Наследницы - Кауи Вера (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗
Нынче ее венчают на престол. Король умер. Да здравствует королева! Нет! Она готовилась к этой ночи не два года, как думает Блэз, а двенадцать лет: с того самого дня, когда Чарльз Деспард женился на ее матери. Тогда ей исполнилось восемнадцать, и единственным ее богатством были внешность и мозги — ну и, конечно, имя. А теперь она не только яркая звезда на небосклоне искусства, не только признанный знаток восточного фарфора, но и деловая женщина с железной хваткой, которая задумала изменить старомодный облик «Деспардо, созданный ее отчимом. Она сумела почувствовать ветер перемен. Лондон как центр искусств теряет свое значение. На первый план выходит Нью-Йорк. Иначе почему сюда перебрались и „Сотбис“ и „Кристи“? Потому что они тоже это поняли. И вот она устроила это открытие с оркестром, дорогим шампанским, вечерними туалетами, драгоценностями, изысканным угощением и каталогом, который сам по себе был, как и выставленный на аукционе фарфор, произведением искусства. Она собрала здесь весь бомонд и повернула дело так, что достать приглашение стало вопросом жизни и смерти. Она позаботилась о том, чтобы об аукционе заговорили газеты, распускала слухи, делала многозначительные намеки и в результате разожгла невиданный ажиотаж. Но незадолго до открытия произошло непредвиденное: от сердечного приступа скончался ее отчим, Чарльз Деспард. Задумывая аукцион, она рассчитывала поразить публику роскошью и блеском, она не стремилась к сенсации, но раз уж сенсация случилась, она расчетливо ею воспользуется.
— Ты все же будешь проводить аукцион, несмотря ни на что? — Блэз недовольно нахмурился.
— Разумеется, буду.
— Но как? У тебя же нет аукциониста?
— Я сама займу папино место.
— Но у тебя нет опыта. Это не Гонконг и не Монте-Карло. Это Нью-Йорк. Я с детства знаю этот город. Им подавай самое лучшее. Здесь не прощают ошибок.
— А кто почти пять лет готовился к этому аукциону?
Кто уговаривал, убеждал, строил планы, разрабатывал бюджет, выискивал и приручал будущих клиентов? Я знаю, чего это стоит, и не была бы здесь, если бы сомневалась в себе.
Это я составила список приглашенных, это я знаю людей, которые будут торговаться, по-настоящему торговаться.
Это я пригласила Колчева и Добренина и легко справлюсь с ними обоими. Ведь они прежде всего мужчины…
Лицо Блэза оставалось неподвижным и бесстрастным, как всегда, когда он сердился. Черт побери, думал он, глядя на прекрасное лицо своей жены, теперь, когда Чарльза больше нет, Доминик не удержать. Она закусит удила и помчится сломя голову туда, куда стремилась всю жизнь: в стан победителей. Ей всегда удавалось получить от отчима то, что ей было нужно, и Блэз не сомневался, что именно ей он оставил дело своей жизни — этот аукционный дом.
Сейчас, когда до начала крупнейшего аукциона оставалось пять минут, Блэз думал, что не позже завтрашнего дня в его руках окажутся документы, подтверждающие законное право Доминик дю Вивье на «Деспард и Ко».
Хотя Доминик и была падчерицей Чарльза Деспарда и женой Блэза Чандлера, она не поменяла имя, полученное ею при рождении. Под которым она стала известной. Доминик всегда отличалась независимостью, и у нее хватило духу на третий день после смерти отчима явиться на открытие аукционного дома «Деспардс» в атласном облегающем платье, которое, хотя и было черным, не скрывало ее великолепного тела, подчеркивая каждую линию и выпуклость, обрисовывая ее дерзко торчащие груди, соблазнительные ягодицы и тонкую талию. Она понимала, что все только и думают о том, что она почти голая, но ее это не трогало. Всю жизнь Доминик делала что хотела: презрение к условностям, как и красота, было частью ее легенды. Она была чуть выше метра пятидесяти — изящная живая куколка. Блестящие иссиня-черные волосы с прямой, как у японских девочек, челкой обрамляли овальное лицо, от которого захватывало дух. Точеные черты, тонкая, прозрачная, словно фарфор, кожа. Огромные сапфировые глаза, окаймленные густыми ресницами, будто два глубоких озера пальмами. Маленькое тело было совершенным, как у Венеры, а беспредельная сексуальность сжигала мужчин на медленном огне. Того, кто хоть раз ее видел, преследовали эротические фантазии. Она улыбалась вам через плечо — и туман застилал глаза, она бросала взгляд из-под шелковых ресниц — и язык прилипал к небу. Ее прозвали Пираньей: свою очередную жертву она отпускала, лишь дочиста обглодав своими острыми зубками все косточки.
Доминик была замужем за Блэзом Чандлером два года. Они встретились на каком-то коктейле. Она изнывала от скуки, а он, увидев ее, мгновенно загорелся. Их взгляды встретились, двенадцать испепеляющих секунд они молча смотрели друг на друга, затем Доминик, попрощавшись с хозяйкой, вышла. Когда через две минуты Блэз последовал за ней, она уже ждала на заднем сиденье его машины.
Он был ошеломлен, желание сжигало его, поднимало и швыряло вниз, ни на миг не угасая. Он, как в легенде о Клеопатре, чем больше получал, тем больше этого жаждал. Но временами он вдруг осознавал, что ему не нравится его жена.
Глядя в смуглое лицо Блэза, Доминик тихо рассмеялась воркующим смехом.
— Тебе не понятно, как люди могут сходить с ума из-за безделушек?
— Я никогда не стремился обладать красивыми вещами.
Если, конечно, не считать тебя, — уточнил он галантно.
— Но ведь ты платишь огромные деньги за лошадей.
— Лошади — другое дело. На них можно ездить. А что делать с фарфоровой фигуркой — смотреть на нее?
Он взял у подошедшего официанта бокал с шампанским. Поднос, который тот держал на вытянутой руке, словно акулий плавник разрезал толпу. Блэз взял всего один бокал. Он знал: когда Доминик работала, она не притрагивалась к спиртному.
Глядя, как он потягивает шампанское, Доминик одобрительно кивнула, затем, пожав плечами, отвернулась:
Блэза все равно не переубедить.
На лестнице появилась запоздавшая пара. Женщина притронулась щекой к щеке Доминик.
— Ни пуха ни пера, — весело пожелала она прежде, чем влиться в толпу.
— К черту.
Доминик слегка отодвинула манжету с запястья мужа, чтобы взглянуть на его тонкие, как листок бумаги, часы «Патек Филип».
— Осталось пять минут… Можете закрывать. — Она кивнула лакеям, стоявшим по обе стороны двери.
— Ты уверена, что больше никто не придет?
— Если и придет, его не пустят. Аукцион начинается ровно в половине девятого, мне пора. — Ее глаза смеялись.
Она направилась к двери, но Блэз ее окликнул:
— А под каким девизом проходит аукцион?
Она остановилась и, взглянув на него из-под густых ресниц, улыбнулась — он сразу узнал эту улыбку.
— «Пусть побеждают богатые» — , — сказала она и повернулась на каблуках. Люди расступались перед ней. Подобно королеве Виктории, Доминик всегда гордо шла вперед, зная, что не встретит сопротивления.
Она уверенно прошла к кафедре и уселась на изящно сделанное возвышение из полированного ореха, которое привезли из Лондона специально для этого случая. Кафедра принадлежала Чарльзу Деспарду и была изготовлена в 1835 году для его прадеда; на медной дощечке красовалась надпись: «Деспард и сыновья». Как только Доминик заняла свое место, зазвенел колокольчик. Затем раздался скрип изящных позолоченных стульев с высокими спинками, которые стояли в двенадцать рядов, по тридцать в каждом, с проходом посередине. Официанты бесшумно обошли ряды и, собрав бокалы с шампанским, покинули зал. Доминик подождала, пока публика займет свои места, свет в люстрах стал постепенно гаснуть, и зал погрузился в полутьму. Одна Доминик дю Вивье стояла в ярком свете прожектора, сверкая белой кожей, черными волосами и огромными сапфирами в ушах. Она подождала, пока шум в зале стихнет: откроют программки, мужчины поддернут брюки, усаживаясь поудобнее, прочистят горло. Стоявший недалеко от выхода Блэз — скоро ему нужно было уходить: в полночь он вылетал в Лондон — с восторгом убедился, что Доминик блестяще справилась с задачей. Потрясающе! Крошечная Доминик безраздельно господствовала над залом. Черный бархатный занавес у нее за спиной бесшумно раздвинулся, открывая взглядам небольшой круглый столик, освещенный прожектором и тоже задрапированный черным бархатом. Чуть в стороне от Доминик в два ряда стояли телефоны для приема предложений из-за океана, по левую руку расположился ее помощник Джон Дикин, который тридцать лет помогал Чарльзу Деспарду. За сценой дежурили невидимые публике ассистенты, в обязанность которых входило подносить лоты.
