Мистер Грей младший (СИ) - Янис Каролина (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
В моей груди со скоростью злокачественной опухоли стала разрастаться боль. Всё во мне сжалось, как от удара. Колотящееся сердце резко дало на спад. С каждым вымученным стуком пульса кровь приливала к виску, а каждый звук, каждый глоток воздуха превратились в скрипы и кислоту. Я хотел упасть перед ней на колени. Моя душа теряла ориентиры. Я хотел ударить что-нибудь и чтобы это разбилось вдребезги. Это желание победило. Я схватил с тумбочки вазу из хрусталя и бросил на пол. Холодный блеск осколков взметнулся в отвратительно-ярком солнечном свете и опал на пол.
— Вот, что ты сделала с моим сердцем! — заорал я, перешагнул через развалины и схватил её за плечи, плотно сжал, — Ты всё у меня забрала, Айрин! Всё забрала! Все эти годы я только и жил твоей любовью, но даже она не вечна! Она прошла! Разбилась! Боже, почему?! Ты полюбила другого?! Кто он, Айрин?! Ты убиваешь меня снова и убьёшь ещё много раз! Тем, что сейчас уйдешь! Тем, что я буду тебя помнить! Тем, что ты выйдешь замуж и я об этом узнаю! Ты убиваешь меня! Снова и снова! Я слышу твой голос и мне больно. Я смотрю в твои глаза и мне больно. Я пытаюсь себя уговорить, что я всё это заслужил… Но… Господи, я не смогу уже без тебя… Прекрати убивать меня. Пожалуйста! — я встряхнул её и только сейчас заметил металл и холод в её глазах.
Она лишь сжимала губы и сводила брови, точно от боли.
— Мне! Мне больно! — прорычала она, — Мне больно! Убери свои руки! Отпусти меня!
Она выбилась из моих тисков, ударив меня ладонями в грудь и стала тереть свои предплечья, на которых остались красные следы от моей хватки. Блять! Блять! Блять!
— Ты предпочитаешь, чтобы было больно другим! — срывала голос она, — Уже больно! Мне уже больно, Тед! Уже!.. Но больше я этой боли не почувствую! Ты не прикоснёшься ни ко мне, ни к моему сердцу! Ничего не вернуть! Не смей преследовать меня! Забудь меня! Забудь, что я есть! Я в прошлом! Будь счастлив, Грей! Я желаю тебе счастья, как и каждому чужому человеку!
Айрин стиснула зубы, схватила сумочку с дивана и выбежала прочь из комнаты. По громкому стуку захлопнувшейся входной двери, я понял, что она покинула квартиру.
Покинула мою жизнь.
Покинула моё сознание.
Покинула моё сердце.
Боль разочарования и потери подкатила к горлу — и с глухим звуком ухнула мне в пятки, осадила мои лёгкие и взорвала, как бомба, всё внутри, оставляя лишь пустоту и вечную мерзлоту… Я сделал поворот вокруг своей оси и заметил в зеркале своё собственное отражение. «Я тебя ненавижу» — сказал я ублюдку, что в зеркале и засадил в его рожу кулак, оставляя жёсткую паутину из трещин, что скоро расползались по стеклу, а позже — точно камни с вершины скалы, опали вниз, усыпая искрами пол. Боль свела кулак, царапины усеяли пальцы, влажные от крови. Та боль, что внутри — была страшнее. Меня ошпарило от этого осознания. Я застонал, зарычал, как раненный зверь и сорвав с себя галстук, упал на колени перед осколками. Это слишком! Слишком для меня. Слишком больно. Взяв крупный кусок стекла в руку, я потянул его к сонной артерии, чтобы вспороть свою шею. Выпустить сквозь это отверстие свою жизнь. Выпустить душу! Прочь!
— Нет! — меня остановил вопль Джеки, а затем глухой удар раздался мне по затылку…
Издав гортанный рык, я упал ничком на осколки.
В глазах потемнело.
Душа освободилась.
В комнате играла Хьюстон.
========== Change. Part Two. ==========
Айрин
«Любовь — это зубная боль в сердце», — писал Генрих Гейне столетия назад. Вряд ли, можно сказать точнее… А что бывает после боли? После любой боли? Облегчение. Когда муки проходят, является чувство лёгкости и чего-то чистого внутри. Чего-то свободного, ведь тебя отпускает — во всех смыслах, тиски ослабевают и дают возможность вдоха.
Раны, особенно глубокие, не стоит трогать сразу. Оттого, что любовь прошла — не чужая любовь к тебе, а именно твоя — на сердце тоже остаются раны. Это разочарование, чувство того, что часть тебя потеряна, а вместе с тем… вместе с тем ощущение, что последствия необратимы. Я всегда была зависима от действий своего сердца, почти всегда. И это привело к тому, что я осознала, что не умела жить; почва под ногами, которая казалась мне постоянной, уплыла из-под ног, а я осталась на распутье между прошлым и будущим, без всего внутри.
Я несколько раз мечтала начать всё сначала. У меня не получалось, не получалось очень долго, что скорбно и неудивительно. Это были просто мечты, я сама ничего для этого не делала. Не брала так много раз протянутую руку, не пыталась сама стереть надежды вернуться в прошлое, ничего не делала. Пассивная мечтательница, определённо не знавшая ничего, что хочет от жизни. Я была именно такой и винить кого-то в потерянном времени — глупо и неправильно.
Я и не виню. Плыть по течению — надоело. Подстраиваться под сердце — тоже. Разум начинает побеждать, а значит, я расту. Нечего больше думать о том, что было. Только о том, что будет. Только о том, что уже случилось.
Моя жизнь изменилась. Это произошло, едва я переступила порог дома Джеки. Когда я шла по широким улицам, на моих губах стояла улыбка, было чувство неуловимой, но невероятной свободы, которая поселилась во всех частях сердца, сочилась из меня морскими брызгами. Мне впервые за долгое время было легко дышать. Легко думать. Дома, естественно, не обошлось без слёз. Но в этот раз, мне было ясно, что я делаю это в последний раз. Я плачу — в последний раз. Мне больно — в последний раз. Я слабая — в последний раз.
Следующим утром, началась новая жизнь. Я не думала, я жила, как все нормальные люди. Вставала рано утром, пила кофе, шла на работу, была в центре внимания своих девочек и пропадала с ними в танцевальной студии до четырёх часов дня, с короткими, но частыми перерывами. Затем, они шли на дополнительные секции в моей школе, а я занималась обычными обязанностями директора и просто «усталой мамочки», чьё сердце болит за каждого подопечного в моей маленькой — пока маленькой, во всех смыслах, — бальной группе. Две недели промчались быстро. Почти ничем непримечательно, незаметно, кроме… Кроме роя ситуаций, кружащих вокруг имени кудрявой пятилетней девочки, Викки Стоун — той самой, которая привела ко мне Грея, чтобы я его накрасила. Да, я обращала эти дни на неё внимания немного больше, чем не остальных. Но это вызвано не случившимся на свадьбе Фиби «трогательным моментом», а тем, что в последнее время этой девочке было очень тяжело, и каждый взрослый человек мог увидеть это невооружённым глазом.
Викки приходила на занятия заплаканной и болезненно бледной, я думала, что это проблемы со здоровьем, возможно, аллергия, но организованная мною медицинская проверка с хорошо квалифицированным специалистом, ничего страшного и опасного в её организме не обнаружила. От этого мне стало ещё тревожнее, но из-за чувства такта и должного профессионализма в исполнении своих обязанностей, я не проводила никаких бесед. Это маленький, пятилетний ребёнок, из обеспеченной и, как сказано в анкете, полной семьи, наверняка, не знающий никаких проблем, возможно, просто капризничает? Но на требовательную и наглую девочку она не похожа, что вполне могло быть объяснимо в силу её возраста. Всего пять лет, а зажата и страх, какой-то неуловимый страх в светло-карих глазах, способных перевернуть душу, когда в них смотришь… Только по прошествии ещё двух недель, я увидела, узрела и ужаснулась причине её страданий. Это были побои. Маленькую, хрупкую девочку с тусклыми от слёз глазами, избивали, возможно, всё то время, пока я боялась с ней заговорить… и синяк, крупный синяк на предплечье, появившийся только сейчас, полностью сорвал «запрет на душевный разговор» с моей старательной и прилежной ученицей, смышленой и организованной не по годам.
