Пленница сновидений - Дрейк Анджела (книги онлайн .TXT, .FB2) 📗
Франсуа мигом очнулся от мыслей о Поппи. В его темных глазах засветилась улыбка. В последние два месяца — с тех пор как пресловутая мисс Пич стала учить Леонору языку — это имя не сходило у девочки с языка.
Леонора начала брать уроки английского после того, как классная руководительница потребовала встречи с Франсуа и поделилась с ним своей тревогой: девочка была подозрительно тихой.
Леонора пошла в школу, когда ей исполнилось четыре с половиной года. Это произошло через полгода после драматического ухода Поппи. Девочка сидела в классе молча, и это наводило учителей на раздумья.
Классная руководительница говорила с Франсуа мягко и негромко. Она сказала, что Леонора вызывает ее беспокойство и нуждается в помощи. Наконец у нее вырвалось слово «психолог».
Франсуа глубоко вздохнул, нахмурился и рассердился. Он был тверд.
— Все, что требуется Леоноре, это время. И любовь!
Увидев во взгляде отца гнев, классная руководительница не стала настаивать на своем. О психологе больше не упоминалось. Сошлись на том, что Леонора присоединится к маленькой группе детей разных национальностей, для каждого из которых английский язык был иностранным. К ним дважды в неделю приходила учительница со стороны.
Леонора медленно и болезненно начала вновь осваивать разговорный язык. На этот раз рядом не было Поппи, поправлявшей малейшую ошибку, и после мучительного старта обучение пошло успешно. А с появлением на сцене мисс Пич процесс двинулся вперед семимильными шагами.
Франсуа посмотрел на часы.
— Пора ехать, моя радость.
Леонора положила в папку замшевый пенал для карандашей и улыбнулась отцу. Между ними царили любовь и взаимопонимание.
— Зубы, — торжественно сказала она.
Он услышал журчание воды в ванной и представил себе, как дочь бодро орудует зубной щеткой.
Сколько в ней энергии! Мощной, не знающей преград, полной детского оптимизма.
На мгновение Франсуа ощутил всю тяжесть своих тридцати лет. О Господи, ну и кашу он заварил! Хуже не придумаешь…
Из соседнего домика донесся лай собаки, возмущенной вторжением почты в висевший на двери ящик. Франсуа усмехнулся, представив себе трясущуюся от гнева собачонку. Лай достиг апогея, затем стих, превратился в рычание и наконец умолк. Через полминуты почту доставят и им.
Он вышел в коридор и посмотрел на входную дверь, где красовался латунный ящик для писем и газет. Франсуа не любил почту. В ней редко было что-нибудь приятное. Обычные счета, напоминания об уплате, рекламные проспекты. И письма Поппи, от которых на глаза наворачивались слезы.
Пулей слетев по лестнице, Леонора схватила конверты, едва они упали в ящик семейства Рожье.
— Один папе, — объявила она и сунула Франсуа толстый кремовый конверт, — а два мне!
Девочка положила свои трофеи на стол. Кремовый конверт был таким же, как и у Франсуа. Адрес на втором, ярко-розовом, был написан безупречным наклонным почерком, красными чернилами.
Леонора замешкалась, растягивая удовольствие и не зная, с какого из них начать.
Франсуа смотрел на зажатое в пальцах письмо. Длинные петлистые буквы Поппи. Почему-то он заранее знал, что там, внутри. Теперь ему стало предельно ясно значение слова «душераздирающий»: грудь сжалась, в животе возник холодок, а кишки свело судорогой.
Он хотел казаться спокойным и преуспел в этом; посторонний наблюдатель не заметил бы его волнения. Приказав пальцам не дрожать, Франсуа вскрыл конверт.
Внутри лежала плотная картонная карточка, заполненная ярко-синими буквами с нажимом.
Приглашение. Свадьба состоится в галерее знаменитого небоскреба. Бракосочетание жены Франсуа Поппи (он по-прежнему думал о ней как о жене) и ее любовника Лайама.
Он глубоко вздохнул, задержал воздух, а затем медленно выдохнул. Жирная черная точка завершила самую важную главу в книге его жизни.
Он поднял глаза и посмотрел на Леонору. Девочка задумчиво держала карточку на расстоянии вытянутой руки, вскинув голову, как зяблик. Спокойно, с величайшим достоинством она перевернула карточку и положила ее на стол лицом вниз. Затем открыла розовый конверт и вынула оттуда листок бумаги.
Наконец девочка подняла взгляд и улыбнулась. Ее глаза светились от возбуждения.
— Мисс Пич устраивает прием. Она хочет, чтобы я пришла. И ты тоже, папа. Мы пойдем? Пойдем, правда?
Отец и дочь внимательно смотрели друг на друга. Слава Богу, они не разучились улыбаться.
— Я могу надеть платье, которое прислала мама…
Леонора осеклась. Не стоило сейчас упоминать о маме. И о новом платье. Были вещи, от которых папа становился очень печальным. Может быть, следовало не распаковывать платье, пока она из него не вырастет.
— Конечно, пойдем. А твое платье очень подойдет для приема у мисс Пич, — сказал Франсуа, подхватил девочку и закружил ее.
Он еще раз покосился на твердые карточки, лежащие на столе. Хвала небесам, что есть на свете добрые учительницы, которые приглашают детей к себе в самое подходящее для этого время.
Глава 2
Несколькими часами раньше, когда Франсуа и Леонора еще спали, в римском аэропорту Фьюмичино царили шум, суета и вавилонское смешение языков. Стоял понедельник; едва брезжил рассвет. Огромный зал ожидания кипел и бурлил не хуже универмагов «Харродс» или «Блумингдейл» в субботу накануне Рождества.
Маленькая фигурка в красном плечом прокладывала себе путь сквозь толпу башнеобразных скандинавских бизнесменов, отоваривавшихся виски в магазинчике «дьюти-фри».
Белокурые гиганты опускали глаза, женщина улыбалась им снизу вверх, и дорога тут же освобождалась. Она приковывала к себе внимание и заставляла мужчин вспомнить о рыцарстве и благородстве. Фигурка ее была хрупкой, но излучала такую энергию, с которой нельзя было не считаться.
Она торопилась, потому что слишком поздно вышла из дома. Посадка на самолет была объявлена двадцать минут назад; дважды прозвучал последний звонок.
У нее вошло в привычку тянуть до последнего, пока не вспыхнет сигнал тревоги. Ей нравилась такая жизнь, напоминавшая хождение над пропастью.
Как ни странно, постоянные попытки искушать судьбу придавали ей уверенности, помогали чувствовать себя хозяйкой собственной жизни — в противоположность суеверной матери, которая начинала дрожать мелкой дрожью при необходимости принять самое простое решение.
Усталая кассирша без энтузиазма следила за светловолосым великаном, выставившим перед ней множество бутылок. Она потянулась за кредитной карточкой, не обратила внимания на попытку верзилы пошутить на плохом итальянском, когда карточка не пожелала регистрироваться, покорно посмотрела на пластик, стала набирать код, ошиблась и начала сначала.
Касса протестующе крякнула, и измученная девушка принялась повторять операцию.
Позади светловолосого нетерпеливо приподнялись плечи в красном жакете; безукоризненно накрашенные губы пробормотали что-то очень похожее на ругательство.
Вкрадчивый голос по громкоговорителю известил пассажиров, отправляющихся в лондонский аэропорт Хитроу, что их самолет отбывает.
Невесело смеясь над собственным невезением, молодая женщина в красном бросила свои бутылки фраскати и орвьето и быстро зашагала к выходу.
Стюард и стюардесса хладнокровно ждали запоздавшую пассажирку, цокавшую каблучками по длинной полосе асфальта, которая вела к трапу. За их спинами нетерпеливо рычали двигатели, овальные иллюминаторы горели желтым светом, как глаза алчного дракона.
Женщина взбежала по трапу с колотящимся сердцем. Ожидание полета всегда возбуждало ее, несмотря на богатый опыт.
— Прошу прощения, — сказала она стюарду, стоявшему у двери самолета. — Я заставила всех ждать?
— Нет-нет, — ободряюще улыбнулся тот.
Как любая прислуга, он был мастером по части подавления собственных эмоций.
Он показал пассажирке ее место. Пятый ряд. Кресло у окна. Она села, расстегнула жакет, одернула юбку, обтягивавшую стройные бедра, и с радостью заметила, что соседнее кресло осталось пустым. Прекрасно. Будет чуть посвободнее. Можно расслабиться и уснуть.
