Помнишь ли ты... - Макнот Джудит (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗
Но вместо этого они проиграли мне — новичку в бизнесе, выскочке неизвестного происхождения, — и это кажется им унизительным, это оскорбляет их чувства. Вот почему они вопят о нечестной игре. Мы с ними общались вовсе не на званом вечере, где царят ритуалы этикета, — мы вели сражение. А в битвах есть только победители и проигравшие.
Коул ждал, что и Глория смирится с поражением и отступит, но она сидела, храня упрямое выражение на лице.
— Ну так что же? — не выдержал он спустя несколько секунд.
— Существуют способы вести сражения так, чтобы победитель не выглядел варваром, — для того и создана служба по связям с общественностью.
Коул понимал, что у нее имелась своя точка зрения, но не горел желанием ни выслушивать ее, ни принимать. Пока Коул превращал свою компанию в крупный конгломерат прибыльных филиалов, ему то и дело приходилось вести юридические и экономические битвы с самодовольными аристократами — такими же, как члены совета директоров компании Кушманов, и каждый раз он выходил из сражения победителем, испытывая при этом ощущение, что его боятся как чумы — из-за успешного вторжения в чужие ряды и захвата всех возможных призов. Похоже, удар, который Коул наносил по самолюбию аристократов, был так же ненавистен этим людям, как финансовый ущерб, нанесенный их банковским счетам и пакетам акций.
Сам Коул находил их позицию скорее забавной, нежели оскорбительной, и искренне развлекался, видя, что его вечно изображают безжалостным дикарем, размахивающим дубиной, его мишени — невинными жертвами, а его соперников — благородными рыцарями. Истина же состояла в том, что эти учтивые воины прибегали к помощи наемников — адвокатов, экономистов, биржевых аналитиков, которые выполняли грязную работу и осуществляли тыловые маневры; затем, когда противник так слабел, что мог оказать лишь вялое сопротивление, соперники Коула выходили на поле битвы, по-джентельменски вооруженные только шпагой. После краткой, символической дуэли эти рыцари прикладывали клинок ко лбу, вежливо приветствуя жертву, протыкали ее насквозь, а затем удалялись, предоставляя наймитам хоронить покойника.
В отличие от этих корпоративных дуэлянтов Коул был скандалистом, уличным драчуном, которого волновала только победа. В результате он нажил множество врагов и нескольких друзей наряду с незавидной славой жестокого и неотесанного грубияна, которую считал отчасти заслуженной, и беспринципного человека, каким он вовсе не был.
Но это ничуть не задевало Коула. Кровные враги, несправедливые публичные нападки, злоба и обида были неизбежной ценой успеха. Коул платил ее, не, жалуясь, как и другие решительные провидцы, которые, подобно ему, умудрились за последние два десятилетия собрать богатый урожай с истощенной почвы в экономическом климате, считающемся нездоровым, — В конце восьмидесятых то же самое говорили о Мэтте Фарреле и его международной корпорации, — многозначительно напомнил Коул Глории. — А теперь он фаворит Уолл-стрит.
— Верно. И отчасти это заслуга отличной рекламы, которую сделал ему шумный брак с богатой наследницей, а также более открытый стиль общения.
Коул взглянул на дверь и приветственно кивнул главному консультанту корпорации Джону Недерли, которого впустила в кабинет секретарь. Глория начала приподниматься, смирившись с поражением.
— Когда вы хотите провести эту пресс-конференцию? Глория не поверила своим ушам.
— Как можно скорее. Может быть, завтра? Мы успеем подготовиться.
Коул подписал еще несколько бумаг, поданных секретарем, но не отвел глаз и покачал головой.
— Сегодня я улетаю в Лос-Анджелес и пробуду там до среды.
— А в четверг?
— Я проведу в Джефферсонвилле четверг и пятницу, улаживая семейные дела.
— Тогда в субботу? — с надеждой подхватила Глория.
— Хорошо.
Но радость Глории убила в зародыше секретарь, которая перевернула страницу настольного календаря, указала запись на ней и произнесла.
— Боюсь, суббота отпадает — днем вам надо быть в Хьюстоне.
— В Хьюстоне? — с раздражением переспросил Коул. — Зачем?
— Чтобы присутствовать на балу Белой Орхидеи. Вы пожертвовали скульптуру Клайнмана для благотворительного аукциона, который состоится перед балом, и собравшиеся пожелают поблагодарить вас за великодушие.
— Отправьте туда кого-нибудь другого. Все, кто был в кабинете, удивленно вскинули голову, когда Глория ухватилась за это предложение.
— Эти дела можно совместить. Должно быть, эта скульптура будет самым ценным лотом…
— И самым безобразным, — перебил Коул таким убежденным тоном, что Глория с трудом подавила смешок.
— Зачем же тогда вы ее купили? — вырвалось у нее.
— Мне сказали, что это будет хорошее вложение капитала — последние пять лет стоимость скульптуры быстро росла. К несчастью, теперь эта вещь нравится мне не больше, чем в момент покупки. Пусть кто-нибудь другой отправится в Хьюстон расшаркиваться от имени корпорации.
— Вы должны присутствовать лично, — упрямо возразила Глория. — Вы сделали чрезвычайно щедрое пожертвование. Собранные средства будут переданы Американскому онкологическому обществу, этот бал — крупное событие в жизни страны. Сейчас самое время заняться рекламой, а на следующей неделе устроить пресс-конференцию.
Коул перестал писать и пристально уставился на Глорию, одобряя ее служебное рвение — несмотря на сопротивление Коула и его нежелание сотрудничать, — Ладно, — коротко ответил он.
Глория поднялась и направилась к двери, но, сделав несколько шагов, обернулась и обнаружила, что мужчины смотрят ей вслед.
— Дело с компанией Кушманов будет упоминаться еще не раз, — сказала она, обращаясь к Коулу. — Если вам представится случай услышать что-нибудь о нем в программах новостей, мы могли бы обсудить с вами ситуацию и разработать план ответных мер для пресс-конференции.
— Непременно послушаю новости, пока буду собираться в Лос-Анджелес, — с раздражением отозвался Коул.
Глория поспешила к двери.
Когда она вышла, Коул откинулся на спинку кресла и взглянул на главного консультанта корпорации, который с одобрительным блеском в глазах пронаблюдал, как удалилась Глория.
— Настойчивая девочка, — заметил Джон.
— Чересчур настойчивая.
— И ножки стройные. — Вдалеке стукнула закрывшаяся дверь, и Джон перешел к неотложным делам:
— Вот доверенности, которые должен подписать твой дядя к собранию совета директоров, — произнес он, передвинув бумаги по чистой стеклянной столешнице, покоящейся на замысловато изогнутых хромированных трубках. — Коул, мне неприятно каждый раз повторять одно и то же, досаждая тебе, но твоему дяде давно пора передать тебе свои акции корпорации. Я знаю, что ты будешь его единственным наследником, но по ночам я часто просыпаюсь в холодном поту, представляя себе, сколько неприятностей сразу свалится на нас, когда он одряхлеет или вдруг откажется подписывать доверенность.
Коул сдержанно усмехнулся, взглянув на поверенного, и смахнул бланки доверенности в кейс.
— Напрасно ты мучаешься бессонницей, — заметил он, повернулся в кресле и начал рыться в папках, стоящих в сейфе за его столом. — Пока рассудок Кэла остер как лезвие бритвы.
— Пусть так, — не сдавался Джон, обращаясь к Коулу, — но ему за семьдесят, а старики способны на нелепые и досадные выходки. Например, в прошлом году группа акционеров одной компании из Индианы, выпускающей химикалии, решила препятствовать слиянию с более крупным предел приятием, которое планировал совет директоров. Эти акционеры разыскали в Калифорнии старуху, которой принадлежал контрольный пакет акций, унаследованный от мужа, а затем убедили ее, что действия совета повлекут громадные затраты и значительно снизят стоимость ее акций. Ее отвезли в Индиану, где она лично проголосовала против слияния, расстроив все планы совета. А несколько недель спустя она сообщила совету в письме, что ее заставили так поступить!
Коул запер сейф, развернулся к столу и с нескрываемой насмешкой оглядел взволнованного поверенного. Кэлвин Даунинг приходился ему дядей по материнской линии, и Коул не только знал его ближе, чем родного отца, но и был уверен: опасения Недерли нелепы.
