Несладкая жизнь - Царева Маша (книги бесплатно без онлайн TXT) 📗
– Мне бы совсем чуть-чуть… – Диана принялась теребить в руках салфетку, а потом, вспомнив что-то, еще и приврала: – А то мой дилер уехал на Ибицу, неизвестно, когда вернется.
Ее дилер, как же. Нахваталась где-то слов. И как ему поступить? Угостишь – Мамедов его живым в землю закопает, если до него дойдет слух. Откажешь – придумает про него какую-нибудь ересь.
– Ты не волнуйся, я сто раз пробовала… И потом, кокаин так возбуждает, – за нарочито вызывающей фразой последовало такое трогательное похлопывание ресницами, что он сдался.
– Ладно… У моего бармена, кажется, была заначка. Пойдем в мой кабинет.
– Кажется, ты мне нравишься все больше и больше, – промурлыкала Диана и посмотрела на него так, что Давид внезапно почувствовал себя диким львом, за которым только что захлопнулась клетка.
А у пышногрудой смуглой Ларочки – горе горькое. Венерическая инфекция. Об этом уже целую неделю трагическим полушепотом судачил весь дом. Насте было непонятно – стесняется ли Ларочка срамного недуга или испытывает некую болезненную гордость от осознания своей утвержденной гинекологом порочности?
Она ловила обрывки фраз:
– …когда в туалет иду, меня как будто ножом там режут… после антибиотиков стало полегче…
– …теперь два месяца никакого секса… а потом еще надо анализы сдать….
– …девчонки, может быть, я дура, но я ни о чем не жалею… вы бы видели того самца, он – лучшее, что со мною случалось…
– …между прочим, жениться предлагал… наверное, потерял номер моего телефона… ну не смотрите же на меня так, знаю, что просто кинул… помечтать хоть дайте…
– …у меня ведь и презервативы с собою были… но он так настаивал… зверь, а не мужик…
Постепенно перед любопытствующими Настей и Анютой сложился паззл обрывочной информации, и правда по крупицам была восстановлена. Оказывается, иногда на Ларочку, как на человека тонкой душевной организации, что-то находит, серая меланхолия, вязкая экзистенциальная грусть. И тогда она обтягивает плотные ляжки блестящей юбкой мини, обильно пудрится, взбивает буйные кудри и отправляется в ночной клуб. Нет, не в островки прогрессирующего гламура вроде «Галереи» или «Крыши». Ларочка выбирает что-то попроще, «Пропаганду», «Кризис жанра», «Петрович». Там она опрокидывает две стопки серебряной текилы – одну за другой. Морщась, закусывает лимончиком. Оглядывается по сторонам. И снимает первого попавшегося самца, на которого падет ее ищущий взгляд. Вот так – без обязательств, без интриги, даже без общего утра. Как правило, страстный секс происходит там же, в тесном туалете клуба. После чего взбодрившаяся Ларочка промывает влагалище перекисью водорода, дарит кавалеру вибрирующее «аревуар» и вызывает такси.
В тот злополучный вечер в размеренную банальность ее планов вмешалась сама судьба. Даже не так, Сама Судьба с большой буквы «С». Судьбу звали Валерием (или Виталием, она вечно путала имена своих мужчин). Он был красив как греческий бог, уверен в себе, и его явно не устраивала партия ведомого. Все шло по запланированному сценарию – только вот Валерий этот был так необыкновенно хорош собой, и смотрел на нее так жарко и влажно, и даже строил наивные планы на совместное будущее. Лара размякла и позволила себе незащищенный секс. В результате она вынуждена таскать за собою целую аптечку антибиотиков.
Модная московская барышня должна:
1. Одинаково веско уметь произнести слово «трансцендентальность» и слово «хуй».
2. Тайком читать в сортире Оксану Робски, а на людях томно рассуждать о понимании экзистенциалистами категории смерти.
3. Презирать все остромодное и статусное (от «Мохитос» в Симачев-баре до обтянутого розовой крокодиловой кожей «Vertu») и в то же время лениво и словно нехотя всем этим пользоваться.
4. Время от времени бросать московский ток дел ради запланированного приключения в северной Исландии или южной Аргентине. Многозначительно рассказывать об этом приключении: «Это был катарсис!»
5. Заниматься медитацией, желательно иметь гуру, который восемнадцать лет прожил в Шаолине, питается исключительно солнечным светом и татуирует Ганешу во всю спину.
6. Прослыть интеллектуалкой хотя бы среди двух десятков жж-френдов.
7. Умудриться заполучить в друзья (ну или хотя бы в шапочные знакомые) как всех резидентов Comedy Club, Тимати и депутата Митрофанова, так и модных поэтов с высоколобыми прозаиками.
8. Исповедовать нарочитый потребительский снобизм, ходить за хлебом в гастрономические бутики, а за туфлями – в «Маноло Бланник».
9. Называть Памелу Андерсон куклой из секс-шопа. Самой нарастить интеллигентную грудь третьего с половиной размера.
10. Ни с кем не делиться контактами своего стоматолога, гинеколога, флориста, бывшего любовника и психотерапевта. Но при каждом удобном случае светским тоном замечать: «А вот мой психотерапевт считает, что…»
11. Спать с кем попало и называть это духовным поиском.
12. Внимание! Двенадцатый пункт придуман жительницей Углича Настей Прялкиной и не несет в себе авторитетного информационного смысла!
(Или делать вид, что твоя жизнь – это и есть одиннадцать названных выше пунктов.)
Однажды Ольга Константиновна застала Настю с томиком Дианы Сеттерфилд, украдкой позаимствованным из домашней библиотеки. Настя ждала упреков, но вместо них последовало удивление.
– А почему именно Сеттерфилд? Честно говоря, я сама еще не успела ее прочесть. Ты англоманка или просто интересуешься современной прозой?
– Хочу быть в курсе, – потупилась Настя. – О ней столько говорят… Вы меня простите, я читаю аккуратно, и если вы против, больше никогда в жизни…
– Ну что вы, что вы, – усталым голосом перебила Ольга. – Пользуйтесь. Оксанку за книгу не усадишь.
– И еще… Лучше уж признаюсь сразу… Я читаю ваши газеты. Перед тем, как выбросить.
– Вот как? – усмехнулась хозяйка. – Значит, ты у нас девушка продвинутая? Ну и что ты еще успела прочесть?
Настя смутилась. В ее распоряжении было не так уж много времени, чтобы тратить его на чтение книг. Но привычка к четкой организации позволяла-таки выкраивать полтора часа перед сном. Читала Настя быстро, запоем. У мамы, в Угличе, была богатая библиотека, привезенная из Москвы. Только классика, стройные ряды уныло оформленных томов с золотым тиснением, никакого беллетристического ширпотреба, никаких неогениев, никаких новинок.
В доме Шмаковых гнались за модой – во всех смыслах. Оксана подъезжала к книжному магазину «Москва» на джипе с водителем, проводила там два с половиной часа, изучала новинки, брала все, на что падал глаз. Две трети из купленных книг она и в руки больше не возьмет, аккуратными рядами они осядут в ее бездонном шкафу. Их призвание – не развлечь, не заставить задуматься, а просто создать вокруг продуманного Оксаниного образа флер интеллектуальности.
Настя прочла Тонино Бенаквисто и всего Гришковца, сентиментально вздыхала над Диной Рубиной и, зажав ладошкой рот, истерически хохотала над Томом Шарпом, смаковала Джоанн Хэррис, качала головой над Лимоновым, удивлялась выводам Дэна Брауна, проглатывала Улицкую и Толстую, Вербера, Дика Френсиса, Эллиса, Пелевина, Эко, Мураками, Гавальду.
– Знаете, иногда я чувствую себя как человек, много лет пролежавший в коме, – неожиданно для себя самой призналась она, – которому нужно заново постигать вещи, естественные для всех остальных.
– Но у тебя должна быть какая-то цель, – нахмурилась Ольга Константиновна. – Ты читаешь книги, которые публично рецензируют… Вынимаешь из помойки старые номера Harpers Bazaar… Не надо спорить, я видела… Читаешь газеты с маркером.
– Наверное, я хочу быть похожей на вашу дочь, – малодушно и, как ей казалось, уместно соврала Настя.
Но Ольга Константиновна даже не улыбнулась.
– Надеюсь, ты врешь, – вздохнула она. – Оксанку я упустила безвозвратно… А Сеттерфилд ты мне все-таки отдай. Люблю читать книги первой.
