Свиданка (ЛП) - Хокинс Дж. Д. (чтение книг .TXT) 📗

— Святое дерьмо, Дилан!

— Что?

— Серьезно? Ты правда хочешь извиниться?

— Боже, какой у тебя сексуальный голос.

— Фи.

Дилан смеется, будто произносит какое-то заклинание. Заразно, тепло, гипнотизирующе. Словно бальзам, смягчающий мою колючую ненависть, которую я должна чувствовать к нему. Заклинание, которое возвращает меня в настоящее и заставляет меня полностью забыть, что он натворил. Человек, способный такое сделать, явно опасен.

Я перевожу свой взгляд на Фрэнки, чьи глаза настолько широки от удивления, что я тут же возвратилась к реальности.

— Если тебе от этого станет легче, я прикрыл тебя. Сказал боссам, что у нас пищевое отравление.

— Я знаю. От того, что ты вовлек меня в свою ложь, я не чувствую себя лучше. Зачем ты вообще мне позвонил? Разве у тебя нет случайной подружки для того, чтобы провести время?

— Я уже сделал это. Мы классно повеселились.

— Ты отвратителен, Дилан.

— Я имел в виду мотоцикл. Я просто позвонил извиниться.

— Прекрасно. Увидимся завтра.

— Нет! Стой… — я задержала дыхание, ожидая очередную гадость. Дилан выдерживает паузу, будто обдумывает, как сказать, чем застает меня врасплох. — Я поступил сегодня как мудак.

— Может потому что ты и есть мудак.

Он самокритично засмеялся, и я почти поверила ему.

— Скорее всего. Просто… я просто решил, что ты одна из них. Одна из этих высокомерных, контролирующих боссов, которые решили, что мне нельзя доверять. Я не могу этого вынести.

— Я больше чем кто-либо ненавижу эту ситуацию.

— Я знаю. Мне просто потребовалось немного времени, чтобы понять это.

Фрэнки жестами показывает на часы и встает, я улыбаюсь ей на прощание. Она хватает кофе и ускользает к выходу, лавируя между столиками.

— Хорошо, — говорю я с осторожностью, — это уже лучше. Тогда до завтра на съемочной площадке.

— Почему бы нам не встретиться сейчас? На съемочной площадке, ну, скажем, через полчасика?

— Зачем? Ты солгал всем о том, как на самом деле мы провели время, а теперь хочешь вернуться на площадку.

— Мы просто быстро восстановились. Покажем всем, что даже с пищевым отравлением мы готовы работать.

— Не знаю, Дилан. Может, покажем им завтра?

— Дело в том, что я хочу обсудить одно дело, — он сделал глубокий вдох. — Я думаю, нам обоим нужно обсудить наши рабочие отношения и попытаться выяснить, как быть, чтобы всё сработало. Я больше не хочу наступать тебе на пятки, да и ты, я уверен, не хочешь наступить на мину. Верно?

Я глубоко вздыхаю и тру переносицу.

— Хорошо, — медленно проговариваю я. Несмотря на то, что я все еще злюсь, мне нужно держать Дилана в этом новом режиме «продуктивного работника», чтобы быть уверенной, что завтра он летящей походкой и с улыбкой на лице появится на площадке. Так что в его словах есть смысл. — До встречи.

Я нажимаю отбой и кладу телефон обратно в сумку. То потрясающий любовник, то любезно извиняющийся засранец. Похоже, Дилан использует весь свой диапазон, и у меня место в первом ряду — хочу я этого или нет.

Дилан встречает меня у ворот съемочной площадки, и мы медленно добираемся до его трейлера, обменявшись вежливыми кивками и улыбками. Я соблюдаю дистанцию на случай, если вдруг Дилану взбредёт в голову еще одна какая-нибудь идея. Я знаю, что я планировала не разделять с ним замкнутые помещения, но сейчас необходимо войти в его трейлер, так как существует риск потерять работу.

Он падает на угловой диван, а я остаюсь посреди трейлера со скрещенными руками.

— Ну и? — говорит он, пожимая плечами и разводя руками. — Как именно будем действовать?

— Честно говоря, я не знаю. Полагаю… мне просто надо наблюдать за тобой в течение дня. Я позвоню тебе утром, чтобы убедиться, что ты выехал на съемочную площадку и буду с тобой до твоего возвращения домой. Если честно, я никогда не занималась этим раньше. Моя настоящая работа зависит от всего этого. На самом деле, я работаю в финансовом отделе и должна заниматься инвестициями, но опекуна найти не удалось и, к счастью, выбрали меня. — Я уставилась на него.

— Ты уверена, что справишься?

Я закатываю глаза и делаю шаг.

— У меня нет выбора, — говорю я. Мне бы хотелось закричать, наорать на него. Спросить, какого хрена он бросил меня в такой глуши от студии, и чем он думал и думал ли вообще, как я вернусь обратно. Я бы хотела сказать ему, что у меня есть своя личная жизнь. Но я должна сохранять хладнокровие и держать дистанцию между нами, если получится.

Дилан смотрит на меня, и я начинаю чувствовать покалывание по всему телу, и мой гнев все больше рассеивается. Внезапно я ощущаю себя обнаженной и уязвимой, стоящей посередине его трейлера, пока он улыбается мне. Все четче вспыхивают образы той ночи, его мокрого обнаженного тела, как он подходил ко мне с похотью в глазах и решимостью во всем теле — всё это невольно всплывает в моей голове.

Вдруг он наклоняется к барной стойке и берет какие-то бумаги.

— Знаешь что, — говорит он со всей искренностью в голосе, — мне нужно попрактиковаться в одной сцене, как на счет того, чтобы помочь мне?

— Я? — смеюсь я. — Я никогда этого не делала.

— Тебе ничего не нужно делать, — пожимает плечами Дилан, — просто читай, чтобы я мог отвечать. Мне просто нужно следить за темпом сцены.

Я вздыхаю.

— Ну, давай, Джемма. Всего пять минут, и сможешь идти домой. Мне это очень поможет.

Будь он проклят за свою неотразимость. С неохотой я иду к дивану и сажусь рядом с ним. Он вручает мне сценарий, а я лишний раз проверяю, чтобы наши бедра находились на расстоянии друг от друга.

— Страница сорок два. Ты за Рене.

— Хорошо, — говорю я, находя ее имя на листе. — Я могу начинать?

— Конечно.

Я слегка прокашлялась…

— Когда ты сказал, что вернешься бороться за него, я даже и не думала, что это будет так.

— Я никогда не говорил, за что борюсь, — заговорил Дилан, и его голос внезапно стал сильным, мощным, словно он таран, охваченный бурей эмоций. Я даже вздрогнула, услышав его и не веря в то, что его голос может так звучать.

Он неотрывно смотрел на свой текст и жестами показал мне, чтобы я продолжала. Я встряхиваю головой и возвращаюсь к тексту.

— Эм… ой… прости… Если ты не борешься за своего брата, то за кого тогда?

— За тебя. Только за тебя. И больше ни за кого.

Я поднимаю на него глаза, так как не уверена, говорит ли он по сценарию, настолько сильными и полными серьезности были его слова. Чтобы он не говорил, я ему поверила. Что это только для меня. Что я на далекой планете, лицом к лицу с единственным человеком, который может спасти меня, измученный тем, что он не имеет права это делать, и что мы не можем быть вместе, и что я невероятно влюблена в него.

Я смотрю на Дилана, в его взгляде грусть и забота, будто он действительно любит меня и уверен в этом. Он снова делает короткий кивок в сторону сценария, и я внезапно возвращаюсь в реальность, находя глазами нужную строчку.

— Гм… гм… Не говори так. Никогда так не говори. Обещай мне.

Я снова смотрю на него, и на этот раз Дилан смотрит на меня, в дюйме от моего лица. Его губы тоскливо улыбаются, глаза грустные, но сосредоточенные, невероятно мягкие, когда он смотрит на меня.

— В этом нет необходимости. Ты же знаешь.

У меня закружилась голова, пересохли губы, пальцы сжались до хруста, волосы встали дыбом. Дилан все ближе, мои глаза закрываются, готовые к его прикосновениям. Мое тело готово взорваться.

— Дилан! — вдруг раздался голос, и тут же последовали громкие удары в дверь. — Дилан! Ты здесь? Я слышал, что ты вернулся!

Лицо Дилана вернулось в его обычное, спокойное, полуулыбающееся выражение, и я запуталась, пытаясь понять, что реально, а что нет.

— Это Чарли. Нам нужно поговорить.

— Да уж, — произнес он, бросая сценарий на кухонный уголок, — это было замечательно. Хотелось бы завершить, но все равно спасибо.