Вера в сказке про любовь (СИ) - Чепенко Евгения (читать книги без txt) 📗

— Да, Жорж? Конечно, все готово. И я договорилась о скидочке, — она рассмеялась словам собеседника. — А ты мой мужчина. Уже собираюсь и бегу.

Я поднялась из-за стола, дошла до буфета и включила чайник.

— Жорж?

— Он самый. Мужчинка мой.

— Не, я не о том. Жорж?! — меня начал душить смех.

Карина пожала плечами.

— Все по теории. Шкаф зови тумбочкой, тумбочку зови шкафом. Вот был бы он под два метра — был бы Жориком или котиком. Уменьшать и ласкать то, что и так до тебя уменьшено природой и обласкано любимой мамой, нельзя. Вот Хуан вполне сойдет на зайчика.

— На кролика он сойдет, — я прошла вслед за подругой в коридор и наблюдала, как она матерясь втюхивает ноги в изящные босоножки на тонком высоком каблуке. Справившись с туфлями, она выпрямилась и одернула платье.

— Я поскакала. А ты все ж подумай о Динозавре. В конце концов, не жениться ж ты на нем собралась.

— Замуж выходить, — поправила я.

— Это в позапрошлом столетии бабы замуж выходили, а нынче мужик пошел не тот. Теперь мы женимся.

— Тфу на тебя еще раз. Не хочу. Я женщина ранимая, вдруг влюблюсь, а он бросит, предаст и растопчет мое нежное девичье сердечко.

Карина сурово нахмурилась, глядя на мое деланно серьезное выражение лица. Не выдержали мы одновременно, рассмеялись.

— Ладно. Пока, нежная барышня.

— Счастливо, умудренная женщина.

Я закрыла дверь и направилась на кухню проверить действия объекта. Объект спокойно дремал на диване. Я пожала плечами и задумалась о планах на воскресенье.

Воскресенье

Я глубокомысленно созерцала лысину Рудольфа Альбертовича и остервенело грызла нижнюю губу.

— Доченька, а как дела на работе? — попробовала разрядить обстановку мама.

— Нормально, — голос слегка сорвался на визг при ответе, отчего Альбертович, и без того напряженно сидящий напротив, подпрыгнул.

Мама протянула руку и успокаивающе что-то там под столом лысому погладила. Я понадеялась, что ладонь или, на крайняк, коленку. Лысому помогло не очень, дергаться меньше он не стал.

— Как Карина?

— Хорошо.

В комнате вновь воцарилась гнетущая тишина.

Когда родители развелись, а отец вновь женился, я, несомненно, желала маме счастья, тем более что с развода минул не один год, но к реальности оказалась не готова. Мамино счастье походило на немую бритую каланчу, откликающуюся на имя Рудольф. Мама рядом с ним казалась тоненькой, хрупкой и невесомой. Вот так размахнется своими граблищами ведь и поломает ненароком родительницу.

Я продолжила сосредоточенно, а главное молча изучать Альбертовича, Альбертович в свою очередь изучал столешницу. В принципе, это знакомство ничем существенно не отличалось от моего знакомства с мачехой три года назад. Она точно так же готова была начать дергать глазом и подпрыгивала при каждом резком звуке. В дальнейшем тетка оказалась ничего так, правда с единственным существенным недостатком: взрослой и чертовски незамужней сукой-дочерью. Я в сравнении с той барышней — прелесть. Папа, по глазам видела последний год начал призадумываться о вторичном разводе. Последняя мысль натолкнула меня на новый уточняющий вопрос:

— Дети есть?

На этот раз подпрыгнули оба: и маман, и бритый.

— Есть, — выдавила родительница.

— Сын, — уточнил Рудольф.

— Это хорошо, — плотоядно улыбнулась я, чем спровоцировала дальнейшее умалчивание стратегической информации со стороны потенциального отчима. Не так он меня понял, да и бог бы с ним. Я конечно женщина здоровая и по мужской ласке фанатею все еще, но чистая квартира и возможность делать, что хочу и как хочу, не оглядываясь ни на кого вокруг, уже перевешивают чашу тоскливого одиночества, делая одиночество не таким тоскливым.

— Может еще чаёчку? — попробовала разгладить измятую скатерть первичного знакомства мама.

Мы с Рудольфом одновременно оглядели наши все еще наполовину полные чашки и согласно кивнули. Видимо оба порешив на том, что порой стакан все же наполовину пуст, а не наполовину полон. Маман радостным галопом, почирикавая, словно освободившаяся из плена птичка, поскакала на кухню, звеня нашими чашечками. Альбертович подождал, пока она скроется за поворотом, и уставился на меня уже далеко не безобидным взглядом.

— Вера, — начал проникновенным шепотом он.

Я заулыбалась и уставилась на него горящими в предвкушении боя глазами. Острые ощущения — это всегда интересно. Альбертович Рудольф осекся и прищурился. В мгновение оценив ситуацию, я поводила бровями вверх вниз, чем спровоцировала ожидаемый смешок с его стороны. Очевидно ж, что передо мной далеко не тюфяк и не слабак, как показалось вначале. Мужик сильный, с таким лучше дружить, раз он решил мамку окучить.

— А квартира на две трети моя, — без предисловий прошипела я.

— А она мне на**р не нужна, — точно так же ответствовал бритый. — У меня своя.

— А тортику принести? — закричала с кухни мама.

— Да! — получилось у нас с Рудольфом одновременно.

— Пенсионер? — задала я новый наводящий вопрос.

— Трудоголик.

— Зарплата?

— Регулярно, — не растерялся дяденька, окончательно меня покорив.

— Вредные привычки? — я расслабленно откинулась на спинку дивана, демонстрируя тотальное благодушие.

— Доху… Полно.

Поправка вышла очаровательнейшей.

— А вот и чаёк, — запричитала мама, несясь с подносом с кухни так, словно собиралась выиграть соревнования по международному домохозяйскому биатлону. Видимо наше с Рудольфом перешептывание не производило впечатления мирного диалога. Напрасно. Мы подружились.

— Мам, торт чудесный, как обычно, — закинула я дров в прогорающий костер материнской нежности. Родительница заулыбалась и почему-то потянулась обнимать что-то у Альбертовича под столом. Нет бы дочку обнять, а она части тела мужика чужого. Я улыбнулась матери в ответ и запихнула в рот кусочек растолстина побольше, чтоб жевалось подольше. Говорить расхотелось вообще. Хотелось завалиться на свою одинокую девичью кровать, потискать ободранного, протестующего, стремящегося к весенне-летнему загулу Пофига и похлюпать под «Аватар», завывая вместе с Леоной «I see you».

— Ну что, — многообещающе произнес лысый. — Завтра вечерком познакомлю со Светом.

Я непонимающе уставилась на великого инноватора и только мгновение спустя сообразила, что Свет — это имя. Назвал дяденька сына, ничего не скажешь. Такой же лысый бугай? Или в маму пошел? Вот, кстати… Я открыла рот и вовремя его закрыла. Все же нетактично спрашивать, где мама Света, мало ли какую рану могу зацепить. Тоже не дело.

— Как у него на работе? Повышение дали? — заинтересовалась родительница чужим ребенком, отчего родной ребенок получил незабываемый прилив обиды и забил себе в рот кусок торта еще больших размеров, нежели предыдущий. Рудольф увлеченно понаблюдал за процессом, сочтя его очевидно чем-то сродни фокуса, и обернулся к возлюбленной.

— Да, все отлично.

— Они с сыном программисты, — гордо произнесла мама, глядя мне в глаза.

— М-м-м, — протянула псевдовосхищенно я. Круть.

— Я слышал, Вер, Вы писатель? — поддержал светскую беседу Альбертович.

— Угум-гум, — кивнула «писатель».

— Романы про любовь пишет. Библиотекарь, — не добавила родительница дочери крутости в глазах чужого дяди. Впрочем, если верить выражению глаз дяди, он это все уже слышал не один раз и даже выучил названия пары-тройки творений.

— Я прочитал «Библиотекарь для темного демона. Крещение любовью». Неплохо.

От неожиданности я открыла рот и вытаращилась на смертника. Он правда любовный роман прочел? Никто ж из родных-близких не читал. Зачем он это так со мной? Там же секс есть… Мне как-то резко поплохело.

— А вторую книгу не начинал еще? — заинтересовалась мама.

— Времени пока не было, но купил.

Я икнула. Организм испытал острый недостаток текилы в крови. Или виски. Лучше виски. Спас меня от жесточайшей пытки телефон Альбертовича, потребовавший немедленного внимания к звонящему. Ухватив удачу за хвост, я бегом собрала манатки, распрощалась с влюбленной парой и ретировалась домой, подальше от своей писательской славы.