Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ) - Танич Таня (читаемые книги читать .txt) 📗
— Глупая, глупая. Ничего-то ты не можешь, не умеешь. Все за тебя, дурочку, другим приходится делать. Всегда.
Раздраженно тряхнувшийся головой, я постаралась отогнать эту навязчивую галлюцинацию, и тут же натолкнулась на вернувшегося с перекура заместителя главреда, вопросительно меня изучающего:
— Ну что, готова? Пойдём, с нашими тебя познакомлю. И потом уже переговорим о деле.
Далее Олег Львович, как оказалось, зовут заместителя редактора, провёл мня по коридору, вместе со мной заглянув во все немногочисленные кабинеты, все так же напоминающие пыльную бухгалтерию какого-то ведомства. Везде лежали горы старых выпусков, ленты для печатаных машинок, которыми здесь продолжали пользоваться, коробки с различным хламом, бланками и заполненными квитанциями. Мои новоявленные коллеги сидели в тесноте, стол к столу, по пять-шесть человек в кабинете, поглядывая друг на друга через гору бумаг, на которых они заваривали чай, черкали номера телефонов и обедали. Дополняли картину неестественного ретроградства выцветшие желтые шторы, неаккуратно болтавшиеся на окнах, за грязными стеклами которых виднелись защитные решетки с облезлой краской.
Я попала в мир, безнадёжно застрявший в прошлом и медленно разлагавшийся на глазах. Но никто из его обитателей, казалось, не был этим серьёзно озабочен и продолжал вести свои каждодневные дела, не забивая себе голову лишними проблемами.
— Так, вот тут у нас еще девочки сидят, — заводя меня в маленькую каморку, где одна напротив другой, за общим столом располагались почтенного вида журналистки, заявил Олег Львович, посылая «девочкам» лучи радостной улыбки. — Тебя тоже где-то здесь пристроим.
— Ничего не знаю, Олежик, можешь ее себе на голову посадить, у нас тут места нет! — категорично заявила одна из присутствующих дам, на которую улыбка «Олежика» не возымела никакого смягчающего воздействия. — Вот что хочешь, то с этим и делай! Все, терпения никакого больше нет! Нам Борис когда новый стол обещал? Когда, я тебя спрашиваю?
— Тихо-тихо! Все путем, не кипятись! Вот как раз и попросим — не один, а два! И получим, точно тебе говорю. У нас теперь другого выхода нет, тут новый сотрудник, не ударим же мы в грязь лицом, не посрамим нашу редакцию! До конца недели произведем тут перестановочку, зуб даю! Ну что, Алексия? Всех увидела, со всеми перезнакомилась? Вот так и живем, в тесноте, как говорится, да не в обиде!
— Да, конечно же… Мне все ясно, — рассеянно ответила я, изучая большие черно-белые фото на стене. Под ними со старомодной аккуратностью были приклеены тонкие полоски бумаги с набранным на печатной машинке именем фотокорра, которого я помнила еще по выпускам газет, в которых выходили интервью с Виктором Игоревичем, с его же портретами, сделанными этим ветераном фотодела.
— Что, нравятся работы? Это гордость наша, известнейший фотограф города! Семьдесят лет, а еще работает! Скоро познакомлю вас, как только с больничного выйдет, — радостно заверил меня Олег Львович, а мне почему-то стало еще неуютнее от происходящего.
Вскоре я получила и первое задание, которое повергло меня в оцепенение и стало последним, завершающим штрихом странной картины сегодняшнего дня. Временно сидя на месте Олега Львовича, который делил маленький кабинет вместе с отсутствующим главредом, я продолжала выслушивать его распоряжения:
— В общем, так, Алексия. Ты человек опытный, поэтому церемониться с тобой не буду, пошлю сразу на выезд в одно место, после которого мне надо развернутый материал. Есть вот адрес. По этому адресу есть старушка. У старушки в доме нет отопления — уже месяц, понимаешь? Зима заканчивается, а у старушки в доме нет отопления! Трубы прорвало давно, никто ремонтом не занимается, она еле выживает там. Обогревается каким-то самодельным электроприбором, котел купить денег нет, мёрзнет, значит, старушка. И вот тебе надо побеседовать с ней, узнать о ее жизни, о том, как она, значит, бедствует. О молодости расспроси, ну, чтобы прониклись сочувствием люди к старушке, как свою ее восприняли. Чтобы переживали, как за родную бабушку!
— Угу, поняла… — автоматически делая пометки карандашом в блокноте, кивнула я головой. В целом не одобряя подобных методов давления на жалость, я понимала, что, тем не менее, это самый действенный способ вызвать в людях желание помочь. — Мы сбор помощи для нее организуем? Или просто внимание привлекаем к бездействию городских служб? Тут же ситуация такая, что реагировать надо срочно. Пока наши чиновники зашевелятся, старушка эта замерзнет совсем. Мне кажется, лучше сразу сбор средств начинать на расчетный счет.
— Какой еще сбор? Да нас одни бюджетники читают, откуда у них деньги! А насчет бездействия городских служб, ты это, Алексия, поаккуратней. Я, конечно, понимаю, ты человек новый, у тебя связи и все такое. Но заруби себе на носу — горсовет мы не критикуем. Никогда. Ни при каких условиях. А то сначала начнем на отделы бочку катить, а потом и до мэра дело дойдет? Ты это… давай такие настроения потише, потише делай. Сама же хочешь в нормальном месте работать, с отоплением и в офисе, из которого не выкинут на улицу среди зимы. Значит, редакционную политику должна соблюдать. Понятно? А то знаем мы вас, молодых да горячих. Хотите во всем власть обвинять, а по подвалам мерзнуть вместе с оппозиционерами ни у кого желания нет! Надеюсь, я ясно выразился? И давай, чтоб мы к этому разговору больше не возвращались… — глядя на мое ошарашенное лицо, продолжил Олег Львович. — Кстати, про оппозицию. Резюме твоей статьи должно быть такое — старушка, значит, в отчаянии, все надежды ее растоптаны, а ведь она так верила в лучшее будущее. И даже голосовала два года назад за оппозиционный блок! — Олег Львович красноречиво воздел указательный палец вверх. — А теперь над её мечтами так бессовестно поглумились! Оппозиция, значит, обещала улучшить жизнь всех пенсионеров — и что? Жизнь только ухудшается. Намёк понят? Вот как живут, мол, у нас, сторонники оппозиционеров. Любимчики их в парламенте осели, а жизнь людей, которые им поверили, менять не собираются. И в ус не дуют! Каковы мерзавцы, а?
— Простите, может, я чего-то не поняла… — я действительно грешила на то, что почти как год отошла от дел и упустила важные изменения, произошедшие за это время. — Но какое отношение к проблемам старушки имеет оппозиционный блок? Парламент — это же законодательная власть, у них совершенно другая сфера работы. А обеспечением тепла в домах занимаются как раз местные органы. К чему тут парламентское большинство, я не понимаю…
— Нет, вы только послушайте! Опять она за свое! — неожиданно патетически вскричал Олег Львович и даже руками всплеснул от возмущения. — У нас народ, вообще-то, тяжело трудится, некогда ему во всю эту специфику про законодательную и исполнительную власть вникать! Зачем все так усложнять, напускать эти никому не нужные подробности? Тебя что, в твоём Киеве не учили статьи лишней шелухой не забивать?
— То есть, по-вашему, то, что я обвиняю законодательный орган в проблемах, которые должны решаться на местах — это шелуха? — я все ещё надеялась, что слух обманывает меня. — Это же осознанная дезинформация, на что вы меня толкаете?
— Уф-ф, как же с тобой сложно… — нервно выдохнул Олег Львович и даже вытер вспотевший лоб платком. — Ты или притворяешься дурочкой, или…
— Дурочка, дурочка! Какая же ты дурочка! — насмешливо запел в голове знакомый голос, довольный тем, что его насмешки — совсем не пустое занятие и другие, реальные люди считают так же. А значит и он, этот голос, тоже реален. Реальнее, чем я. И слова его — абсолютная, настоящая правда. — Ничего-то ты не умеешь, дурочка!
— Да послушай же ты меня! — словно издалека донеслись слова Олега Львовича, заглушенные издевательским смехом голоса. — Ну кому оно надо, это твоё рассусоливание! Ситуация проста как дважды два — есть бабка! Сторонница оппозиции! Голосовала за левых на выборах, надеялась на лучшую жизнь! Теперь оппозиция большинство мест в парламенте, благодаря таким, как она отхватила — и что? Улучшилась их жизнь? Только ухудшилась! Люди теперь в домах своих замерзают! Все! Вот тебе готовый костяк статьи! Чего ж тут такого сложного? И чтоб никакой твоей нечитабельной шелухи про законодательную и исполнительную власть, иначе я заверну тебе статью! Хотя, если честно, я теперь вообще не уверен, что ты нормально с заданием справишься!
