Виолончелист (СИ) - Монакова Юлия (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
___________________________
*От англ. сленгового “fucking shit” — буквально “грёбаное дерьмо”.
**Строки из романса “Чёрное и белое” (стихи Михаила Танича, музыка Эдуарда Колмановского), впервые прозвучавшего в 1972 г. в фильме “Большая перемена”.
В конце концов, квартира мечты была-таки найдена. Не из дешёвых — даже на взгляд Андрея, зато просторная, с двумя спальнями и гостиной, отлично меблированная и — самое главное — с прекрасной звукоизоляцией благодаря толстым перекрытиям. Можно было репетировать без опаски хоть всю ночь напролёт!
— Тут хорошая энергетика, — признал Макс, зацепив взглядом огромный деревянный книжный шкаф, ныне пустующий. — Дом, в котором жили книги, вряд ли будет плохим.
— Здесь всё очень продумано и удобно для долгой и счастливой семейной жизни, — умильно улыбнулся агент, и Макс с Андреем, переглянувшись, громко заржали, вообразив свою будущую, долгую и счастливую, “семейную” жизнь.
Ещё одним немаловажным плюсом стала близость к месту учёбы. Их дом располагался всего-то в двух с половиной милях от колледжа. Максу не улыбалось ежедневно тратить по часу на дорогу, потому что он находил лондонский транспорт просто ужасным. Автобусы надолго застревали на каждом светофоре; узкое, душное и вонючее метро постоянно ломалось; разъезжать на такси простому студенту было не по карману.
Глава 9
Они поселились в районе Ноттинг-Хилл неподалёку от Гайд-парка. Когда-то здесь проживало множество эмигрантов из стран третьего мира, в том числе и нелегалы, так что обстановка была неспокойной, даже опасной. С годами цены на жильё ощутимо взлетели, всяческий сброд отсеялся, и среди обитателей Ноттинг-Хилла теперь преобладали люди творческие: актёры, режиссёры, художники, писатели и музыканты.
Это был классический английский спальный район: газоны, не теряющие даже зимой своей сочной изумрудной свежести, ухоженные двух- и трёхэтажные старинные домики, недорогие уютные кафешки, украшенные цветами, милые маленькие магазинчики.
Больше всего Макс полюбил гулять по Портобелло-роуд — улице, прославившейся рынком антиквариата и винтажной одежды. Он готов был часами бродить между торговыми рядами, глазея на выставленные там товары; иногда среди толпы можно было встретить и вполне “звёздные” лица — к примеру, в поисках свежих идей для своих коллекций здесь часто ошивались модные дизайнеры. Зимой тут приятно было угоститься недурственным глинтвейном, в любое другое время года — выпить отличного кофе, но Макса снова и снова влекло сюда, прежде всего, желание послушать уличных музыкантов.
Были среди них и жалкие любители, откровенно фальшивящие и заставляющие Макса мучительно морщиться, точно от зубной боли; попадались и настоящие профессионалы. Так, в один хмурый зимний вечер он надолго завис возле худой девчонки с выкрашенными в дикий розовый цвет волосами: она держала возле губ пан-флейту и пронзительно-щемяще, так, что сердца слушателей буквально рвались на части, наигрывала “Одинокого пастуха” Джеймса Ласта.
Это было потрясающее исполнение, которое сделало бы честь любой мировой концертной площадке — уж Макс-то знал в этом толк. Самой же девчонке, казалось, было совершенно наплевать и на мировую сцену, и на собравшихся вокруг неё зрителей — она играла для себя, о себе, точно оплакивая свою жизнь, и флейта её тоже плакала и тосковала.
Сглотнув комок в горле, Макс терпеливо дождался окончания мелодии и только потом, подойдя к девушке, опустил в её шляпу пять фунтов. Это, конечно, было жутким расточительством, но… он просто не смог удержаться.
Флейтистка (на вид совсем молоденькая, едва ли старше его самого) быстро наклонилась, подобрала купюру и надёжно упрятала себе в карман, и только затем исподлобья взглянула на Макса. Просканировав его изучающим взором, она расплылась в широкой улыбке и бесхитростно спросила:
— Угостишь меня кофе, миллионер?
…Она стала первой девушкой, к которой он смог прикоснуться после Леры.
Макс выполз в кухню, выудил из холодильника упаковку ледяного апельсинового сока и с жадностью припал к ней губами. Андрей — с влажными после душа волосами, одетый в банный халат — сидел у окна в хозяйском кресле-качалке, попивал чаёк и читал газету.
— Тебе ещё трубки в зубах не хватает для полноты картины, — буркнул Макс вместо утреннего приветствия. — И тарелки овсянки. Типичный бритиш!
— Стереотипы, стереотипы… ты до сих пор от них не избавился? — Андрей покачал головой. — Где ты хоть раз видел англичанина с трубкой и овсянкой?
Макс не ответил. Андрей вопросительно приподнял брови, окидывая друга любопытным взглядом:
— А где твоя… дама?
— Моя-то в душе отмокает, а ты что — один? — усмехнулся Макс. Андрей пожал плечами.
— Свою я выпроводил восвояси ещё в восемь утра.
— Как ты жесток, приятель… это в воскресенье-то! — попенял ему Макс. — А если серьёзно, удивляюсь, что она тебя не убила за подобное вопиющее негостеприимство, да ещё и после проведённой вместе ночи. Как тебе это удалось, колись?
— Сказал, что с минуты на минуту здесь появится моя бабушка, которая якобы каждые выходные приезжает навестить меня с корзиной пирожков и горшочком масла, — уголок рта Андрея дрогнул в озорной усмешке. — Она испугалась потенциального знакомства с моей русской роднёй и сама сбежала… вон, даже про подружку свою забыла.
— А, так они ещё и подружки… — отвернувшись к окну, Макс сделал очередной глоток холодного сока прямо из упаковки. Что за погода, снова ветер, серость и тучи!..
— Ага, подружки и однокурсницы. Ты что, забыл всё, о чём мы вчера говорили? Обе учатся в нашем колледже, только на вокальном факультете. Они сразу нас узнали… именно поэтому и подкатили вчера в клубе.
— Они к нам подкатили, а не наоборот? — Макс покачал головой. — Мы стареем, дядюшка Эндрю. Теряем квалификацию…
— Скорее, наоборот — становимся ещё более неотразимыми, — невозмутимо отбил подачу Андрей. — Девчонки сами на нас вешаются.
— Доброе утро!.. — раздалось за спиной. Макс быстро обернулся.
Индийская гостья, наконец, появилась в кухне, благоухая гелем для душа и шампунем Макса. На мокрые волосы она беззастенчиво накрутила тюрбан из его полотенца.
— Я буду чай с молоком и тосты с джемом, — объявила она, точно оказала великую милость, изъявив желание с ними позавтракать.
— А может, яичницу с беконом? — Андрей кивнул на сковородку, уже шкворчащую на плите. — Я жарю на всех…
— Я не ем мяса! Я хинду!* — вскинулась девица. Макса кольнуло воспоминанием… но он волевым усилием отогнал его от себя.
— Напомни, как тебя зовут? — спросил Адрей миролюбиво: его совершенно невозможно было ничем смутить.
— Дия. Дия Шарма, — представилась девушка. — Вокал, первый курс. А вы струнники, мальчики? — она кивнула на прислонённый к стене футляр виолончели.
— Нет, это просто для конспирации, — подал, наконец, голос Макс, мрачно накладывая себе яичницу. — На самом деле, мы прячем там трупы девушек-первокурсниц.
Голова всё ещё нещадно трещала.
— Он всегда такой злой? — хмыкнув, спросила Дия у Андрея, игнорируя шутку Макса.
— Только если не с той ноги встал, — Андрей потянулся за хлебом, чтобы приготовить тосты, и не удержался от шутки. — Уж не знаю, чем ты его так огорчила ночью, — а затем добавил по-русски, чтобы индианка не поняла:
— Кстати, напрасно морду воротишь, Макс. Сиськи и задница у неё — очень и очень…
— Ну, извини, — поколебавшись, девушка примирительно тронула Макса за плечо. — Наверное, я была не слишком вежлива с тобой… Просто испугалась. Не ожидала, понимаешь, что проснусь в постели не одна.
Меланхолично жующий яичницу Макс просто молча кивнул, как бы принимая её извинения. Пусть Андрей рассыпается в любезностях перед этой Дией — а он вовсе не собирается играть в радушного хозяина.
— Налить тебе чаю? — чтобы окончательно загладить свою вину, предложила девушка Максу.
