами, погладил ее по щеке. Ира подняла голову, и он открыл глаза, молча глядя в одну точку перед собой. Затем он перевел взгляд на нее и сухо скомандовал:
— В спальню. Спать.
Ира улыбнулась ему, легко поднялась на ноги, и они пошли в кровать. Она отключилась практически сразу, как только голова коснулась подушки. Последнее, что она запомнила — это как он по-хозяйски положил руку ей на грудь.
Наутро она проснулась от его голоса. Не сразу сообразив, что Тимофей говорит по телефону, Ира какое-то время прислушивалась. И постепенно поняла, что он беседует с клиентом по поводу ребенка, долго успокаивает кого-то, потом слегка повышает тон, словно даже немного сердится, но потом снова переходит на мягкие интонации. Разговор, казалось, длился целую вечность.
Не решаясь выйти из спальни, пока он говорит, она лежала в кровати, глядя в потолок и услышала почти все дословно. И разобрала достаточно, чтобы понять: Тимофей разговаривал с отцом какого-то мальчика, уговаривая его разрешить сыну видеться с матерью. А тот, как стало понятно со слов Тимофея, уговаривал его поработать с ребенком так, чтобы он о маме просто забыл. И самый сердитый тон у Тимофея был на словах "поймите, что если ребенок забудет о матери, то у вас останется половина ребенка".
На этих словах Ира невольно фыркнула, тут же с ним согласившись. Ее всегда поражал эгоистичный идиотизм людей, которые пытались ограничить общение ребенка с другим супругом после развода. Но они так ее бесили, что работать психологом она бы просто не смогла. Иногда ей и в клинике хотелось запустить чем-нибудь в пациентов, например, в беременных, сидящих на диете ради похудания, или в женщин, которые считали аборт средством предохранения. Но ей хотя бы не приходилось говорить с ними часами, сдерживая при этом все эмоции.
— Ты ничего не слышала, — предупредил Тимофей, заходя в спальню.
— Как ты узнал, что я не сплю? — улыбнулась Ирина в ответ.
— Ты пыхтела и ворочалась, как медведь, — с усталой улыбкой ответил он, бросил телефон на тумбочку и рухнул рядом на кровать. — Иди почисть зубы и возвращайся, чтобы я тебя трахнул.
— Ты собираешься трахать меня в рот? — не удержалась Ирина и тут же пожалела, когда воцарилась длинная пауза.
— Еще одно слово — и я сделаю именно так, — медленно повернув голову, сказал Тимофей без улыбки. Его взгляд говорил ей, что время для шуточек было выбрано крайне неудачно.
— Поняла, мой господин, — мгновенно ответила она тоном сущего ангела и поспешила в ванную.
Недолго думая, она залезла в душ, тщательно умылась и почистила зубы. Затем хорошенько расчесала волосы и вернулась в спальню абсолютно голая.
Тимофей приподнялся на локте, недовольно оглядывая ее с ног до головы:
— Долго, — убийственно холодным голосом сказал он. — Иди сюда, саба.
— Простите, мой господин, — пробормотала Ирина, сглатывая. Она не была готова к жестким играм с утра и только теперь проснулась, сообразила, что зависать в ванной и правда, не стоило… но, кажется, уже было поздно.
