Мандаринка на Новый Год (СИ) - Волкова Дарья (прочитать книгу .TXT) 📗
Надо пойти, открыть одну бутылку шампанского. Поводить старый год и заодно подумать, как же ему все-таки затащить неуступчивую красавицу Любашу Соловьеву в постель.
Все в жизни когда-то случается в первый раз. Например, ты в первый раз оказываешься в последний час уходящего года на улице, в малознакомом районе, без малейших идей, куда идти. А и в самом деле — куда? Дома никого, родители отмечают праздник с друзьями в ресторане. Сестра встречает Новый год дома, с мужем и маленьким сынишкой, да и в любом случае к Наде с Виком Люба до двенадцати не успеет — это на другой конец города. Домой, в пустую квартиру, торопиться и вовсе не хочется. И что делать? Встречать Новый год на улице, как сказал ей Марк? А все он виноват! Интриган чертов! Если бы предупредил хотя бы…
Если рассуждать отстраненно, то Марк прав. Их отношения давно пора переводить в горизонтальную плоскость. Хорошо воспитанный, в меру интеллигентный молодой человек из хорошей семьи, симпатичный, умеет красиво ухаживать. Собственно, стоит уже осчастливить парня тем, чего он так хочет. Заслужил — как минимум, своим долготерпением. И она себя настраивала на это. Просто вот так вот, с бухты-барахты — нет, так она не может. Для этого нужно же собраться с духом и признаться Марку, что она… она… она в свои двадцать пять лет девственница! Идиотка, другими словами.
Люба шла по мерцающим всеми возможными новогодними оттенками улицам. Светло, как днем, празднично. Удивительно многолюдно. Она даже не думала, что совсем незадолго до Нового года на улице столько людей. Почему они не дома, не сидят за праздничным столом? Вот почему она оказалась в это время на улице, Люба совершенно точно знала. Из-за Марка! Шагая по неизвестной ей улице в совершенно неизвестном, случайно выбранном ногами направлении, она размышляла. Как, пропади все пропадом, она попала в это нелепое положение? Которое, между прочим, с каждым годом все усугублялось. Если сейчас, в двадцать пять, ей неловко признаться парню, что у нее отсутствует сексуальный опыт, то что будет в тридцать? Нет, мысль странная, так далеко загадывать не стоит. И вообще, будет день — будет и пища. Надо жить настоящим.
А, может быть, решить эту проблему радикально? Люба как-то, в приступе ничем не обоснованного мазохизма, произвела розыски в Интернете. Угу, нет ничего невозможного в наше время. Но… «искусственная дефлорация» — это звучало ужасно! Еще ужаснее, чем признаться в том, что ты совсем новичок в делах постельных. Нет уж, лучше все-таки как-то… как-то собраться с духом и решиться. Пока не поздно.
Самое обидное, что виновата в этой абсурдной ситуации оказалась Люба сама. Не было никакой возможности обвинить во всем чрезмерно строгих родителей, пуританское воспитание или психологическую травму девства и юности, как это было модно. Фиг вам, что называется. Нет, и родители у нее вполне нормальные, не ханжи, и на тему сексуального воспитания с ней и сестрами мама говорила. И не только мама, к слову сказать, но и их друг семьи и хороший женский доктор тетя Даша Тихомирова. Уж после ее лекций вопросов точно не оставалось. Только вот теория у Любы кардинально разошлась с практикой. Причем, из трех сестер — только у нее одной. Собственно, если уж говорить совсем откровенно, именно тот факт, что их трое, и лежал, наверное, в основе ее теперешнего дурацкого положения.
Люба хмурится, плотнее кутая лицо в широкий ворот шубки. Попа и бедра начинают подмерзать в узких кожаных штанишках со щегольским золотистым напылением, но она упрямо продолжает идти куда-то, думая о своем.
Она обожала сестер. Представить не могла, что можно жить как-то иначе — когда твое правое и левое плечо не прикрывает по личному ангелу-хранителю. Ну, или по бесу-пакостнику — это по версии папы. В любом случае, то, что их трое — это было одной из основ ее личной вселенной. Это с одной стороны. А с другой… Ужасно хотелось быть единственной. Хоть для кого-то. Не было ни малейших сомнений в том, что она бесконечно любима родителями. Но — она одна из трех обожаемых дочурок. Одна из трех. Она для всех была — одна из трех сестер-близнецов Соловьевых. И Надю с Соней это, похоже, совсем не беспокоило. А вот у самой Любы вызывало неконтролируемое желание чем-то отличаться от сестер. Быть непохожей. Другой, не такой. Хоть в чем-то, а лучше — во всем. В том числе и… В общем, сейчас она пожинала плоды этого детского желания быть не такой, как сестры. Пока Надя и Софья постигали премудрости науки любви плотской, Люба гордо задирала нос и утверждала, что достойных кандидатур нет. Потом вошла в роль. А потом стало просто стыдно признаваться. По современным вольным меркам она была уже старой девой, иначе не скажешь. Когда она представляла себе диалог с потенциальным… избранником, она даже не могла вообразить, как она это скажет, какими словами. Зато отчетливо представляла, что увидит на лице того, кому выпадет «честь». Жалость, недоумение. Смех, может быть. Тут Люба поморщилась своим мыслям. Именно из-за страха увидеть все это, в первую очередь — насмешку над собой, она изображала пресыщенность и отсутствие интереса. А на самом деле она просто лузер. Секс-лох. Смешно, если кому рассказать. Но она с кем попало этим секретом делиться не собирается, а вот ей самой на эту тему смеяться давно уже не хочется. Ведь не рассосется само собой. Надо что-то с этим делать. Надо. Но сегодня она в очередной раз струсила.
— Девушка, а пойдемте с нами Новый год встречать! — нетрезвый голос вывел ее из состояния задумчивости. Люба усмехнулась. Отшивать на «раз», не теряя собственного достоинства и не оскорбляя — этим навыком все сестры Соловьевы владели в совершенстве.
— Простите, спешу к любимому, — она улыбнулась и действительно прибавила шаг.
— Эх, повезло кому-то! — крикнули ей вслед. Угу, повезло. Знать бы еще, кому.
Налетает порыв ветра, и она зябко ежится. Взгляд на часы — половина двенадцатого. Улицы опустели, все разбежались по домам, в тепло, к елкам, салату и шампанскому. А она тут. Внезапно защипало к глазах и носу. Жалко себя стало просто до слез. Тут же всплыла в памяти Андерсеновская «Девочка со спичками». Как так вышло, что она — Люба Соловьева, дочь любящих родителей, обладательница двух души в ней не чаявших сестер и кучи друзей и знакомых самых разных мастей, умница, красавица и прочая, оказалась в самый канун Нового года на улице, черт знает где?! А где она, кстати? Люба оглянулась по сторонам. Странно знакомый перекресток… Напрягла память и зрение, выискивая еще детали в окружающих домах. Точно! Где-то здесь недалеко живут Самойловы!
Милая и интеллигентная тетя Юля, уютный и невозмутимый дядя Глеб, «Рыжий орк» Варька, с которой всегда можно посмеяться, и «Звероящер» Колька, с которым просто спокойно и надежно. И тут же ей смертельно захотелось в тепло и уют квартиры Самойловых. Вспомнить бы еще, куда идти!
Еще двадцать минут стремительно уходящего года были потрачены на поиски нужного дома. Попытки дозвониться до Вари или Ника и уточнить адрес не увенчались успехом. Сеть занята, новогодняя ночь вступила в свои права. В конце концов, она нашла дом Самойловых. Но у подъезда ее поставил в тупик домофон. Помнит этаж. Помнит расположение квартиры, но какой номер?! Тут, видимо, судьба решила ее пожалеть, и дверь сама распахнулась перед уже порядком подмерзшей Любой. Навстречу вывалился явно успевший начать отмечать гражданин.
— Ой, какая снегурка-а-а…
— И вас с наступающим! — пискнула Люба и протиснулась в подъезд. Лифт ждать не стала, что там, четвертый этаж, дел-то. И по лестнице дробно застучали ее каблуки.
