Никогда_не... (СИ) - Танич Таня (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
— Ладно, кури, — примирительно вздыхая, он опускает стекло рядом со мной. — Только пообещай, что бросишь! Молодая ж ещё! Зачем здоровье гробишь?
Я послушно киваю, щёлкая зажигалкой. За всю жизнь я так много спорила до хрипоты, что к тридцати пяти годам научилась не злиться из-за мелочей. А покровительственный тон в отношении меня — дело привычное. И я буду молчать до последнего, притворяясь испуганной студенткой. Я знаю, что как только открою рот, с таксиста слетит весь его павлиний вид. Пусть наслаждается ролью всемудрого отца. А я пока просто покурю.
— Затягиваешься как мужик! — тут же комментирует мою первую и впрямь слишком жадную затяжку водитель. — Куда только родители твои смотрят! Ты на каникулы или как? К кому приехала?
Я все ещё молчу, прикрыв глаза и прислушиваясь к звукам радио из старенькой магнитолы:
— В городе семь часов пятнадцать минут! Просыпайся, трудовой край! С новостями нашей области вас познакомит…
— К кому приехала, говорю? — делая звук тише, настойчиво повторяет таксист. — Папка с мамкой где живут?
— А нигде, — выдыхая дым в раскрытое окно автомобиля, говорю я. — Их давно нет. Умерли они. Я от наследства в пользу тетки отказываться еду. Долго откладывала, и вот — тянуть уже некуда. Как в таких случаях принято говорить? Сделал дело, гуляй смело. Вот я и хочу сделать все дела. Мне на Метростроителей остановите, ладно?
— Ты чьих это будешь? — подозрительнее приглядывается ко мне таксист. — Я в тех краях всех знаю… Тебя не припомню. Врешь, наверное? Точно — врешь! Не наша ты, сразу видно. Наверное, к хахалю своему приехала, а родичам наврала, и мне вот врешь, чтобы не спалиться. Ох девки, девки! Молодо-зелено! Творите дурь всякую, а потом каяться придётся.
— Сделайте радио, пожалуйста, погромче, — прошу я, понимая, что в сотый раз один и тот же разговор не выдержу.
Меня любят опекать таксисты и проводники, так уж сложилось. Может, какая-то печать вечного перекати-поле на лице, с улыбкой думаю я, мельком поправляя челку и заглядывая в водительское зеркало. Я люблю жизнь на колёсах. Даже к своей столичной квартире никак не могу привыкнуть и считаю ее скорее перевалочным пунктом. А вот случайные попутчики почему-то жалеют и поучают меня.
— И зачем тебе это радио? Что, правда глаза колет? Рот мне заткнуть хочешь, да? — смеётся водитель, довольный тем, что вывел на чистую воду ещё одну заблудшую душу.
Скользнув рукой в бумажник, я достаю купюру, равную той, сколько он запросил с меня за дорогу.
— Это вам за молчание, — привычным тоном говорю я. — Когда доедем, получите ещё столько же на чай. Хоть слово пикните — позвоню в ваш автопарк и накатаю такую жалобу, что весь месячный заработок улетит коту под хвост. Хотя стойте… Что-то я не вижу у вас никакого номера автопарка. Частник, да? Сборы и налоги, надеюсь, платите?
Водитель смотрит на меня, будто я плюнула ему прямо в широко раскрытое сердце. Объяснять, что мне не нужны его поучения, смысла нет. В городах, подобных нашему, люди не считают зазорным влезть к тебе в голову и выпотрошить ее подчистую. У них это называется «поговорить по душам». Я не смогу объяснить им правила другой жизни — той, к которой привыкла. Но сдерживать свои привычки попрошу. Или заставлю, один черт.
Остаток пути мы едем молча. Пытаясь показать, как резко испортилось его отношение ко мне, таксист натужно сопит, изредка бормоча сквозь зубы что-то, подозрительно напоминающее ругательства. Видимо, он думает, что я вспылила, обругав его, и сейчас мне стыдно. Но мне хорошо. Переживать из-за отношения людей я перестала ещё раньше, чем сбежала из этого города.
Наконец, мы подъезжаем по указанному адресу. Я расплачиваюсь с водителем, не забыв и въедливые чаевые, которые пообещала за молчание. Таксист презрительно морщится, но деньги берет, сопроводив их словами не то «спас-сибо», не то «с-сучка».
Демонстративно он не помогает мне забрать багаж — мой вызывающе розовый чемодан на колёсах и большой наплечный чехол со штативом, из-за которого спутал меня со студенткой. Меня это забавляет — я не переношу, когда прикасаются к моим личным вещам, так что, сам того не желая, он оказал мне услугу.
Благодарю таксиста за участие и приятную дорогу, наблюдая за тем, как показное недовольство на его лице становится искренним. Теперь моя цель — ветхое и обшарпанное здание, совмещающее в себе паспортный стол, нотариальную контору и службу по имущественным вопросам. Вслед несутся прощальные реплики водителя. Ага, значит все-таки «сучка». Не он первый, не он последний меня так называет. Подобная стабильность в оценках даже радует.
Должно же в моей жизни быть хоть какое-то постоянство.
Прислушиваясь, как тоскливо, словно жалуясь на свою жизнь, грохочет колёсами по разбитому асфальту чемодан, в сотый раз напоминаю себе — Полина, помни о том, что мир разный, у людей разные привычки и разная жизнь. И не таскайся со своими правилами в чужой монастырь.
С моей стороны было огромной глупостью взять с собой в городок, дороги в котором ремонтировали в последний раз, когда я еще жила здесь, чемодан, который привык перелетам по Европе или отпускам там же. Рюкзак или сумка через плечо были бы гораздо лучше — как в командировку или на проект в неблагополучную зону.
Хотя, назвать совсем уж неблагополучным мой родной город я не могу. Он просто… такой. Как и тысячи подобных ему по всей стране — застрял между прошлым и будущим. Здесь своя реальность, свои правила, о которых не стоит забывать, самонадеянно прикрываясь привычками столичного жителя.
С тех пор как я уехала, мне приходилось бывать во многих городах — благополучных и не очень. И я прекрасно понимаю, что нет никого более смешного, чем житель мегаполиса, презрительно фыркающий на провинциальную «отсталость» и несущий впереди себя свой снобизм, словно дурацкий щит. Провинция сначала посмеётся над ним, а потом наподдаст под зад, словно любящая, но бесцеремонная мать, которой чихать на все новомодные демократические методы воспитания.
Я хорошо знаю это, сама в детстве смеялась над такими понаехавшими. Поэтому не собираюсь пренебрегать местными правилами — но для начала их надо хотя бы вспомнить. У меня нет желания нарочно зарываться, дразнить народ своими привычками, специально тыкать в глаза, что отвыкла жить, как они. По крайней мере, поначалу. Если мне не станет слишком скучно.
С этой мыслью я подхожу к крыльцу, поднимаю голову вверх и не могу сдержать улыбку, разглядывая этот странный дом, чем только ни успевший побывать. Когда-то именно здесь находились мои ясли — я хорошо помню, как нас кормили какой-то баландой на большой застеклённой террасе, от которой сейчас откалывается последняя плитка. Это начиналось на границе весны и лета — мы выходили на завтрак в одних трусах, чтобы принимать солнечные ванные, а я всегда жутко стеснялась.
Мне казалось очень странным, что мы должны есть почти голыми, и в знак протеста я громко ревела во весь голос. Взрослые сердились и кричали: «Чего верещишь? Хочешь стать рахитом?»
«Рахит» звучал очень страшно, заставляя меня смиряться со своей участью. В ответ на эти угрозы я жалась на табуретке, пытаясь хоть немного прикрыться руками. Нянечки, помнится, вечно смеялись: «И что ты там прикрываешь? Там и прикрывать-то нечего! А ну-ка сядь ровно!» И с чувством ужасного стыда я опускала ладони на колени, думая, что после таких-то мук Рахит за мной точно не явится.
Стараясь сдержать усмешку, я тащу бедный чемодан вверх по стертым ступеням, думая, что теперь для меня не проблема выйти к завтраку не только в одних трусах, но и вовсе без них. Как смешно всё выходит — от нас требуют совершить что-то, когда это вызывает ужас, и запрещают делать то же самое, когда оно дается легко.
Здесь же, в этом сумрачном коридоре, в окошке одного из кабинетов, я получала свой первый паспорт — после того как детсад неожиданно переделали под госслужбу. Одного взгляда на дверь, обитую темно-коричневым дерматином, хватает, чтобы вспомнить все — и то, что я была одета в самый свой нарядный сарафан в вишенку, и что считала этот документ наиважнейшим в жизни.
