Люби меня всего (ЛП) - Джеймс Никки (книги бесплатно читать без .txt) 📗
— Я задумывался, спровоцирует ли это событие выйти Рейна вперёд. Я знаю, что ему нравится искусство.
Орин вернул собаку на полку и пожал плечами.
— Я говорил ему не выходить, но это не всегда что-то значит. Он сегодня близко и очень болтливый.
Он потёр лоб, его удовольствие всё ещё присутствовало.
— Некоторые дни могут быть шумными и отвлекающими, когда они все одновременно со мной разговаривают, — объяснил он. Он огляделся вокруг, когда прокралась усталость, украв радость из его улыбки. Когда он нашёл взглядом моё лицо, его главной эмоцией стала борьба. — Т-ты действительно не считаешь меня сумасшедшим?
— Совершенно нет, — ответил я, не колеблясь ни мгновения. — Хотя я и на секунду не могу представить, каково быть тобой, я не считаю тебя сумасшедшим. Я только хотел бы лучше это понимать. Я нервничаю, что сделаю или скажу что-то не то.
Моя честность прогнала некоторое его беспокойство, и когда я подумал, что он скажет что-то ещё, он сжал губы и кивнул на следующую палатку.
Мы перешли от одной зоны к следующей, останавливаясь, когда наш взгляд цеплялся за что-нибудь интересное. Возле палатки с глиняными изделиями, Орина захватила демонстрация на гончарном круге. Когда мужчина в толстом брезентовом фартуке в мгновение ока создал простую миску, он спросил, хочет ли кто-нибудь ещё попробовать свои навыки.
— Ты должен попробовать, — подтолкнул я. Он заинтересовался, и я подумал, что с небольшим уговором он может насладиться таким развлечением.
— Я-я не могу.
— Конечно можешь. И если у тебя ничего не получится, я возьму вину на себя.
Он сморщился, и на его лице появилась заинтригованная улыбка.
— Как ты это сделаешь?
— Я разыграю сцену из «Привидения».
— Откуда?
— Ну знаешь, фильм «Привидение», с Вупи Голдберг, Патриком Суэйзи и Деми Мур?
Он пожал плечами и покачал головой, в полной растерянности.
— Ого, теперь я реально чувствую себя старым. В общем, я сяду за тобой, буду двигать твоими руками и заставлю тебя всё испортить. Так что твои скудные навыки будут скрыты за моим разрушением.
Орин хохотнул и повернулся обратно посмотреть на молодую девушку, которая решила попробовать слепить миску.
— Так происходит в фильме?
— Да. Не могу поверить, что ты никогда не слышал о нём.
— Может, мы как-нибудь его посмотрим. Он чёрно-белый, или один из тех старинных немых фильмов, с надписями, которые нужно читать?
Я ошеломлённо уставился на Орина. Он никогда раньше не был достаточно расслаблен, чтобы шутить, и это так освежало, что я едва мог поверить своим ушам.
— Подкалываешь старика? Посмотри на себя. Я тебя даже больше не знаю.
Он продолжал смотреть вперёд, но кончики его ушей покраснели, и в глазах появилась улыбка, что говорило мне о том, что ему весело.
— Идём, давай посмотрим ещё что-нибудь.
Мы прошли мимо нескольких палаток, которые нас не заинтересовали; швея, которая расшивала какую-то причудливую одежду необычными узорами, резчик по мылу, от палатки которого исходил такой сильный запах, что мы оба закашлялись, и ещё было ювелирное искусство.
Осмотрев земли, я указал на мужчину, который создавал интригующие работы, используя сталь, и предложил пойти в его сторону. Орин согласился, но на полпути он без предупреждения замер.
Когда я оглянулся посмотреть, почему он не идёт, я сразу же заметил, что Орин побледнел и застыл как статуя, невидяще глядя на что-то вдали.
— Ты в порядке?
— Музыка ветра, — прошептал он (прим. музыка ветра — декоративное украшение, выполненное обычно из металлических трубок или бамбука).
— Что?
Он отошёл на несколько шагов назад, чуть не столкнувшись с компанией подростков, прежде чем взял себя в руки. Затем, в одно мгновение, беспокойство исчезло с его лица, и он выпрямился. Черты его лица стали строже, и глаза сузились — не от беспокойство, а в защитном жесте.
Рид.
На этот раз не было никаких предупреждающих знаков. Он не тёр глаза. Не качал головой. Ничего.
Он не смотрел на меня, но продолжал всматриваться в толпу и палатки, к которым мы шли.
Он пылко покачал головой, прежде чем нахмуриться, глядя на меня.
— Я знал, что это была плохая идея.
Не колеблясь ни мгновения, он развернулся и пошёл через толпу обратно туда, откуда мы пришли. Угнаться за ним было сложно, и я был не совсем уверен, что гнаться за Ридом было хорошей идеей, но почему-то побежал за ним. Что-то явно расстроило Орина, только я понятия не имел, что.
Рид пошёл прямо к машине и не остановился, пока не оказался рядом с ней. Догнав его, я дал ему пространство, убеждаясь, что он знает, что я рядом, но не уверенный, как подойти. Он оперся на капот, глядя вдоль гавани. Его быстрое дыхание, наконец, успокоилось, и когда он снова посмотрел в мою сторону, он в замешательстве нахмурился, от беспокойства сморщив лоб.
«Орин?»
«Чёрт, как можно за всем этим успевать, чёрт возьми?»
Прищурившись и тяжело моргнув, он осмотрел парковку, прежде чем проверить часы.
— Прости, — прошептал он. — Я… я не знаю…
— Всё нормально, — я с опаской подошёл ближе и устроился рядом с ним. — Ты знаешь, что произошло?
— Не совсем, — он обнял себя и сжал свою грудь в области сердца. — У меня сердце колотится.
— Думаю, тебя что-то напугало. Мы шли к новой палатке, и ты просто остановился. Ты… ты сказал… — я боялся, что если повторю, это вернёт Рида, но, может быть, это поможет вернуть память Орину и объяснить, почему он сбежал. — Ты сказал «музыка ветра», а потом без предупреждения появился Рид.
— М-музыка ветра, — прошептал он. — Мне н-не нравится музыка ветра, — он покачал головой и ущипнул себя за переносицу, втягивая воздух сквозь зубы, будто от боли. — Я не совсем могу это объяснить, но я её ненавижу. Я даже не знаю, почему. Когда слышу её, меня чуть ли не п-парализует. По спине бежит дрожь, и внутри появляется ощущение, что нужно бежать, но я не могу д-двигаться, — он вздохнул. — Я знаю, это звучит невероятно глупо, но добро пожаловать в мою жизнь, где ничего не имеет смысла.
— У нас у всех есть свои замарочки. Не велико дело.
— Велико. Ты знаешь, каково жить в постоянном состоянии страха, но не иметь понятия, почему ты так боишься или что вызывает этот страх? Это моя повседневная жизнь. У-ужас никогда не проходит. Никогда. Затем происходит что-то такое, и я понятия не имею, почему.
Он ослаб от страха? Достаточно для того, чтобы Рид вышел с этим справиться. Когда я испытывал такую эмоцию, я обычно всегда знал причину и не мог представить, как это может быть необъяснимо.
— Поэтому Рид взял верх?
Орин пожал плечами и помассировал висок.
— Мой терапевт сказал бы тебе «да».
— Ты не согласен?
Он опустил руку и оттолкнулся от машины, направляясь к перилам с видом на воду.
— Я ничего не знаю. Я не знаю больше вещей, чем знаю. Такое чувство, будто иногда я схожу с ума. Я очень надеялся к этому моменту узнать больше, но я не чувствую, что в чём-то продвинулся.
Мы остановились у воды, и Орин оперся на перила, периодически рассеянно потирая висок.
— Я не уверен, что понимаю, — признался я.
Он хохотнул.
— Добро пожаловать в мою жизнь. Я тоже не понимаю.
— У тебя болит голова? — спросил я, когда на его лице снова появилась боль.
— У меня всегда болит голова. Мой доктор сказал, что люди с ДРЛ часто жалуются на головные боли. Он назвал их болью от переключений. Это мило, потому что никакое обезболивающее её не вылечит.
Ещё один затруднительный элемент в уже сложной жизни Орина. Чем больше я узнавал, тем больше моё сердце тянулось к нему. Десять минут прошли в тишине, пока мы смотрели на стаю чаек, пролетающих мимо, и на моторную лодку вдали.
Я проводил мало времени с Орином, но каждый раз находились испытания и обстоятельства, мешающие этому. Я видел, почему люди легко могли от него отказаться. Когда бы я ни пытался представить жизнь на его месте, у меня не получалось. Было тяжело узнать его, когда наше совместное время постоянно прерывали.
