Янтарная бусина: крестьянка - Цыпаева Ольга (читать книги регистрация .txt) 📗
Прибежала как-то Рая в слезах. Сзади плелся сын Сашка и тоненько подвывал маме.
— Мам, что делать? Валька у меня загулял. Домой после работы не идет! — плакала Рая, уткнувшись в мамины коленки.
— Не плачь, дочка, дело поправим. Найдем твоего гуляку.
— Да что его искать-то, он вон через улицу сидит на лавочке в обнимку с Людкой Гудковой! — ревела Рая.
— Сиди дома. Реветь хватит. Сына не пугай. Скоро приду. И при нем реветь не выдумай!
Катенька шла не спеша, по дороге обдумывая план действий. А что, если прогонит ее Валька — с него станется. Он упрямый и горячий. Ну да видно будет. Катенька издалека заметила Вальку, сидевшего на крыльце к ней спиной. Одной рукой он обнимал девицу. Подошла к ним:
— Валь, иди-ка сюда.
Валька обернулся и побледнел. Перед ним стояла теща. Да так на него смотрела, что провалиться захотелось сквозь землю прямо сейчас. Его рука сползла с Людкиной талии. Валька встал и, неловко улыбаясь, подошел к Кате.
— Пойдем домой. Рая ждет.
Катя развернулась и пошла в сторону дома. Валя, как под гипнозом, пошел за тещей, пошатываясь на непослушных ногах. Лицо от стыда горело, уши покраснели.
— Мам, ты это… прости меня. — Валька поравнялся с Катей, но так и не мог поднять на нее глаз.
— Ты не у меня прощения проси, — только и сказала Катя. И больше ни слова упрека.
От этого Вальке стало еще хуже. Уж лучше бы за чуб оттаскала да скандал устроила, а если б скалкой по лбу — это еще лучше. Нет, молчит теща.
Дошел он с ней до дому. Дома ждали его Рая с сыном. И никто не думал плакать или упрекать его.
— Есть будешь? Садись, я щей погрела. — Рая поставила перед мужем чашку со щами.
Все и разрешилось. Так стыдно было Вальке за свое похождение, что больше он в ту сторону даже не смотрел. А при упоминании имени Людки краснел и горячился: «Чего херню-то несете!» В Раиной семье все наладилось, и у Катеньки стало спокойно на душе.
Сын ее, Женька, вырос красивым умным парнем. Да только переезд в город и отсутствие его в рядах пионерии и комсомола сыграли с ним злую шутку. Был он по-старомодному скромен и застенчив. Отслужив в армии, устроился в автобусный парк — очень нравилась ему работа с железками.
Вот тут-то Женька и влюбился — окончательно и бесповоротно. И не в кого-нибудь, а в красавицу Наташу, у которой такого добра было завались. Не то чтобы не нравился он Наташе, очень даже нравился, а вот замуж она не спешила. Двадцать один год, считала она, еще не возраст для продвинутых барышень.
А Женька не спал ночами, худел день ото дня, не замечая вокруг себя ничего и никого. Ходил к ней в общежитие, но она только смеялась ему в лицо.
— Жень, ну что ты маешься? Что, вокруг девок больше нету? — Катенька, как могла, пыталась успокоить сына. — Погляди — одна другой краше. Чего ты в ней нашел? Не нужен ты ей!
А Женька с завидным упорством продолжал штурмовать неприступную крепость. Но Наташа только посмеивалась над всеми настойчивыми кавалерами. Ей, конечно, было забавно, как сходят по ней с ума красивые молодые парни.
Женька стал приходить домой в синяках: бивали его соперники за такую настойчивость. Синяков мать не видела, но видела Женькины глаза, полные тоски и безнадеги. Катя не находила себе места. Было впору пойти и выпороть ремнем эту легкомысленную девку за такие страдания ее сына.
— Женьк, разве можно так убиваться по какой-то вертихвостке! Выбрось ее из головы. Не будет добра от этого! — Катя сама не заметила, как стала ревновать своего любимого сына к девчонке.
Но Женька, к несчастью, был однолюбом, и оный объект из головы его уходить не хотел ни за какие коврижки. Поселился там навсегда. Женя забыл, что такое покой и сон.
Однажды, с трудом добравшись до дома, упал парень на кровать. Катенька пыталась его растормошить.
— Уйди, мам, больно… — Женька с трудом разговаривал, его бледное лицо было искажено гримасой боли.
Катенька вызвала «скорую помощь» и поехала с Женькой в больницу.
Сына прооперировали на следующий день. Удалили почку. На вопросы матери, что же случилось, Женька не отвечал. Так для Катеньки и осталось загадкой: не то избили Женьку за эту Наташку, не то от переживаний лишился ее сын здоровья.
Все дни и ночи она проводила у больничной койки. И вот однажды пришла его навестить и сама Наталья.
— Здравствуйте, меня зовут Наташа. Я к Жене.
— Ну, садись, Наташа. — Катя пододвинула ей стул.
Пока Наташа разговаривала с Женей, Катя неотрывно смотрела на нее тем самым взглядом, от которого мороз пробегал по спине.
— Ну, пока, Жень, выздоравливай. — Наташа поставила на тумбочку пакет с грушами.
Катя вышла в коридор за девушкой:
— Постой. Поговорить надо.
Наташа остановилась. Катя подошла к ней вплотную.
— Ты зачем приходила-то? — Катя сердито смотрела на Наташу.
— Навестить, узнать, как здоровье. — Наташа не поднимала глаз.
— Плохо его здоровье. Ты не знаешь, почему?
— Не знаю. Может, помочь чем? — Наташа подняла глаза, но, не выдержав Катиного взгляда, тут же потупилась.
— Я тебе скажу, почему плохо. Из-за тебя все. Весь покой потерял, как ты появилась. И здоровье ушло вслед за покоем.
— А я-то при чем? — Наташа прижалась к холодной стене, ей так хотелось сейчас слиться с ней.
— А при том, что хвостом докрутилась!
— Ну, знаете! — Наташа бесстрашно посмотрела на Катеньку прозрачными голубыми глазами и собралась уйти.
— Ладно. Постой, не горячись. Только ты можешь помочь. Он в горячке после операции только и повторял: «Наташа, Наташа…» Как с ума сошел. Ты приходи к нему в больницу, он поправится скорее.
— Ладно, завтра приду… Что принести?
— Ничего не надо. Сама приходи. — Катя отвернулась и зашла в палату.
Наташа ни жива ни мертва вышла из больницы. После этого разговора поняла она, что назад пути нет.
Через полгода после Жениной выписки сыграли свадьбу. Молодые остались жить у родителей. Катя наотрез отказалась от мысли снять молодым квартиру. Не могла мать простить Наташе утраченного ее сыном здоровья. И видела она в ней не свою помощницу, а соперницу.
— Наташка, прячь свои глаза, вольные они у тебя, — говорила она невестке те же самые слова, которые когда-то говорили ей самой.
Наташка перестала краситься и за несколько месяцев превратилась из бойкой девчонки в очень тихую, скромную молодую женщину. С такой свекровью не побалуешь!
Когда у Жени родилась дочь Оля, Катенька ушла на пенсию — нечего ребенка в садике мучить. Как и всех своих и дочкиных детей, Катя воспитывала внучку в христианских традициях. Каждый праздник бабушка с дедушкой водили ее в церковь. Санька держал свое обещание, данное Богу, и посещал храм каждое воскресенье. Вечером Оле рассказывали о святых, которым посвящен завтрашний день, читали библейские истории.
А назавтра был праздник! Нарядно одетую Олю с красной корзиночкой в руках вели в храм. В церкви прихожане не переставали восхищаться: «Девчонка совсем маленькая, а всю службу простояла!» После таких слов Оля была готова стоять три службы подряд. Она молилась, одновременно разглядывая иконы вокруг. А со сводов потолка смотрел Бог, идущий по небу, и улыбался Катеньке, Саньке и их внучке. Это было настоящее счастье! После службы и причастия через огромную толпу людей продвигались к выходу, а корзиночка в руках у Оли с каждым шагом становилась тяжелее — отовсюду тянулись руки с конфетами, так всем хотелось угостить девочку. На выходе корзиночка была полной, что для Оли подчеркивало значительность момента.
Самым светлым и большим праздником в семье считался праздник Пасхи. К нему Катенька готовилась с особой любовью. За неделю в доме начинался тарарам. Снимались занавески, отодвигались столы, диваны, шкафы, все содержимое которых безжалостно вытряхивалось и складывалось в большие кучи. В сенях в деревянной форме с крестом стекал творог, готовившийся стать пасхальным сыром. К субботе все вокруг становилось необыкновенно чистым, светлым и торжественным. Занавески оказывались на окнах, посуда сияла чистотой, готовый уже сыр стоял на столе и ждал своего часа (который, как казалось, не наступит никогда), в доме пахло пирогами и куличами. Красились яйца в малиновый, красный, зеленый цвета. Соседка Райка приносила с мебельной фабрики тряпочки, которыми обшивали диваны. Они-то при варке яиц и давали столь разнообразные оттенки. У маленькой Оленьки вся суббота проходила возле стола, где колдовали бабушка с мамой. Слюни у девочки текли, капая прямо на носки. Это иногда вызывало в хозяйках сострадание, и ей перепадало облизать ложку от взбитого гоголя-моголя или разгрызть маленькую цветную горошину конфеты, которая завтра украсит кулич. Оле казалось, что предпасхальный день длится вечно, поэтому к вечеру, вся измучившись от невыносимо зовущих запахов, она ложилась спать голодная и сердитая. Кто же будет есть простую еду при наличии в доме таких вкусностей? Сон к ней приходил с мечтами о завтрашнем дне и мыслями, что все-таки хорошо, что есть Боженька и что Он воскреснет завтра…
