Держи меня, Земля! (СИ) - Лабрус Елена (читать книги регистрация .txt) 📗
— Почему-то именно так и бывает. Лучше всего как раз в тот момент, когда всё и заканчивается. Самое тихое время всегда перед грозой. Самый тёмный час — перед рассветом. Самый пронзительный миг — перед расставанием.
Кирилл перехватил руки, сильнее прижав Леру к себе.
— Скажи, а что ты имел в виду, когда сказал в Эрмитаже: «Это — отчаяние»? — Лера хоть и смыла косметику, но поднять на Кирилла опухшие от слёз глаза не рискнула.
— Лучше тебе пока не знать, — прижался он к её волосам щекой. — Не сейчас.
Она кивнула, словно понимая, о чём он говорит. Но эти «пока» и «не сейчас» звучали так, как будто у них будет «потом». И именно от этого почему-то стало легче.
— Я там видела в ванной халаты. Переоденусь, да пора, наверное, спать. Как ты себя чувствуешь? — она прижалась губами к его лбу, безжалостно склонив к себе его голову. Кириллу пришлось расцепить руки. — Температуры нет.
— Мне хорошо. Правда, намного лучше.
— А где твои вещи? — Лера сдвинулась к краю дивана, собираясь встать.
— Я же не планировал сюда приезжать. Если бы не этот дождь, если бы не холод, — он вздохнул, но что значил этот вздох, Лера не поняла. — Они в гостинице, недалеко от вашей.
Про то, что не только приезжать, но и вообще он ничего «не планировал», Лера поняла ещё, когда развешивала его вещи. Из кармана брюк выпали только права, банковская карточка и немного наличных. Если бы там вдруг оказался презерватив, она бы, не раздумывая, уехала. Оказала бы ему первую помощь и сбежала. Но то, что ничего компрометирующего и подозрительного ей под руку в его карманах не попалось, вызвало доверие. И она искренне верила, что он его оправдает.
— Я постелю себе здесь, хорошо?
— Могу уступить тебе кровать.
— Тебе надо выспаться, — покачала Лера головой и встала, собирая посуду. — А я боюсь, что толком всё равно не усну.
— Я уберу, — перехватил он её руку. — Иди, не трать на это время. Там где-то и полотенца должны быть, и щётки одноразовые.
К тому моменту, как она вышла из душа, поплотнее запахивая мягкий махровый халат, Кирилл уже перемыл посуду, постелил ей в гостиной постель, и сам сидел в кресле, не смея мять чистое бельё.
— Там же есть ещё один халат, да?
Лера кивнула, вытирая слегка намокшие под целлофановой шапочкой волосы.
— Спокойной ночи, — ободряюще улыбнулся Кирилл и ушёл.
Она слышала, как в душе лилась вода. Гудел фен. Дверь ванной стукнула о стену, когда Кирилл её открыл. Потом закрылась с мягким щелчком дверь в спальню. Кровать скрипнула.
Лера отвернулась к спинке дивана и тяжело вздохнула.
Хорошо, что она попрощалась с папой, когда уезжала. Как бы она себя чувствовала, не сделай этого? Наверное, ещё хуже. Наверное, совсем плохо. Хотя ей было так плохо, что хуже уже, наверное, и некуда.
Она кое-как подавила порыв позвонить мужу. Артём не выносил, когда она плачет. Его почему-то это злило. Вместо того, чтобы её успокоить или пожалеть, он начинал психовать, орать, выкрикивать оскорбления. Словно это могло помочь. Словно «Соберись, тряпка!» — волшебное заклинание, решающее все проблемы. На самом деле становилось только горше. И Лера просто уходила, чтобы не мозолить мужу глаза, и плакала, забившись в какой-нибудь тёмный уголок, чаще всего — включив посильнее воду в душе.
От этих воспоминаний к горлу снова подступил ком. Лера закусила уголок подушки, давясь рыданиями, и даже не услышала, когда пришёл Кирилл.
— Пойдём.
Он ни о чём её не спрашивал, просто просунул руки под шею и согнутые колени и поднял на руки.
— Тс-с-с, тихо, — ответил он на её попытки возразить.
Донёс до спальни, аккуратно уложил на кровать и укрыл своим ещё тёплым одеялом.
Лера словно так и осталась лежать. На том же боку, что и на жёстком диване, так же щекой на подушке. Но всё было совсем не так. Кирилл лёг поверх одеяла, слегка подоткнув его, и, придавив Леру тяжестью руки, прижался к её спине.
— Я буду рядом на тот случай, если ты опять захочешь поплакать. Не обязательно делать это в одиночестве, — прозвучал его голос у неё над головой.
Лера вытащила руку, вытерла влажные глаза. Вдох получился неровным, прерывистым.
— Когда умер мой отец, мне было четыре года, — Кирилл продолжил говорить ей в макушку. — Я не понимал, что это значит, но помню, как его ждал, когда он уже не мог прийти. Мне казалось, он обязательно вернётся. Откроет дверь, заснеженный, с мороза, не раздеваясь, поднимет меня на руки и будет колоть холодной жёсткой бородой. Это единственное, что я запомнил про отца из того, чего нет на семейных фотографиях. Его колючую бороду, снег, таявший на меховом воротнике. Эти воспоминания очень дороги мне.
— Что с ним случилось? — Лера помедлила, а потом засунула свою руку под подушку, подальше от его руки.
— Какой-то нелепый случай, — Кирилл не шелохнулся. — Полез в уличную драку, и его пырнули ножом. Мне рассказали, когда я уже подрос. Тогда, в детстве, меня даже на похороны не взяли. Но мне кажется, я до сих пор не понимаю, что такое смерть. Не чувствую, не осознаю её окончательности. До сих пор мне кажется, что раз мы помним, храним в наших сердцах эти воспоминания, значит, дорогие нам люди живы. Только судьба забросила их в другое место, где нас, нынешних, нет. Но в том мире до сих пор живёт маленький мальчик Кирюша, которого отец на вытянутых руках поднимает к потолку и колет бородой.
— Иногда мне кажется, что вообще мы живём там, где наши воспоминания.
— И находимся в том месте, о котором думаем, — Кирилл подпёр голову, облокотившись на подушку.
— А мама вышла снова замуж? — Лера прижимала к себе руку, боясь расслабить мышцы и коснуться его локтем.
— Нет. У меня был старший брат, душевнобольной.
Он замолчал, задержав дыхание, Лера тоже перестала дышать.
— Знаю, как это звучит, — выдохнул он, — поэтому никогда об этом не рассказываю.
— Звучит как горе, — вдохнула она, поправив за ухо волосы. — Горе в семье, а особенно для матери.
— Мама посвятила жизнь тому, чтобы за ним ухаживать. А заодно растила меня. Он умер несколько лет назад. И она до сих пор чувствует себя потерянной. Отца нам заменил дед. Он и сейчас мне вместо отца.
— Сколько же ему лет? — удивилась Лера и, забывшись, положила свою руку рядом с рукой Кирилла.
— Под восемьдесят, — Кирилл отодвинул свою руку, уступая ей место. — Но он бодрячком. Отгрохал себе коттедж в Подмосковье, ещё когда мы на севере жили. Он там на металлургическом заводе крупной шишкой был. Начальником отдела по научной работе. Можно сказать, он нас всю жизнь и содержал. Каждый год с мамой и Игорем на море вывозил. Первое время мама работала, с Игорем бабушка занималась. Потом бабушка умерла, мама уволилась.
— Намного он был тебя старше?
— На десять лет. И он был самым светлым и чистым человеком из всех, кого я когда-либо знал. Тихий, улыбчивый, послушный, добрый, очень домашний. Мама его даже читать по складам научила, хотя ей говорили, что он безнадёжен, и предлагали отдать в интернат. Один только был у него недостаток — очень кушать любил. А мама его хоть и пыталась ограничивать, но жалела. Лишний вес его и сгубил. А может, Москва.
— Не понравилось ему в Москве?
— Совсем. Шумно, беспокойно, всё чужое. Звуки, запахи, квартира маленькая, не те хоромы с распашными дверями старой планировки, где мы жили до этого. Игорь начал нервничать, плохо спать, — Кирилл вздохнул. — В общем, что теперь гадать. Как случилось, так случилось.
— А дед живёт один?
— Нет, — покачал Кирилл головой и стал теребить пальцами ткань одеяла. — У него вторая жена после бабушки. Она его на двадцать лет младше. Секретаршей его раньше была.
— И что, официально женаты?
— А то, — усмехнулся Кирилл, — там такая профурища, палец в рот не клади, по шею откусит. Надо бы деда навестить. Что-то давно я к нему не наведывался. И вообще в последнее время видимся редко.
— Почему? — Лера восхищалась его рукой в голубоватом свете луны. И хоть видела только одну, то, что она видела, давало основание считать, что безупречны обе. Красивые мужские руки с выпирающими венами, выпуклыми костяшками. Мягкие, тёплые — это она скорее помнила. Правда, так тянуло в этом снова убедиться.
