Любить и помнить (Демоны прошлого) - Кауи Вера (полная версия книги txt) 📗
– А где же перья, перчатки и прочие аксессуары?
– Откуда такая осведомленность?
– Видел картинки в журналах. Кое-что доходит в нашу глушь. Кроме того, – добавил он после паузы, – в Латрел-Парке есть твоя фотография в этом платье.
Она отвернулась и стала шарить в ящиках гардероба. Эта фотография всегда нравилась Джайлзу.
Она нашла перья, завернутые в папиросную бумагу, длинные белые перчатки, атласные туфельки и – чудо из чудес – пару шелковых чулок.
– О! – воскликнула Сара. – Манна небесная! Я их сегодня надену!
– А те нейлоновые, что я подарил?
– Но это же чистый шелк!
Она натянула их, потом села к туалетному столику причесаться и приладить перья. Ему пришлось опять ей помочь. Наконец, надев перчатки выше локтя, она повернулась к нему – он устроился на кровати, откинувшись спиной на подушки, – и покрутилась, демонстрируя наряд.
– Вот вам первый выезд ко двору образца 1938 года.
Она поймала его взгляд.
– Нелепо, наверно, – смущенно произнесла Сара.
– Нет. Ты не можешь быть нелепой. Покажи, как ты кланялась.
Она сделала низкий реверанс. Движения ее были исполнены естественной грации.
Что-то в его лице, в глазах заставило ее подойти и присесть рядом на кровати.
– Это всего только тряпье. Платье Золушки, которой посчастливилось отправиться на бал.
– Да, но сегодня вечером нас ждет не сказочный бал, а реальность.
Он взял ее руку и начал осторожно расстегивать перчатку.
– А ты сможешь расстаться со всем этим, когда приедешь ко мне в Калифорнию?
– С чем – этим? – не поняла она.
– Со всем, что связано с этим платьем, с той жизнью, к которой ты привыкла, со своим положением в обществе...
– Ты свистни, тебя не заставлю я ждать, – процитировала она.
– Я серьезно, Сара.
И вправду, Эд не шутил. Настроение у него испортилось.
– Мне пришлось увидеть сегодня кое-что совсем в неожиданном свете. Ты в этом платье... Все эти люди, которые обращаются к тебе с титулом... Мы с тобой принадлежим разным мирам, Сара. Это факт. Эти миры несовместимы. Ты живешь в избранном обществе, здесь уже воздух другой, более разреженный, чем нa вершине самой высокой горы у Сан-Франциско. Ты графская дочка, а не какая-нибудь Миисс Никто из Ниоткуда. А я всего лишь простой янки из Йерба-Висты. Там, в Литл-Хеддингтоне, ты – медсестра, я – летчик. А вне базы ты леди Сара Латрел, урожденная Брэндон, никак не обыкновенная девушка. Меня сегодня ткнули носом в реальность, и я ума не приложу, как мне быть.
– Отстранись слегка, – спокойно сказала она. – Ты слишком близко соприкоснулся с этой реальностью, поэтому она кажется тебе невыносимой. Начнем с того, что я не наследственная аристократка, титул в нашей семье есть только у него. Мне вовсе не требуется быть леди Сарой Хардин. Меня вполне удовлетворит капитанша, а еще лучше – просто миссис Хардин. Конечно, – лукаво улыбнулась она, – конечно, ужасно приятно быть леди, во всяком случае, у нас в стране. Англичане любят аристократию. Не знаю, как в Америке. Но все это ерунда, Эд. Меня приучили к тому, что за привилегии надо расплачиваться. Знаешь, – noblesse oblige – положение обязывает. Кроме того, мой отец уверен, что после войны будет революция и всех аристократов скинут в море. Так что лучше уж уехать с тобой в Калифорнию.
– Мне нравится твой папа, – решил Эд. – Надеюсь, что я тоже ему понравлюсь.
Он перестал расстегивать пуговки на перчатке.
– Но есть вещи посерьезнее, Сара. Боюсь, я принесу тебе немало бед. Тебе придется на какое-то время остаться здесь, и тебя будут забрасывать грязью. Мне ужасно жаль, что так складывается, но другого выхода нет. Он нахмурился и помолчал.
– Если только ты не решишь сразу поехать со мной в Калифорнию.
Он внимательно посмотрел на нее.
– Но для этого тебе пришлось бы разводиться in absentia – заочно.
– Я сделаю все как можно проще, Эд. Ни моя семья, ни Латрелы тоже не захотят устраивать из этого цирк.
– Я тем более.
В его глазах мелькнуло сомнение.
– Надеюсь только, что ты считаешь, что я тебя стою.
В их абсолютном доверии друг к другу будто наметилась трещинка. Сара нагнулась и нежно, ласково поцеловала его.
– Мой дорогой Эд. Ты стоишь всего на свете. У меня нет никаких сомнений на этот счет. Ни единого. И я уверена, – твердо добавила она, – что мой отец с удовольствием посетит нac в Калифорнии и научит тебя правильно выращивать апельсины.
– Не возражаю, – улыбнулся Эд. – Тем более что я никогда в жизни их не выращивал.
– А чем ты будешь заниматься после войны, Эд?
– Я всегда могу сесть в свой «локхид».
У меня большой опыт по летной части. Я до войны успел хорошо поработать.
– А где ты учился?
– В Массачусетском технологическом институте. А до этого в Дартмуте.
Сара с удивлением оглядела его.
– Дядя Джон говорил, что МТИ – самый лучший институт в своем роде во всем мире.
Она произнесла это с таким видом, будто для нее самой было полнейшей неожиданностью, что нечто замечательное могло существовать и за пределами Англии.
Эд усмехнулся. Он-то уже знал о непоколебимой убежденности Сары в том, что все британское – отличное. Они уже успели поспорить по поводу этого предрассудка.
– Так оно и есть. У вас ничего подобного нет.
Сара опять с сомнением посмотрела на него.
– Подумать только, ты человек с дипломом. Совсем не похож.
Эд снова улыбнулся. И сказал совершенно серьезно:
– Голодать нам не придется, Сара. Моя семья, конечно, не так богата, как твоя, но мы вполне на уровне.
– Но ты говорил, что твой отец – профессиональный военный, а они... – Она замолчала и испытующе поглядела на него. – Твой отец ведь не тот четырехзвездный генерал из Дорчестера?
– Нет. Но он тоже четырехзвездный генерал.
Она бросила на него негодующий взгляд.
– Ты мерзкий обманщик, Эд Хардин! Бедный янки из Йерба-Висты! Я сразу поняла, что ты не простой янки, когда мы были у дворца!
– Горе мне, – сокрушенно поник головой Эд. – Я-то надеялся, что мне удалось это скрыть!
– Ты всегда знал, как нужно правильно ко мне обращаться. Американцы обычно называют меня леди Латрел. Ты с самого начала прекрасно ориентировался во всех этих вещах, в которых американцы ни черта не понимают. Откуда ты все это знаешь?
– Штука в том, что до войны мой старик служил здесь военным атташе.
Она уставилась на него.
– Здесь? В Лондоне?
– Да.
– Когда?
– С 1932 по 34-й.
– Я тогда была в Нортумберленде.
– И тебе было одиннадцать лет. Ты была глазастым, длинноногим лягушонком.
– Я тогда увлекалась верховой ездой.
– Слава Богу, ты переросла это увлечение – или я похож на лошадь?
Она склонила набок голову, поджала губы и оценивающе оглядела его.
– Да нет, пожалуй, так не скажешь...
В ту ночь Эд вдруг проснулся от сознания, что Сары нет с ним в постели. Он вгляделся в темноту и увидел, что она сидит на подоконнике и смотрит в парк. Она раздвинула шторы и сидела, освещенная луной. Свет был достаточно ярким, чтобы заметить – Сара печальна, расстроена.
Вечером они ездили обедать в ресторан. Сара надела бледно-розовое платье от Скияпарелли, которое выбрал Эд. Как на грех, в ресторане они встретили Сариных знакомых, те подошли к их столику и спроси ли про Джайлза. Одна из женщин, демонстративно разглядывая Эда, ехидно заметила: «Очень мило с твоей стороны, Сара, развлекать наших американских союзников. Я уверена, Джайлз одобрил бы тебя. Будешь писать, передавай ему мой привет и добавь, что я надеюсь на его скорое возвращение. Он наверняка держится молодцом. Как и ты, Сара. Ты ведь ухаживаешь за ранеными, так? Тебе это очень подходит».
Она отплыла от столика, приветственно взмахнув ручкой и оставив за собой крепкий аромат «Л'орбле», после чего настроение Сары безнадежно испортилось. Эд услыхал, как она проговорила сквозь зубы: «Стерва!»
