Довольно милое наследство - Белмонд С. А. (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Я на самом деле не против того, что историю видят сквозь розовые очки, мне не нравится лишь одна откровенная ложь: что прошлое ничем не отличается от настоящего. В наших фильмах героини ведут себя как современные женщины, дети двадцать первого века, нарушая табу без страха быть сожженными на костре или забитыми камнями насмерть. В наших сценариях полно современного жаргона, например: «наши отношения ни к черту», или «ты же знаешь, из нее никудышная мать», или «ты дистанцируешься от семьи». И в то же время тексты щедро нашпигованы псевдоисторическими словами. Особенно часто мелькают «мириады» да «воистину» да еще «предвещать».
Разумеется, мы в «Пентатлон продакшнс» понимаем, что, кроме старомодных деталей костюмов, соответствующей мебели и прочего, мы должны игнорировать исторические факты, если они встают на пути у воображения. Что случается сплошь и рядом. Брюс все время советует нам довериться воображению.
Сейчас Брюс уговорил Лариму довериться воображению и отснять еще один дубль монолога. Мы все застыли в напряженном ожидании, затаив дыхание, и, о чудо, ветер стих, никакие скутеры не мешали нам, и Ларима прекрасно прочла монолог с достоверными рыданиями.
– Отлично! – весело воскликнул Брюс. – Обед. – Хотя по времени это был скорее завтрак, поскольку мы снимали с восхода из-за ограничений по времени, связанных с разрешением на использование замка.
Эрик, человек, который постоянно нанимает меня на работу и настаивает на том, чтобы я сопровождала его во всех поездках, несмотря на то что никто толком не понимает, чем я на самом деле занимаюсь, так вот, этот самый Эрик повернулся ко мне и сказал, поддразнивая:
– Пенни Николс! Тебе лучше позвонить мамочке.
С таким именем, как у меня, тяжело держаться достойно. Никто не называет меня Пенелопой, поскольку рано или поздно все понимают, как это весело – величать меня Пенни Николс. Смутившись, я пошла в фургон звукооператора, протискиваясь между техниками, которые уже выдергивали штекеры и упаковывали микрофоны. Я отыскала свой телефон и уселась на холодную каменную ступеньку, найдя укромный уголок. Интересно, родители уже вернулись в Коннектикут из своей зимней миграции во Флориду? Я решила для начала позвонить в Коннектикут. Тогда я еще не предполагала, во что впутываюсь, потому что знай вы моих родителей, то поняли бы, почему я не из тех девушек, которые «ждут от жизни подарков», как говорят мои британские родственники. Вот как мама преподнесла мне новость в этот судьбоносный день:
– Здравствуй, Пенни, дорогая, это ты? – спросила она. – Тебя так плохо слышно. Мне ужасно жаль отрывать тебя от работы, но, боюсь, мне придется попросить тебя об очень большом одолжении, – сказала она оживленно.
Мама живет в Америке с тех пор, как ей стукнуло восемнадцать, но она так и не потеряла ни английского акцента, ни апломба, не важно, шла ли речь о самых банальных вещах или о таких страшных известиях.
– Видишь ли, врач сказал, что нам с папой нельзя путешествовать в таком состоянии, – продолжала она. – Милая, ты меня слышишь? – переспросила она, поскольку в трубке раздался треск.
– Да. Вы что, заболели? Оба? Что с вами? – кричала я, чтобы она расслышала.
– Ну-ну, успокойся, дорогая. Это всего лишь сильный грипп. Вчера у нас температура подскочила до тридцати девяти, но сегодня она уже спала, так что, я думаю, худшее позади. В обычной ситуации я бы не стала тебя беспокоить, поскольку порой ты воспринимаешь все слишком близко к сердцу, – добавила она с обычными нотками упрека в голосе, намекая на мою излишнюю эмоциональность, которая не к лицу дочери англичанки.
Я вздохнула. С моей матерью можно разговаривать, только если представить себя Алисой в Стране чудес. Однажды (приблизительно в возрасте тридцати лет) вы понимаете, что ваши родители начинают стареть, и не стоит потакать их слабостям, иначе они одряхлеют раньше отведенного им срока.
– Ты говорила что-то насчет одолжения, правильно? – вовремя вставила я, как раз когда треск на линии пропал.
– Да, понимаешь, это связано с наследством, и они сказали, что я обязательно должна связаться с тобой сегодня по поводу завещания, – прокричала в трубку мама.
– Вы что, с папой завещание пишете! – опешила я.
– Не нашего завещания. Не говори глупостей. Не мы ведь умерли! – сказала мама немного обиженно.
– Ладно, так кто умер-то? – попыталась выяснить я.
– Твоя двоюродная бабушка, Пенелопа, – сказала мама.
– А-а, – выдохнула я с состраданием.
Я видела ее лишь однажды, но она была добра ко мне.
– Это в честь ее тебя назвали Пенелопой, – поведала мама. – Ей это понравилось.
Я до сих пор не могу привыкнуть к своему имени. И зачем только мои сумасшедшие родители назвали меня Пенни Николс! Ну ладно, допустим, фамилия досталась в наследство от предков со стороны отца. Мой дед служил в американском корпусе, расквартированном в Париже, где он женился на красавице француженке, моей бабушке Эйми. Я никогда их не видела; дед по отцовской линии умер довольно молодым от сердечного приступа, а папа, тогда еще подросток, просто обожал все американское. Он умудрился получить степень по американской литературе, работая одновременно шеф-поваром в ресторане и ухаживая за мамой. Бабушка умерла, когда ему было двадцать, после этого он перебрался в Нью-Йорк, где устроился поваром в приличный ресторан. Там он повстречался с моей мамой, Нэнси Лейдли. Она оборвала свои, как она выражалась, скудные родственные связи в Англии, поменяв их на школу искусств и карьеру свободного художника. Она работала иллюстратором детских книжек. Они с отцом влюбились друг в друга с первого взгляда.
Но если честно, нет им оправдания за мое имя. Даже слабые попытки матери объяснить свое решение желанием сохранить таким образом память о семье меня мало утешали. Бабушку по материнской линии звали Берил, и мама, оправдываясь, говорила, что такое имя расстроило бы меня еще больше.
Мама не дала мне своего имени, поскольку сочла, что две Нэнси в семье это уже слишком. У нее не было сестер, только старый тучный брат по имени Питер. Вот и осталась одна двоюродная бабушка Пенелопа, которая так и не вышла замуж, и все решили, что мило будет назвать меня в ее честь. Так я и стала маленькой Пенни Николс.
Вообще имя может показаться вам знакомым, если в детстве вы любили читать детективы для маленьких. Потому как не только мне родители подарили это дурацкое имя, они еще и литературный персонаж придумали: девочка-детектив Пенни Николс – героиня комиксов, якобы созданная по моему образу и подобию.
Пенни была храбрым сыщиком и всюду совала свой любопытный нос, анализируя жизненные проблемы и явления природы так, словно это были загадочные убийства и похищения, которые она раскрывала, применяя дедукцию и логику, а также хорошую память, интуицию и инстинкты. Она всюду брала с собой увеличительное стекло, и волосы у нее были такого же медного цвета, как у меня, и она забирала их в хвостики.
Мама рисовала, а папа, которому его степень по литературе мозолила глаза, писал рассказы. То, что начиналось как способ подзаработать немного на карманные расходы, выросло до серьезного мероприятия, в результате чего появилась целая серия книжек про Пенни Николс – девочку-детектива.
Ну конечно! Разве думали они, на что обрекают меня? Моему литературному двойнику никогда не приходилось смотреть в глаза настоящим людям, например, своим одноклассникам. Для меня это было унизительно, потому что к тому моменту, как они закончили писать свои рассказы, я стала подростком. А для всех я по-прежнему оставалась Пенни Николс, девчонкой из детективных книжек. Ужас.
Разумеется, гонорары, и мама всегда напоминала об этом, шли мне и будут идти, когда они с папой «покинут» меня. Но время не стоит на месте, и эпоха молодости моих родителей, которая пришлась на середину семидесятых с их «мягким» прожиточным минимумом, давно канула в Лету. Так что на совершеннолетие, когда мне стукнуло двадцать один, они подарили мне милое ожерелье с бриллиантами, и папа сбивчиво объяснил, что из всего наследства остался только скромный домик в Коннектикуте, где я выросла, бунгало во Флориде, где родители проводили каждую зиму с тех пор, как вышли на пенсию, попивая джин с тоником у бассейна, мои гонорары, которые к тому моменту уже заметно обесценились, да небольшие сбережения, отложенные на мою свадьбу и на черный день. Но я едва слушала отца, я не желала думать о том, что когда-нибудь они навсегда «покинут» меня.
