Он мой кошмар (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна" (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗
27
Андрей
Не хотел же. Ни видеть. Ни говорить.
— Мы едем, Андрей? — Николина вклинивается в мои мысли, вынуждая обратить на нее внимание.
— Ага… — киваю, а взглядом уже как минуту зацепился за рыжую макушку.
Еська стоит с обратной стороны здания вуза. Одна. Прижимается спиной к стене. Ее волосы развеваются на ветру и, видимо, лезут в глаза, потому что она постоянно их поправляет.
— Прыгай, я сейчас, — бросаю Нике ключи от своей тачки.
— Ты куда?
— Надо.
Царева прищуривается, ловит мой взгляд и приподымает бровь. Теперь уже пялится на Токареву.
— Это же… блин, как ее? — щелкает пальцами, прикусывая нижнюю губу. — Танцует…
— Для прокурорской дочки у тебя очень плохая память.
— Пошел ты, Панкратов. Жду тебя десять минут и уезжаю.
— Машина моя.
— А ключики уже нет, — трясет в воздухе брелоком и засовывает тот в карман. — Вали давай, Ромео.
Цареву я знаю, что называется, с горшка. Наши родители уже больше двадцати лет дружат семьями.
Она младше. Весной только школу закончила. Теперь вот предки пристроили ее в местный универ. В Москву не пустили. Беспокоятся за девочку.
Смеряю мелкую взглядом и делаю шаг в сторону Еси. Оставляю Нику с ее едкими уточнениями позади.
Я намеренно избегал Токареву, потому что проиграл в заключенном с Костровым пари. Без грязи. Никто не спорил на нее.
Была гонка. Тот, кто проигрывает, отходит в сторону. Вполне справедливо. Без мордобоя.
И я держался. Почти две недели. Срок внушительный, да и к тому же разве мы обсуждали такое слово, как «навсегда»? Я дал Костру время, он облажался. Так что…
Заворачиваю за угол, впечатываюсь глазами в скукожившуюся фигуру. Токарева стоит с сигаретой в руках, остервенело чиркает зажигалкой, но огонь мгновенно гаснет на ветру.
Не сразу замечаю слезы. Лишь когда очередной порыв подхватывает рыжие пряди, открывая взору ее покрасневшие щеки и влажные глаза.
— У тебя все в порядке?
Вытягиваю руку, чтобы забрать сигарету. С сопротивлением не сталкиваюсь, скорее, наоборот, с обреченностью во взгляде.
— Да, спасибо, что спросил, — упирается затылком в стену, чуть запрокинув лицо к небу. — У меня все хорошо.
— И поэтому ты стоишь тут в слезах?!
— Именно поэтому. Радуюсь.
— Что за повод?
— Придумай сам.
Токарева делает шаг в сторону, но я автоматом перехватываю ее руку под локоть.
— Отвали от меня, Панкратов. Не трогай.
Она не повышает голос. Наоборот, говорит еле слышно. Очень непривычно видеть ее такой. В моей голове уже давно сложился абсолютно другой образ.
— Ладно. Я отпускаю, а ты объясняешь, что произошло.
— Ты не отстанешь?
— Нет.
— Как было хорошо, когда ты меня не замечал.
Она издает глухой смешок, а я выпускаю ее руку из захвата. От Еськиных последних слов внутри поднимается протест. Какая-то слепая уверенность в том, что на самом деле она так не думает. Я видел ее обескураженность моим безразличием. И взгляды на себе ее тоже ловил. Довольно часто.
— С чего бы начать? Наверное, с того, что мой отец — алкоголик и бывший зэк…
На губах проскальзывает ядовитая улыбка. Она говорит медленно, с расстановкой. Ловит мой взгляд и немного прищуривается. Словно проверяет на вшивость.
— …его недавно отпустили, досрочно. Мама верит, что он изменится. Но он этого не сделает, — переходит на шепот. — Я удовлетворила твое любопытство?
— Слезы только поэтому?
— Какая разница, из-за чего я плачу? Просто отвали от меня! Слышишь? Не трогай и не подходи больше! Никогда.
— Ты обещала, — напираю, оказываясь к ней еще ближе. Между нами буквально пара сантиметров.
Она дергается, делает шаг в сторону. Успеваю перехватить этот порыв. Прижимаю ее к себе. Крепко, до хруста костей. Трогаю длинные рыжие волосы, пропуская пряди между пальцами, и чувствую, как воротник моей футболки под распахнутым джемпером становится мокрым.
Это происходит за какие-то секунды…
— Я так его ненавижу, — обмякает в моих руках, загребая в ладони ткань футболки где-то в области груди. — Он все вынес. Все деньги… ноутбук, я так долго работала. Копила. А он просто украл и пропил. Я же его дочь.
Еська порывисто сбрасывает мои руки и закрывает свое лицо ладонями. Плачет.
Сейчас не время подвисать, но я делаю именно это. Сопоставляю сказанное со своей реальностью и не могу ничего ответить. Мне как бы нечего.
Я не знаю, как это — на что-либо копить. Не особо знаю, как терять. Материальное точно. Поэтому все, что я сейчас ни скажу, прозвучит фальшиво.
Мне ее жаль. Но ситуацию я могу понять лишь словесно, ничего не почувствовав. Каким бы козлом временами ни был мой отец, он человек слова и дела. Он никогда не опустится до подобного. Скорее, наоборот, за своих перегрызет всем глотки.
— Не плачь, — трогаю ее плечи, — посмотри на меня.
Еська запрокидывает заплаканное лицо. У нее дрожат губы.
Как только наши взгляды встречаются, ее тело под моими ладонями каменеет. Запускается процесс самокопания, а еще внутреннего стыда.
Ей некомфортно, все, что она сказала, вещи не для чужих ушей. А я чужой. Как бы мне ни хотелось верить в обратное.
— Мне пора, извини. Я… я очень надеюсь, что все это останется между нами, Андрей. Мы не друзья, — кивает в такт своим словам.
Она хочет отпрянуть, но я не позволяю. Просто не могу позволить. Теперь уже не могу. Снова ее почувствовал, и тормоза отказали. Их просто больше нет. Внутри образуется огненный шар, подобный часовой бомбе. Сколько пройдет времени, прежде чем рванет?
Слышу шум двигателя собственной машины. Мелочь сдержала обещание и втопила по газам, на моей тачке, между прочим. Стерва.
Дружить… такая смелая, но глупая Еся. Далась мне твоя дружба…
— Я и не хочу с тобой дружить, Токарева. Ты сейчас домой?
— Нет, я… пусти, Андрей.
Она пятится, вырваться уже не пытается. Просто загоняет себя в еще большую ловушку, впечатываясь спиной в стену.
— Я же говорил, — скольжу ладонью по ее бедру, делаю это намеренно, потому что ей сейчас нужна встряска. — Какая дружба, Токарева? О чем ты? Забыла о нашей прелюдии?
Трогаю ее лицо. Заправляю за ухо прядь волос. Смотрю в глаза и офигеваю от собственного желания сделать ее своей. В эту секунду разум затуманивается. Мне становится плевать, как это будет и что для этого потребуется.
Она моя. Финиш.
Больше никаких нет.
— Ты прав…
Она расстегивает мелкие пуговички надетой на ней белой рубашки. Мой взгляд цепляется за край такой же белой и гладкой чашки лифчика. Неосознанно стискиваю зубы, играя желваками.
— Но кое-что забыл, — красные губы вырисовывают на красивом лице подобие улыбки, — именно ты можешь только смотреть. Я повторюсь: между нами ничего и никогда не будет.
— Уверена?
— Более чем. Спасибо, что выслушал. Не думаю, что ты меня понимаешь, но тебе и не нужно.
Она стирает с подбородка застывшую слезу и, приподняв руки, собирает волосы в хвост. При этом мы остаемся стоять запредельно близко. Соприкасаясь друг с другом.
— Давай оставим все как было. Будто бы меня нет. Ладно?
— Я просто дал тебе передышку.
— Или устраивал отдых себе. Сколько за это время у тебя было телок? Штук десять?!
— Ты считала или следила?
— Я навскидку. Такие, как ты, не умеют строить отношения. А банальный перепихон мне не нужен. Так что пока, Андрей. И прекрати уже ко мне подкатывать.
Очередной контраст. Из милой и ранимой девочки в стерву. Хотя, до последней, как бы ни старалась, ей далеко. Информация о Славике, которую она мне выдала, явное тому доказательство.
28
