Дыхание осени (СИ) - Ручей Наталья (читать книги бесплатно txt) 📗
— Может, я к себе пойду? — спрашивает мальчишка с надеждой, что легко отделается.
— Как?! — всплескивает руками Яр. — И я так и не узнаю новость дня?!
Егор протискивается к двери, с опаской посматривая на меня — не выдам ли раньше, чем он скроется. Но у меня слегка кружится голова от выпитого и от планов на мужа, и я незаметно благосклонно киваю.
— О, нет, — каким-то невероятным образом Яр оказывается у двери раньше, закрыв путь к отступлению. Мы с Егором почти синхронно вздыхаем, понимая, что не удалось объяснения перенести на завтра.
— Ну что, каяться? — шепчет мне мальчик.
— Давай, — пожимаю плечами, а пока каверзник перебирает свой словарный запас для смягчения приговора, любуюсь его будущим истязателем. Какая прыть, какая грация — мой собственный лев, вот же меня угораздило!
— Ну ладно, — сокрушается Егор и начинает исповедь.
Лицо моего мужа с каждым словом мрачнеет и вот когда уже кажется грянет гром, я быстренько достаю из заначки громоотвод.
— А не пора ли ребенку спать? — оттесняю озадаченного супруга от двери.
Ребенок усиленно кивает, мол, да, никто детей до утра на кухнях не держит, вдали от компьютеров, айфонов и телевизоров, и ужом проскальзывает на волю. Я запираю дверь и оборачиваюсь к мужу. По блеску в темных глазах и прищуру догадываюсь, как много он хочет мне сказать, но мне не до разговоров.
— Я соскучилась, — делаю шаг в клетку к зверю, обнимаю его за пшеничную гриву. — Очень.
А дальше не до объяснений становится и ему, потому что я жарко целую его губы и не позволяю отстраниться даже на секунду. Мои руки зарываются под рубашку и брюки, а потом на освобожденные от одежды участки тела набрасывается мой жадный язык. Новый для меня опыт, удовольствие полностью для партнера, но дрожу почему-то я, и желание пронзает меня, и вскрик Яра делю с ним своим приглушенным стоном…
Он поднимает меня с колен, гладит по голове.
— Так что это за страшная тайна? — спрашивает, восстанавливая дыхание.
— Ты же не думаешь, что я…
— Нет, — гладит утешительно по спине, — я не думаю, что ты сделала мне очень приятно и незабываемо ради вашего маленького секрета. Я просто падок на тайны.
— Ох, — выдыхаю невесело и признаюсь: — Яр, тебе очень скоро предстоит познакомиться с моими родственниками.
Замерев на секунду, его руки возобновляют рисование у меня по спине.
— Сразу со всеми?
— Нет, — успокаиваю, — только с некоторыми.
— А по правде?
Мои словечки в его устах вызывают улыбку, и я успокаиваюсь сама.
— А по правде, Егор пригласил тяжелую артиллерию: маму, папу и бабушку.
— Могло быть хуже?
— Могла быть атомная атака, если бы он зазвал мою крестную. Она бы не уехала раньше, чем переженила всех твоих охранников, не выдала замуж повариху и горничную. Да и соседям-холостякам брачного возраста до ста было бы чего опасаться.
— Да с поварихой проблем нет, она-то согласна, — смеется Яр, — это доктор все присматривается к ее пирожкам. Слушай, а как же ты не оказалась замужем при такой свахе?
— А я ведь первая в семье получала высшее образование, — поясняю, — для замужества рановато было. А потом, сразу по окончании института, сюда уехала. Но можешь себе представить, как крестная расстроилась, узнав, что я вышла замуж, и предполагаемым на меня кандидатам пришлось дать отставку.
— Я оказался прытким, — хвалится Яр.
— Или я? — намекаю, кто с кем познакомился.
— Если бы я не хотел, у тебя бы ничего не вышло. Ты собиралась уйти, если помнишь. Я тебя удержал.
— Да, а я набросилась на тебя прямо у дверей клуба.
— И это видели очень многие, — охотно подхватывает он, видимо, кайфуя от моего смущения. Я-то думала, поспорит для приличия, скажет, что это он все, а я просто поддалась его чарам…
— Не вздыхай, — целует меня в макушку, — они не осуждали тебя.
— Правда?
— Да. Они мне завидовали.
Мы уходим в комнату, и после совместного принятия ванны, лениво лежим в кровати, любуясь, как лунный свет ползет по ковролину. Моя очередь рисовать узоры на теле Яра; расположившись вполне уютно на его грудной клетке, я выбираю вместо холста живот.
— Слушай, — вдруг вспоминаю, — а кто мне чай по утрам приносит?
— Повариха. Я мог бы сам, но пока ты проснешься, он будет совсем остывшим. А записку пишу я, — подмигивает.
— А Лариса тебе звонила сегодня?
— Звонила.
Говорить о моей подруге не хочет, отвечает коротко — да, нет, но этого хватает, чтобы сложить картинку. Зарплату они согласовали, правда, подруга пыталась сумму нагло повысить, но после вопроса, какой у нее опыт в данной сфере, быстро согласилась на все условия.
— А то, говорит, подумала, что еще чуть поторгуемся и ей придется бесплатно на меня работать, — рассказывает Яр. — Сегодня звонила, сказала, что осваивается. Завтра заеду, посмотрю, помогу: в салон все-таки вложены деньги и терять их по дружбе глупо.
Я поцелуями набиваюсь в компанию, и сходимся на том, что когда Яр будет в салоне, меня туда же подвезет Макар.
— Не жалеешь, что уступила работу подруге?
— Нет, это не мое.
— А что твое?
Я надолго замолкаю.
— Уснула?
— Нет, думаю.
— Повторить вопрос утром?
Поднимаю к нему лицо, целую чуть колючий подбородок и пока не завелась, отрываюсь от мужа.
— Знаешь, — говорю, — я не очень люблю говорить об этом… Я сказки пишу.
Яр ждет, а я жду его реакции. Так и молчим, рассматривая друг друга. Наконец он откликается своим фирменным:
— Ну-ну?
А я уже почти все сказала, и как по мне доступным русским языком, но раз нужны пояснения, продолжаю.
— Мне нравится писать сказки. А многие люди считают творческих… эм… странноватыми…
— Правда? Я пока ничего не замечал, но буду к тебе присматриваться…
— Вот ты не веришь, а я когда-то встречалась с одним парнем, а он взял, прочитал некоторые мои сказки и меня бросил.
— Не скажу, что я сожалею о его поступке.
— Яр!
— А что такого было в твоей сказке?
— Да ничего! — возмущаюсь, несмотря на то, что обида старая. — Там просто одна из жаб курила, как паровоз, и от нее несло так, что вокруг все цветы вяли.
— А тот парень был из партии зеленых?
— Да нет, — мнусь, — он тоже курил много и… там еще эта жаба… пыталась поцеловать царевича, который от нее уворачивался… и… жабу тоже звали Толик…
Кровать начинает трястись от хохота, а я волнуюсь, как бы мы не оказались на полу. Там, конечно, мягкий ковролин, и чистенький, и вдвоем везде уютно и тепло, но я как-то быстро разнежилась после свадьбы. В общежитии и солдатская односпалка с одеялом вместо матраса считалась за счастье.
— Интересно, а какую сказку ты написала последней? — отсмеявшись, спрашивает Яр.
— Да вот как раз сегодня одну начала писать… она еще не закончена…
— Ясно, пока почитать не дашь. И о ком она?
Я закрываю глаза и передо мной встает целый подземный мир, пропитанный невозможностью и любовью.
— Она о гноме, который очень сильно любил одну фею, фею Недовольства.
— Фея красивая?
— Для него очень.
— А гном для нее?
— А красоту гнома не каждому дано увидеть. Я потом тебе дам почитать. Если хочешь, — добавляю поспешно, а то вдруг ему неинтересно, а я здесь со своим доморощенным творчеством…
— Да, хочу, — говорит он, и целует.
А мне кажется, я совсем скоро расплавлюсь, и мои чувства из категории «чуть-чуть» перейдут в «это очень опасно, детка!».
Обнимаю его, пристраиваюсь на плече и почти уже сплю, когда слышу шаги по лестнице, такие, как у моего папы, «мертвяки, на зарядку!» — называется.
— Ты Егору пожелал спокойной ночи? — вскидываюсь.
— Забыл, — трет лицо Яр, и кряхтит совсем как его братец, вставая. — Думаешь, стоит сходить?
— Думаю, стоит.
Он оборачивается ко мне для поцелуя на дорожку, когда дверь распахивается.
— Не успел, — расстроено говорю я и утыкаюсь ему в спину.