Новая история Колобка, или Как я добегалась (СИ) - Ясная Яна (книги онлайн .TXT) 📗
И этого я тоже боялась — не справиться.
И я не могла решиться ни на что.
Я не святая. Я и тогда, и сейчас боялась нищеты и любила свою жизнь, в которой я уже тогда была квалифицированным специалистом с хорошими перспективами. Это была комфортная, удобная, привычная жизнь. В ней было всё понятно. И до рези в глазах было очевидно, что сохранить ее такой, решись я вдруг оставить ребенка, не выйдет.
Но чем больше я думала, тем очевиднее мне становилось, что я хочу семью. Зверски, до слез. Пусть даже в этой семье не будет любимого мужчины, а будем мы двое, я и мой ребенок… Я хочу свою семью.
Это моя первая беременность, и кто сказал, что если я сейчас откажусь от нее — будет новая?
Я взрослый человек. У меня в руках профессия, которая точно нас прокормит, и какие-никакие социальные гарантии мое государство беременным предоставляет.
И я решилась.
А когда пришла с этим решением к родителям, они выгнали меня из дома.
Не совсем чтобы выгнали — это я всё-таки утрирую. Но поставили жесткий ультиматум: или аборт, или дальше живи сама, без нашей помощи.
Мне было двадцать четыре, у меня не было ни мужа, ни парня, ни отдельного жилья, одна только ипотека в планах, и они не хотели брать на себя те хлопоты, что неминуемо появятся с рождением ребенка. И в чем-то они были правы.
Я согласна, что мой ребенок — моя ответственность.
Но решение было уже принято.
Умолять и просить родителей передумать, я не стала — собрала пожитки и отчалила из отчего дома на квартиру. В конце концов, я давно уже была самостоятельна, на равных с родителями покупала продукты и участвовала в оплате счетов, а жила с ними, потому что так проще казалось накопить на первоначальный взнос за свою.
Все отношения с ними я тогда разорвала. Слишком остро чувствовала, что меня будто выпнули из жизни пинком, как только всегда “беспроблемная” дочь стала доставлять беспокойство. Окей, как хотите — я ушла и унесла все связанные со мной трудности. Не буду вас напрягать!
Приняв решение, я не склонна была его менять. Вперед, только вперед, не считаясь с трудностями!
Так победим!
Враг будет разбит!
Родители тоже на связь не выходили. То ли не очень-то и хотели, то ли ждали, когда я пойму, что они были правы и приду каяться. То ли нежелание менять мнение появились во мне не из воздуха.
Потом, после родов, они приехали-таки проведать внуков. Радости не было никакой. Слишком много между нами осталось не прояснено, слишком много точек было не расставлено. Но я стиснула зубы, и перетерпела. Отпустить обиды так сходу мне было не по силам, но здравый смысл во мне тоже никуда не девался, и, абстрагировавшись от эмоций, я понимала — никому не станет лучше, если я начну дуть на это пламя. И начни я требовать с родителей извинений и объяснений я не получу ничего. Потому что им не за что, по сути, извиняться, да и объясняться со мной они не обязаны.
Тогда я решила — пусть все течет так, как течет. Рано или поздно река жизни куда-то нас вынесет.
Они даже хотели помочь, но при этом невольно предлагали мне возвращение в тот статус отношений, что был у нас до разрыва. Место младшей в семье: поступай таким-то образом. Делай то-то. Слушайся маму и папу.
А я уже распробовала, каково это — быть взрослой женщиной.
И мне совершенно не улыбалось сейчас принять эту помощь и снова стать маленькой маминой-папиной девочкой, чтобы потом, когда снова придут непростые времена — мне опять выдвигали неудобные ультиматумы и оставляли без поддержки тогда, когда она особенно нужна? Нет уж, я теперь как-нибудь сама все решу.
В отношениях с родителями я приняла ситуацию. Но командовать собой больше не дам. Насколько бы неприятно им это ни было. Если кому-то что-то не нравится — что ж, дверь из моей жизни открыта. Я никого не держу в ней силой.
А теперь мне предстояло сказать это всё маме. Спокойно сказать. Доходчиво и убедительно. Так, чтобы они поняли, что это моя взвешенная и обдуманная точка зрения, а не эмоциональный шантаж обиженной девочки, которая вымогает у окружающих раскаяние и извинения.
Сложный разговор. Но необходимый.
Мама в трубке помолчала. Вздохнула. А потом вдруг…
— Дура ты, доченька. Упрямая дура.
Я растерялась от этого грустного, неожиданно мягкого тона.
Даже на трубку посмотрела — мама, ты ли это?
Надпись на экране настаивала — да, она.
— Ты думаешь, нам с папой легко тот год дался? Да мы и подумать не могли, что ты и впрямь вот так — из дома. Пугать — пугали, да. То твое решение… Лена, ты тогда на развилке стояла. В одну сторону — карьерный рост, возможно, работа за рубежом. Яркая, успешная жизнь. А в другую — статус матери-одиночки, декрет, упущенные перспективы. И как потом личная жизнь сложится, с ребенком? Не так уж просто найти мужчину, который примет чужого малыша, как своего! Да, мы давили. Но не потому, что ты там себе напридумала. Из любви, Лена. Толкали на развилке к нужному выбору — потому что там тебя счастливой видели. А, что теперь говорить…
Она устало замолчала.
Я задумчиво рассматривала смартфон — темно-синий, недорогой марки, но надежный. уже полтора года верой и правдой служит. Слова Екатерины свет Витальевны плохо укладывались в мозгах.
Это что? Это передо мной так сейчас извиняются?
— А почему не позвонили? — осторожно бросила пробный шар в эту сторону я.
— А может, тебе еще и в ножки броситься? — сварливо отозвалась мама.
— Бросайтесь! — широким жестом разрешила я.
— Тьфу ты, дура! — вскипела родительница. — Я с ней серьезно говорить пытаюсь, а она! Всё хаханьки! Нет, прав был отец, не по телефону такое говорить надо!
— А “не по телефону” мы бы с тобой уже два раза подрались… — от растерянности брякнула я.
В трубке только вздохнули, смиряясь с судьбой. Дочь-хохотун — горе в семье.
— А потому не позвонили, — стервозным тоном внезапно заявила мама, — что твои гордость с упрямством не с неба упали!
— Бог с тобой, Ленка. Живи, как хочешь. Но если поедешь в отпуск через столицу, и остановишься в гостинице — мы с отцом переедем в Чернорецк и поселимся с тобой на одной лестничной площадке!
Телефон пикнул разорванным соединением и погас экраном.
Понимаю тебя, телефон. Я вот тоже того и гляди, погасну!
Угроза, однако, маман, неэффективная! Посмотрю я, как долго вы продержитесь на одной лестничной площадке с Ольгой Мирославовной и Ко…
Бывает, крутишься как белка в колесе, и не видно в этом никакого просвета. За последние три года это ощущение накрывало меня куда чаще, чем хотелось бы. И только, вроде бы, тучи над головой расходятся, пропуская робкий солнечный лучик, как бац — и опять гром, опять молнии, опять проблема на проблеме и проблемой погоняет. И где-то в глубине души я периодически мечтала о глухом необитаемом острове, но запрещала себе нарочно выискивать передышки и — самое главное — надеяться, что они будут длительными.
Только сегодня не удержалась. Я ехала домой с улыбкой и думала, что все-таки все хорошо: от Азоров Макс отобьется, Ада идет на поправку. Мирослав меня узнал, и это тоже в плюс, потому что куда унизительнее было бы пытаться самостоятельно напомнить ему, кто я такая. (Привет, ты меня не помнишь, но мы с тобой как-то переспали… Нет, не в клубе. Нет, не перед клубом. Нет, не вместо клуба!.. Нет, я никогда не была блондинкой!!!) А теперь еще и звонок от мамы впервые за эти годы закончился не бурлящим внутри раздражением и обидой, а облегчением и зачатками веры в светлое будущее.
И я выдохнула. Расслабилась. Успокоилась…
А наутро у детей обнаружилась сыпь.
— Мам, чешется.
Я варила кашу, когда Стас подошел ко мне и подергал за пижамную штанину.
— Комарик укусил? — машинально спросила я, не придавая значения времени года, мало ли кто под батареями оттаял!
— Нет, мам, не комарик. Акула, наверное! Вот, смотри!
— И меня, и меня акула! — дружно подхватили Ярик с Ольгой, до того клюющие носом за столом.
