Самый бешеный роман - Богданова Анна Владимировна (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt) 📗
– Вы с Икки – два сапога пара! Две идиотки! Знаете, что вы вчера вытворяли в кафе? С вами ходить – только позориться! Я больше никогда в жизни не пойду с вами в общественное заведение!
Я чувствовала, что наша компания теряет еще одного человека.
– Да что мы вытворяли?! Ничего такого из ряда вон выходящего я не помню, а раз не помню, значит, ничего и не было. Сидели спокойно за столиком, никому не мешали. Подумаешь, выпили немного лишнего! Ты прямо как чужая!
– Ха! Сидели они спокойно! Да вас теперь в это кафе на пушечный выстрел не подпустят! А раз ты ничего не помнишь, это значит, что у тебя провалы в памяти!
– Ой! Ну, если тебе так хочется мне все рассказать, говори – не томи. Ты ведь, как врач, должна понимать, в каком я теперь состоянии!
– Вы все требовали водки, потом выпили еще графин и вконец одурели. Вы ничего не соображали! Сначала придумали какую-то дурацкую игру – «У кого длиннее язык», придвинули стулья поближе к окну и стали всем прохожим показывать язык. Заметь, был час пик, народу было полно, а вы сидели в освещенном кафе. Так что ваши пьяные физиономии видело пол-Москвы.
Потом Икки приспичило станцевать танец живота. Она полчаса просила официанта завести какую-нибудь восточную музыку, он все отказывал, и тогда ты решила сама спеть «Ламбаду». Икки вскочила на стол как ошпаренная и принялась безобразно и пошло вихлять бедрами, снимая при этом с себя одежду. Ты орала во всю глотку и танцевала на стуле, потому что на столе для тебя не хватило места. В конце концов вас с позором выдворили из кафе, и за нами увязался какой-то хлюпик. Он сидел за соседним столиком. Я сказала, что, если он не отцепится от нас, можете добираться до дома сами, а Икки заявила, что без него она никуда не поедет и что я мешаю ее счастью. Но это еще цветочки. Надо было вас все-таки прямо там и бросить, но я, как верная подруга, решила доставить вас до дома и тем самым пожертвовала своим свиданием.
– Спасибо, Пулечка, ты настоящий друг. Я обязательно поступлю так же, когда ты нахрюкаешься, – горячо сказала я – мне было стыдно. Стыдно за все: и за игру «на самый длинный язык», и за танец на стуле, и за то, что меня видело полгорода. И, наконец, было ужасно неудобно, что из-за меня не получилось никакого романтического свидания у Пульки с анестезиологом среди заспиртованных кистом. Мне не хотелось жить и казалось, что я никогда больше не выйду на улицу, потому что все москвичи и гости столицы видели меня вчера вечером в непотребном виде. Но это действительно были еще цветочки.
После мы погрузились в Пулькину машину вместе с хлюпиком, который увязался за Икки в кафе, а по дороге я настоятельно попросила притормозить у аптеки «Лекарь Атлетов» – видимо, в мою дурную голову крепко засела мысль помочь своей бедной, невезучей подруге и во что бы то ни стало сорвать ее с работы.
В аптеке мы устроили настоящий дебош, хотя для того, чтобы Икки лишили премии, хватило бы и того факта, если бы мы просто показали там свои пьяные физиономии. Но этого нам, разгоряченным неженским напитком, показалось мало, и мы с Икки рассказали нескольким припозднившимся посетителям, что в этой аптеке их бессовестно обманывают, потому что Вонючка, Кургузая, а также женщина с монголоидной внешностью и злыми глазами делят между собой те призы и подарки, которые предназначены для покупателей. Мало того, они втридорога продают наркоманам учетные препараты.
Кургузая сначала посмеивалась, а потом, когда решила наконец узнать, кто же такие Вонючка, Кургузая и женщина с монголоидной внешностью и злыми глазами, изменилась в лице и ушла в подсобку вызывать милицию. Именно в этот кульминационный момент Пульке каким-то совершенно непостижимым образом удалось уволочь нас из аптеки. После чего она сначала избавилась от меня, а Икки так и оставила в подъезде наедине с хлюпиком.
– У нашей Икки – сплошные бзики! – заговорила Пулька рифмой. – Только что узнала – она отдалась вчерашнему слюнтяю из кафе прямо в парадном на широком подоконнике. Теперь ревет белугой! Я вчера долго умоляла ее этого не делать, но Икки ничего не желала слушать и кричала одно и то же: «Не мне одной болеть кандидозом! Мужикам надо мстить!» Я плюнула и поехала домой. Ну не держать же мне над ними свечку! Э-эх! Жаль, что я с вами не наклюкалась! Уж лучше быть невменяемой, чем развозить вас по домам, – закончила Пулька свой ужасающий рассказ, а я поняла, что у русских людей чувство зависти к пьяному человеку перевешивает всегда и при любых обстоятельствах.
– Слушай, а какой сегодня день? – встрепенулась я – смутное, нехорошее предчувствие закралось в мою болящую голову.
– Тридцать первое, пятница.
– Кошмар! – взвизгнула я. – У моей бабушки сегодня день рождения! Это катастрофа! Все, пока.
Значит, сегодня не удастся провести весь день в теплой, уютной постельке, значит, целый день придется натужно улыбаться всем подряд, изнемогая от головной боли. Нет, это выше моих сил!
И стоило мне только подумать об этом, как задребезжал домофон. Это, конечно же, была мама. Она появилась на пороге с сумками наперевес и воскликнула:
– Вот! И это вся моя жизнь! Постоянная мотня, сумки, кастрюли! Как я от этого устала! И когда меня наконец все оставят в покое!
Такое начало не предвещало ничего хорошего. Голова затрещала еще сильнее – каждое ее слово больно било молотком по темечку. Мама перевела дух, скользнула по мне взглядом и сказала:
– Молодец, что оделась.
– А что в сумках?
– Как что? Салаты для стола, жареный цыпленок, антрекоты – бабушка попросила ей сделать. Я с пяти утра у плиты! Когда мне там готовить?! Как все надоело! – снова повторила она и вгляделась в меня получше. – Что-то я не пойму, что ты на себя напялила? Ты что, собираешься поехать на день рождения в этом замызганном свитере и позорных штанах? – Мама принюхалась, у нее было нечеловеческое обоняние – собачье. – Да от тебя перегаром разит! Ты пила! Посмотри, на кого ты похожа!
Она подвела меня к зеркалу, и я увидела там… Я не знаю этого человека! Вот кого я там увидела. На меня смотрело круглое, опухшее, незнакомое лицо.
– Неужели это я? – сомневаясь, спросила я маму.
Казалось, мне ввели какой-то страшный аллерген и произошла необратимая реакция – моя физиономия превратилась в подушку. По-другому можно сказать: «Поднимите мне веки!»
– Ты настоящая идиотка! – не на шутку разозлилась мама. – Ну для кого я все делаю?! Для чего я договаривалась с Олимпиадой насчет Власика? Ты что думаешь, он клюнет на твою опухшую рожу?
– А я и не хочу, чтобы он клевал!
– Замолчи! Как мне все надоело! – в третий раз повторила она. – Меня замучили вы все – бабушка, ты, все! Мой день начинается с того, что я встаю с кровати, открываю дверь своей комнаты и размазываю кошачье дерьмо, потому что Кубик каждое утро валит кучу под дверью. Потом я выношу за ними поддоны, кормлю, драю полы, готовлю обед, снова выношу поддоны, вывожу глистов, блох, чищу уши, варю им кашу, снова подходит время кормежки, мытье посуды – и так целыми днями. Еще надо накормить Колю. А он кабы что есть не станет, ты это знаешь! У меня уже от рук ничего не осталось, я все время полоскаюсь в воде. Как ты можешь надо мной так издеваться!
– Ну тогда зачем ты подбираешь все новых и новых кошек?
– Я их люблю. Тебе этого не понять! Мне их жалко, и они, в отличие от тебя, благодарные существа! Не могу же я их бросить! Но сил у меня уже никаких нет! И еще бабушка – звонит и в самый последний момент просит приготовить ей настоящий антрекот. Садистка! Антрекот! Ты мне скажи, чем она его будет жевать?
– Она еще просила купить по дороге «Орбит».
– У тебя что, «белочка» началась? Какой «Орбит»? Она потеряла все зубы в 27-м году прошлого столетия, когда заболела цингой во времена коллективизации!
– Ну, может, у нее десны окостенели, не знаю. Я как-то слышала про одну старушку, у которой в 114 лет выросли молочные зубы!
– Я тоже слышала. И все-таки, как ты могла так поступить?! Ты только взгляни на себя!
