Фаворитка месяца - Голдсмит Оливия (лучшие книги TXT) 📗
21
Джан сидела на веранде дома Шарлин посреди упакованной мебели и кухонной утвари.
Друзья некоторое время молчали. Солнце застыло над аллеей в эффектном закате.
– И пыль создает цвет, – сказала Джан.
– Иногда даже грязь бывает нужна. А я думаю, все, что написала о нас бульварная пресса, необычно.
– Черт возьми, нет! Мы завернули в них наши тарелки. А кое-что используем для растопки. – Шарлин усмехнулась. Затем она оглянулась на закат. – Действительно великолепно. Хорошо знать, что можешь видеть это каждую ночь. Я до сих пор не могу поверить, что Лайла умерла. Она уже не увидит закат. Я считаю, это все так таинственно. Я до сих пор не могу поверить, что она была мужчиной.
– Знаешь, я думаю, в действительности она им не была. Она имела мужские причиндалы, но это не заставило ее стать мужчиной.
– Если честно, мы знаем, почему она была такой. Думаю, Лайла была действительно несчастной.
Шарлин покачала головой.
– Что сделала ей мать?
– Я хочу знать, что сделал ей Марти.
– Думаю, ей надо было быть очень соблазнительной, дурача его и заставляя думать, что она женщина. Иногда я подделываю свой оргазм, но не мой пол.
– Как?
Джан взглянула на Шарлин.
– Ты когда-нибудь притворялась, что кончила?
– Ах-ах. Хорошо, зачем мне это делать? Какой смысл?
– О, чтобы снять напряжение с него или с тебя. Кончить, если надоело этим заниматься.
Джан обнаружила, что пристально вглядывается в лицо Шарлин.
– Конечно, нет. Я спала не со многими, но никогда не играла в постели. Это очень неподходящие мгновения для вранья.
– Думаю, ты права, Шарлин, но знаю, что очень многие женщины так делают.
Шарлин тряхнула головой.
– Я не разбираюсь в сексе, – сказала она.
– Вступи в клуб.
– Я так долго испытывала стыд за себя и за Дина, что мне трудно относиться к этому спокойно.
– Ты должна отбросить чувство вины. Повторяй себе все время, что он не твой брат.
– Хорошо, даже если Дин не мой брат, он чувствует себя им, – сказала Шарлин. – Вот, что мне нравится. Ты знаешь, мы словно одной крови. Мы действительно знаем друг друга. И теперь мне не стыдно. Я знаю, что могу себе говорить, но это меня не беспокоит. Потому, что мне не стыдно.
– Самое главное, что ты так думаешь, Шарлин, – улыбнулась Джан.
– Да, мне бы хотелось, чтобы ты поняла. – Шарлин сделала паузу. – Посмотри, секс с мужчинами, другими мужчинами, всегда ощущается в постели как соединение с мужчинами. Совершенно разные тела. Даже с Бойдом, а потом с Майклом Маклейном. Это всегда ощущалось как разные тела.
Джан подумала о Майкле, о Сэме и кивнула.
– Хорошо, с Дином по-другому. Это ощущается как единение. Мы едины, совершенно едины. Признаюсь, я не ощущала такого возбуждения с Майклом. И я стеснялась. Но сейчас я знаю: для меня существует только тот секс, которым я занимаюсь с Дином.
Слезы застыли в глазах Шарлин, когда она повернулась к Джан.
А Джан неожиданно почувствовала, что на нее нахлынула зависть, и сама ей удивилась. Потому что в глубине души она всегда сражалась со своей любовью. Это была битва за свободу. И всегда, поддавшись возбуждению, Джан чувствовала разочарование и предательство. Всегда. «Они никогда по-настоящему не были со мной, – подумала она. – Кроме, возможно, Нейла. Нейл был со мной, но он не достаточно меня хотел. Я никогда с ним не спала. А сейчас, возможно, слишком поздно для Нейла. И, возможно, слишком поздно для меня».
Она взглянула на Шарлин, более откровенно и светло, чем обычно, просто и ясно. Джан думала о всех советах, которые она давала Шарлин, о том, как думала о ней, и едва не покраснела.
– Что ты собираешься делать? – спросила Джан у Шарлин.
– Думаю, мы с Дином должны принять приглашение моего друга. Мы собираемся уехать в Вайоминг с Доубом. Он уже давно наш компаньон. С Дином мы поженимся позже.
– Итак, ты уезжаешь?
– Конечно.
– И ты все теряешь? Все внимание… И все деньги.
– О, это только кажется. Ты знаешь, это кажется, что денег много. А сколько их уходит на налоги! К тому же здесь все заложено. Кажется, только у мистера Ортиса есть деньги. Я не потеряю состояние. Я потеряла мачеху. Я потеряю мечту о славе. Было бы неправдой утверждать, что я уже не потеряла ее. Но на самом деле я не хотела бы потерять… – Шарлин повернулась, чтобы выглянуть в окно на возвышающиеся холмы, потом опять посмотрела на Джан. – Я не хотела бы потерять тебя, но надеюсь, что ты будешь приезжать.
– Буду, – пообещала Джан.
– А что собираешься делать ты? Оставайся.
– Прежде всего, мне надо кое о чем побеспокоиться.
– А потом?
– Потом не знаю.
– Мы всегда будем тебе рады, Джан.
– Спасибо.
Слезы полились из ее глаз. Возможно, Джан была недостойна такого друга, как Шарлин! Она зарыдала за двоих.
– Итак, не будет больше Кримсон, Кары и Кловер.
– О, черт возьми, конечно. Мы заберем с собой всех трех сук. Она улыбнулась и повернулась, чтобы потрепать по голове первую попавшуюся под руку собаку.
22
Джан одевалась тщательно, словно на важное свидание. «Чего ты хочешь добиться? – спрашивала она себя. – Хорошего друга? Чуть поздно для этого. Долгое время ты не была другом Нейлу. Леди Баунтифул? Это не смешно. Ты никогда не была леди. А за последние годы ты оскудела и эмоционально. В ком Нейл действительно сейчас нуждается, так это в хорошем психиатре и юристе, а не в загнанной лошади. Хорошо, ты можешь умереть. Возможно, Нейл никогда не выяснит, кто я. Он никогда не узнает, что я – Мери Джейн. Хорошо. Я была его. Возможно, он даже не согласится увидеть меня». Джан обнаружила, что стоит перед зеркалом в ярко освещенной ванной. На ней джинсы Май, по ней сшитые, и большой свитер, который она носила во время отпуска с Сэмом в Северной Калифорнии. Она уставилась на свое отражение в зеркале: высокая, стройная, с совершенным, четким овалом лица; ее густые блестящие черные волосы волнами спадали на плечи, лицо с пухлыми губами было очаровательно. Джан сама изумилась своему собственному взгляду. Она смотрела так, как одна из тех, кто всегда смотрел на нее свысока. Там, в Нью-Йорке, многие смотрели на нее так. «Кроме Нейла», – отметила она.
«Вот одна из привилегий славы», – думала Джан, спускаясь по коридору Лос-Анджелес Каунти. Только родственникам и адвокатам разрешалось посещение заключенных. И, конечно, случайным репортерам, заплатившим несколько долларов. Или кинозвезде.
– Близкий друг семьи, – так представилась Джан, и тюремное начальство ничего не спросило, кроме фотографий с автографами. Начальник тюрьмы тщательно осмотрел ее. Потом он выслушал полный отчет от женщины-конвоира, которая, внимательно оглядев Джан, разрешила пройти в коридор, ведущий в комнату посещений. Станет ли Нейл разговаривать с ней?
Джан вышла из комнаты дежурных и пошла по коридору.
Она вошла в маленькую комнатку, которую ей указала надзирательница. Казалось, комната до отказа забита деревянным столом и четырьмя стульями. Нейл сидел на пятом. Он был в оранжевом жакете и сидел спиной к двери. Но вот он повернулся к Джан лицом, более серым, чем обычно, с печальными и глубокими глазами. Он осмотрел ее и ни один мускул не дрогнул на его лице.
Затем Нейл встал.
– Вероника! – произнес он, и, когда обнял Джан, глаза его наполнились слезами.
Так хотелось поверить, что Нейл узнает ее, несмотря на хирургию, время и необычное место встречи. Ведь он любил ее. Джан крепко обняла друга и села рядом за столом.
– Прости, что я так долго не могла найти тебя, – объясняла Джан. – Я искала, действительно искала, но твой номер не был внесен в списки и я…
– Все нормально, Вероника, – ласково сказал ей Нейл. – Я прощаю тебя. – Выглядел он нормально, только был несколько подавленным. – Как вы будете разговаривать со старым другом, ставшим преступником?
