Слушая тишину - Мэй Сандра (читаем книги TXT) 📗
До двадцати одного года она жила вместе с ними, а по достижении совершеннолетия выяснила, что является обладательницей довольно приличного состояния. Купила маленький таунхаус в пригороде и переехала… Она сама не знала, почему ей вдруг захотелось жить одной. Возможно, виновато было Великое Безмолвие, в которое она погрузилась дождливой осенней ночью двадцать лет назад…
Полтора года назад дядя Дик приехал к ней страшно взволнованный и сообщил, что долгожданный имплантат разработан. Его еще не запустили в производство, потому что необходимо провести клинические испытания, а это проблематично, ведь нужно добровольное согласие… Сэнди остановила его торопливую речь, прикоснувшись тонкими пальчиками к его губам. Улыбнулась и стремительно набрала на компьютере: «Я СОГЛАСНА!».
Оказалось, что нужна очередная операция — микрочип величиной с блестку требовалось вживить в височную кость, а это операция не из простых и не из дешевых. Сэнди это не волновало. Она готова была отдать все свои деньги, но дядя Дик страшно рассердился и настоял на том, чтобы лично оплатить все расходы.
Дядя Дик, Ричард Гейдж, был коллегой Джона Кроуфорда и работал вместе с ним над каким-то важным и секретным проектом. После исчезновения Кроуфорда дядя Дик принял лабораторию, набрал новых сотрудников — и дело пошло. Возможно, гениальности по части химии в дяде Дике недоставало, зато администратором он стал превосходным. За короткое время лаборатория добилась сумасшедших успехов, и ими заинтересовалась корпорация «Кемикал резорт». Еще через пару лет дядя Дик вошел в совет директоров компании, став руководителем филиала корпорации в Лоусоне. Строго говоря, он не обязан был отчислять Сэнди деньги, однако сделал это, открыв счет на ее имя и исправно перечисляя туда немалые суммы.
Что еще? Почти ничего, если не считать того, что сутки с небольшим назад ей сделали сложнейшую операцию, которая, судя по всему, оказалась успешной. Сэнди слышала!
Она потянулась к нему своими тощими белыми клешнями, и Дик Гейдж как всегда с трудом поборол отвращение, наклеив на лицо привычную улыбку. Хриплый надтреснутый голос девушки раздражал, словно фальшивая нота в ноктюрне Шопена…
— Да, милая? Не волнуйся, тебе нельзя волноваться. Доктор сказал, все прошло удачно. Не могу поверить… Сэнди, ты действительно слышишь?
— Да, дядя Дик. Боже мой, какой у меня жуткий голос…
— Все наладится, милая. Ты ведь понятия не имела об интонациях. Теперь это всего лишь дело техники.
Да, теперь это все — дело техники. Двадцать лет! Двадцать проклятых лет.
Он вгрохал в эту девчонку бешеные деньги, чтобы она вернулась к нормальной жизни. Он может гордиться собой. Теперь нужно дать ей немного времени, чтобы она обжилась в мире нормальных людей, пришла в себя. Затем можно будет приступать ко второй стадии операции. Что ж, говорят, цель оправдывает средства. В их случае целей аж две, и обе такие, что любые средства хороши…
Сэнди торопливо припала к чашке с минералкой, заботливо поднесенной дядей Диком к ее губам. Зубы выстукивали дробь, но от прохладной воды ей полегчало. Сэнди торопливо отстранилась и схватила дядю Дика за руку.
— Дядя Дик! Нужно позвать… кого-то позвать, охрану, наверное, и сказать… здесь, в больнице, произошло что-то плохое, совсем рядом! Кричала женщина… ей кто-то угрожал.
— Какая женщина, милая? Тебе, верно, приснилось… бедняжка, это все кошмары прошлого.
— Нет! Нет же! Я очнулась после наркоза и услышала… совсем рядом, в соседней палате…
Ричард Гейдж задумчиво посмотрел на свою подопечную. Чертовы электронщики! Кто бы мог подумать, что человеческие мозги в силах додуматься до такого! Металлическая соринка стоимостью с космическую ракету, вживленная в черепушку дочки Джонни, разом превратила ее из глухой калеки в локатор!
Ничего. Она не узнает. Вставать ей пока нельзя, присмотр за ней постоянный, через пару дней ее перевезут домой, и малышка Сэнди даже не успеет понять, что операцию ей делали вовсе не в окружном госпитале, куда она легла пять дней назад, а в одной из секретных лабораторий «Кемикал резорт», построенной на Змеином острове, на месте того дома, где двадцать лет назад с таким треском, извините за каламбур, провалилось выгоднейшее дельце…
2
Том Ричи, младший детектив, нарезал круги по комнате не хуже раненого тигра, и Дон Каллахан почувствовал, что у него начинает кружиться голова.
В комнате было накурено — как и всегда. Как и всегда пахло, вернее воняло прокисшими окурками, дрянным кофе и масляной краской. Дон мог по запаху определить цвет краски — тошнотно-зеленоватый. Никакого фокуса, просто все стены в управлении выкрашены этой краской. Вот странно: почему в полицейских управлениях стены всегда красят в такие отвратные цвета?
Дон Каллахан вздохнул, потянулся за очередной сигаретой и страдальчески заломил густые брови.
— Томми, ты не мог бы сменить хотя бы направление движения, а? Меня сейчас стошнит.
— Дон, мне не до шуток. Я в жизни не мог представить, что столкнусь с такой хренотенью: мне, офицеру полиции, отказывают в приеме заявления о пропаже собственной сестры!
— Томми, в тебе играет итальянская кровь. Остынь, успокойся, выпей кофе.
— Нет, потому что тогда стошнит меня. Это не кофе.
— Я тоже считаю, что это особое психотропное средство, но что же делать? Не маячь, ударю!
Томми остановился перед столом Дона и растерянно посмотрел на друга. Томми было двадцать три, он еще не успел избавиться от всех иллюзий молодости, и сейчас на его симпатичном смуглом лице стыло отчаяние пополам с недоумением.
Дону Каллахану было тридцать семь, и его иллюзии давно развеял ветер, дующий над Лоусоном круглый год. Высокий, широкоплечий, темноволосый, Дон был мало похож на типичного ирландца — и тем не менее именно ирландцем он и был. Более того, в Нью-Йорке жили его мать, отец, две сестры и младший брат — вот уж кого не перепутаешь! Все рыжие, зеленоглазые, стройные и смешливые. Когда Каллаханы начинали разговаривать одновременно, у слушателя создавалось полное ощущение, что он стоит на берегу шумной и веселой горной речки…
Дон пошел в деда. Отец его матери, Коннор Макинтайр, был чистокровным шотландцем, настоящим горцем. Могучий, кряжистый, темноволосый и мрачный. Деду было восемьдесят семь, и он до сих пор шутки ради гнул подковы голыми руками. Проживал дед в Монтане, в немыслимой глуши, по сей день работая смотрителем Национального парка — читай, чем-то средним между полицейским и браконьером.
Иногда Дон думал, что зря выбрал профессию полицейского. То, чем занимался дед, было ему гораздо больше по душе. Вырываясь в Монтану, Дон словно оживал…
Томми треснул кулаком по столу.
— Даже ты меня не слушаешь! Лючия пропала, говорю тебе!
Дон вздохнул еще раз и потушил сигарету, так толком и не затянувшись ни разу.
— С чего ты взял?
— Я звоню ей с пятницы, она не подходит к телефону. Ее сотовый отключен.
— А на работу звонил?
— Смеешься? Как я могу дозвониться на военную базу? «Але, это секретный отдел?»
— Вот видишь. Сам же говоришь: работа у нее такая. Возможно, что-то важное, режим секретности, то-се… В противном случае тебе бы сообщили. Ну в смысле, если бы на работе тоже не знали, где она. Стали бы искать… Хотя ты же всего лишь младший брат. В первую очередь позвонили бы мужу. Ты звонил Марио?
Томми запустил пальцы в густую шевелюру и изо всех сил дернул себя за волосы.
— В том-то и дело! Они развелись!
— Когда?! Ну дает Лючия…
— Вот именно! Развелись три недели назад, никого не известив. Он живет на съемной квартире в районе доков. Естественно, я кинулся к нему, но он сказал, что не говорил с Лючией со дня развода.
— Успели поругаться? На пороге свободы?
— Да нет. Марио сказал, все прошло тихо и мирно. Они даже посидели в ресторане, чтобы, так сказать, отпраздновать событие… Они ведь и не скандалили особо, ты же знаешь Лючию. Ученый до мозга костей. Сомневаюсь, что она вообще на что-то, кроме своих алкоголятов, обращала внимание.
