Неожиданное осложнение (ЛП) - Колетт Джанин (читаем книги TXT) 📗
Я опускаю голову.
Люк ободряющее держит меня за плечи.
— Пойдём. Может быть, мы приедем домой, и найдем старые подаренные на день рождения деньги. Держу пари, Эмма держит их под матрасом.
Возможно, он и прав. Эмма похожа на меня, мы обе любим копить. Хотя у нас разные методы. Мой шкаф забит одеждой, у меня есть вещи в разном стиле и все модные штучки. Бонус в том, что мне не нужно самое лучшее, так что подделка за десять баксов мне вполне подходит. И я не против найти что-то винтажное в Армии Спасения. Эмма же полная противоположность. У нее, вероятно, в шкафу двадцать футболок, но все они дорогущие, и она носит каждую.
Мы живём по средствам и знаем, как обойтись без нескольких предметов роскоши, если это означает получить то, чего мы хотим. Люк явно выбивается из семьи Пейдж и довольно расточителен. Он может выбросить сто баксов на Макдональдс и на какую-нибудь поездку.
Мы идём к Мэйн-стрит, где припаркована машину Люка, и ждём у перехода, пока загорится нужный свет.
«Джип Вранглер» едет по улице и начинает сигналить при виде нас. Джессика паркуется и машет нам.
— Привет, Лия! — на ней очень обтягивающая майка и миленькие зеленые шорты.
Глаза Люка слишком долго задерживаются на двойном DD, и я использую указательный палец, чтобы поднять его упавшую челюсть.
— Выходной? — спрашивает она из-под своих коричневых солнцезащитных очков в черепашьей оправе.
— Я работала в первую смену. Сегодня бабушке восемьдесят лет. Эмма приедет домой, — я рассматриваю ярко-красный холодильник на заднем сиденье.
— Мило, — говорит она с широкой улыбкой. — Эй, слышно что-то от Виктории?
Качаю головой.
— Я поспрашивала. Никто ничего не слышал от неё.
— Вот облом. Эй, послушай, у озера сегодня костёр. Ты должна прийти туда вечером.
— Я в деле, — быстро отвечает Люк.
Пихаю его локтем.
— Тебя никто не приглашал.
Он облокачивается оконную раму машины Джессики. Копна рыжих непослушных волос падает на лоб.
— Ты не устоишь перед такой улыбкой, да?
Не вижу его лица, но знаю, что он демонстрирует ей улыбку Люка Пейджа. Ту, которая срабатывает на девчонок в его колледже, но не единого шанса, что она сработает на Джессике. Она не из его лиги.
Похлопывая его по плечу как старшая сестра, она касается его руки и говорит:
— Если твоя сестра придет сегодня с тобой, ты можешь заглянуть и поиграть с большими детьми. Она пропускает наши тусовки.
Люк откидывается назад и победно вытягивает руки.
— Я буду там.
Отталкиваю его.
— Мы не можем. Семейные дела.
— С каких это пор ты динамишь вечеринку? Притащи свою прекрасную задницу к озеру, когда бабушка уйдет, — поддразнивает она меня. Затем ее голова движется в сторону. Что-то за моим плечом привлекает ее внимание. Она опускает солнцезащитные очки и глазеет поверх линз. — К слову о хорошей заднице...
Я поворачиваюсь и вижу, как Адам выходит из гаража О'Тулов и пересекает улицу, направляясь в магазин на углу. В своей уверенной манере он шагает так, словно владеет этим городом.
Джессика словно мурлычет:
— Есть что-то сексуальное в мужчине, который занимается тем, что защищает свой город.
Быстро оборачиваюсь.
— Тебе нравится Адам?
Стеснительно улыбаясь, она говорит:
— Думаю, он горячий.
Я не привыкла, что девушки считают его привлекательным. Он был действительно неуклюжим в старшей школе, пока не произошёл скачок роста. Став мужественнее, он начал встречаться с этой девушкой, Ниной. Затем Брэд умер, и с тех пор Адам был холостяком. Не то, чтобы я обращала на это внимание. Мне просто нравится знать, кто с кем встречается в городе.
Я складываю руки перед собой.
— Что ж, было приятно повидаться. Мы должны идти. Может, увидимся на озере.
Внимание Джессики возвращается ко мне.
— Повеселись с семьёй. Я заскочу в «Жеребца» в субботу!
Мы с Люком отходим от «Джипа», когда она вливается в поток и уезжает.
Он хватается за сердце и откидывается назад.
— Всего одна ночь, и я умру счастливым человеком.
Из меня вырывается смех. Взъерошиваю ему волосы и толкаю его через улицу.
— Мечтай, младший братик. Мечтай.
Когда мы возвращаемся домой, папа занят запеканкой, а мама играет с кошками. Я подбегаю к маленькой пожилой даме, попивающей Тома Коллинз в кресле в гостиной.
— Не это ли моя любимая внучка! — говорит она.
Я падаю на колени рядом с ее креслом и обнимаю ее.
— Эй! Я сейчас обижусь, — говорит Эмма, спускаясь с лестницы.
Ее светло-русые волосы длинные и прямые, покрывают лямки восхитительного хлопкового сарафана. На ней галоши, что заставляет меня смеяться, потому что она самая большая не любительница воды, которую я знаю.
Я крепко обнимаю бабушку. Ее хрупкие плечи тёплые под моими руками. Немного слишком костлявые, как по мне, но она выглядит здоровой.
Она наклоняет голову в сторону Эммы.
— Эта, по крайней мере, потворствует моей потребности в сексуальной фантастике. Ты даже не притворяешься, что подыгрываешь.
С руками на бёдрах, Эмма топает ногой.
— Если я не буду обсуждать с тобой свою сексуальную жизнь, я потеряю статус любимицы?
Я откидываюсь назад, чтобы посмотреть на бабушку. В ней четыре фута одиннадцать дюймов, но ее личность высотой в сто футов. Ее трость прислонена к креслу.
Она отмахивается от Эммы.
— Не волнуйся, ты все еще в завещании, — затем она поворачивается ко мне и громко говорит: — Не говори ей, но я трачу каждую последнюю копейку на выпивку и мужчин. Так ничего не останется.
Смеясь, я шепчу в ответ:
— Твой секрет в безопасности со мной. Просто надевай защиту. Мы не хотим, чтобы ты забеременела.
Бабушка толкает меня в плечо, и я падаю на пол.
Эмма стоит на месте и качает головой.
— Вы двое копии друг друга.
Встаю на ноги и иду к Эмме. Обнимаю ее, и мы немного покачиваемся.
— Привет, большая сестра, — говорю я.
Она отвечает:
— Привет, маленькая сестра, — что глупо.
Мы родились в один год. Ее день рождение двадцать третьего января, а мое тридцатого декабря.
Ее золотой сарафан открывает красивую загорелую кожу. Она всегда говорит, что я выиграла в генетическую лотерею с голубыми глазами, в то время как она девушка с карими глазами. Я, с другой стороны, отдала бы все на свете за ее легко загорающую кожу.
Эмма отпускает меня и проводит пальцами по волосам. Поворачивается к Люку.
— Привет, балбес.
Пока Люк рассказывает Эмме о костре сегодня вечером, я иду к бабушке и сажусь на ковёр рядом с ее креслом.
— Итак, расскажи-ка, встретила ли ты кого-нибудь? — спрашивает она.
— Это всегда твой первый вопрос.
Она прислоняет тыльную сторону руки ко лбу и откидывается назад.
— Мне недолго осталось. Когда доживёшь до моего возраста, часы начнут тикать громче. А я бы хотела успеть увидеть правнуков до своей кончины.
— Ты скорее получишь их от Эммы. Они с Паркером смотрят квартиры.
Бабуля наклоняется и на этот раз действительно шепчет.
— Мне не нравится этот мальчик.
Я разделяю ее чувства.
— Мне тоже.
Мы вдвоём единственные в семье, кто не впечатлён бойфрендом Эммы, Паркером Рилесом.
Прежде всего, он флейтист в Питтсбургском симфоническом оркестре. Во-вторых, он абсолютно претенциозный мудак. Он такой парень, который говорит о Моне, как о религиозном опыте или о том, как он был тронут до слез, когда шел по Великой стене. Он говорит Онтенманн вместо Интэнманн, и он сказал, что лучше покурит крэк, чем будет отовариваться в «Волмарт». Если бы он был здесь, то убедил бы Эмму сорвать костер и остаться с ним, чтобы посмотреть документальный фильм о какой-то скучной исторической личности, и потом они бы часами говорили об этом документальном фильме.
Но я отвлекаюсь.
Я ненавижу его не по этим причинам. Я ненавижу его, потому что каждый раз, когда он входит в дом моих родителей, он оставляет комментарии о «причудливом быте американцев» и «насколько интересно, должно быть, было расти в доме с одним душем».
