Её единственная страсть - Лэтоу Роберта (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
Она осталась одна в тишине библиотеки. Ей было тревожно, грустно. Дендре поднялась с дивана, подошла к топившемуся камину и прислонилась к нему. Медовому месяцу пришел конец, житейским трудностям тоже. Гидеон мог получить все, чего хотел, и она была рада этому. Дендре была уверена: какие бы перемены ни происходили в их жизни, Гидеон не захочет, чтобы она менялась. Чтобы находилась на высоте положения – да, безусловно, но чтобы не менялась в главном.
Хэвер вернулся в библиотеку. Он нес на вытянутых руках что-то завернутое в тонкую черную бумагу.
– Это тебе. Окажешь мне честь, приняв эту вещицу? – спросил он, протянув сверток Дендре.
Она пришла в замешательство. Не хотелось принимать от Хэвера никаких подарков, но интуиция подсказывала ей, что отказать будет нетактично. В этом непривычном положении Дендре почувствовала себя неловко. Почему мать не научила ее, как поступать в таких случаях? Она подумала об Орландо. Как повел бы себя ее брат? Он обладал врожденной тактичностью, которой ей недоставало. И Дендре решила действовать, представив себе, что она – Орландо.
– Я не ограблю даму, для которой вы приобрели эту вещь? – с улыбкой спросила она.
Довольно тактичный способ принимать подарок, подумал Хэвер. Дендре второй раз за вечер произвела на него приятное впечатление.
– Она куплена не для конкретной дамы. Я покупаю красивые вещи, когда они попадаются мне на глаза. И очень хочу, чтобы ты взяла ее и носила сегодня вечером. Думаю, она пойдет тебе.
После этих слов Дендре взяла сверток из рук Хэвера, подошла к письменному столу и осторожно развернула. В нем оказалась шелковая китайская шаль. Дендре была поражена ее красотой, не знала, что сказать, просто молча любовалась ею. В конце концов Хэвер взял шаль и, встряхнув, развернул. Черный шелк замерцал в свете настольной лампы. Темно-фиолетовая вышивка была великолепна. Хэвер накинул шаль ей на плечи и заткнул один конец за серовато-синий вязаный пояс, который она носила поверх неважно сидевшего, поношенного черного трикотажного платья.
– Великолепно, Дендре, – сказал Хэвер.
Он по-отечески, нарочито грубовато распушил ее волосы, ущипнул за щеки, чтобы кожа порозовела, потом отпустил и взглянул на результат.
– Ты красавица, Дендре.
– После того как вы привели меня в порядок, – сказала она понимающе с легким недовольством в голосе. Его снисходительность раздражала ее. Этот мир был для нее чуждым, ей было плохо здесь.
Лишь теперь она начала понимать, что имел в виду Гидеон, когда вскоре после женитьбы сказал ей: «Знаешь, Дендре, у нас в браке все замечательно не только потому, что мы любим друг друга, но и оттого, что мы очень разные и уважаем эти различия».
Открытие, что Гидеон знал, предвидел все это, поразило Дендре. Каждый из них будет вести обособленную жизнь, потому что она посторонняя среди представителей богемы, а он не приспособлен к обыденной жизни. Этим вечером, соприкоснувшись с миром Гидеона, она твердо вознамерилась наслаждаться тем, чем сможет, и быть скрытной. Собиралась выступать в роли жены Гидеона, его верной тени, элегантно украшенной Хэвером, чтобы не уронить собственного мужа, талантливого художника, в глазах окружающих.
К особняку Хэвера Дендре и Гидеон ехали на автобусе, а домой возвращались в его «роллс-ройсе» с шофером. Она ждала, что Гидеон поделится своими впечатлениями от вечера, но тот молчал. Сидя на заднем сиденье с Эмбер в корзине-кроватке между ними, Дендре восстанавливала в памяти события вечера. Гидеон был очень непринужденным, очень обаятельным, он оказался в центре внимания, казалось, не прилагая к этому ни малейших усилий. Он был веселым, гораздо более ярким, чем кто-либо из приглашенных. Всякий раз, когда Дендре оказывалась одна или терялась в разговоре, он приходил ей на помощь или втягивал ее в ту группу, где находился. Она чувствовала зависть других женщин, недоумевавших, как ей удалось завладеть сердцем такого мужчины.
Гидеон наклонился над кроваткой-корзинкой и поцеловал жену в щеку. Взял ее за руку, но ничего не сказал. Молчание в конце концов нарушила она:
– Ты был таким непринужденным среди всех этих людей. Даже счастливым…
– Был и есть. Понимаю, тебе сейчас сложно, это совершенно не твое окружение. Ничего, привыкнешь к миру искусства, найдешь в нем свое место, – сказал Гидеон и замолчал. Отвернулся от нее и стал смотреть в окошко машины на проносящийся мимо Нью-Йорк.
Глава 8
Спать с Гидеоном было счастьем. Ложиться с ним в постель всегда было приключением, и не только сексуальным. В постели он обсуждал с Дендре свою работу или говорил об их совместной жизни – о том, как любит ее и Эмбер. Он позволял себе мечтать вслух. А еще он выслушивал жену. Дендре вскоре поняла, что шесть часов утра – самое интимное время в их жизни, время, когда Гидеон принадлежал только ей. После этого он думал только о своей живописи и свободе.
С тех пор как они познакомились, не было ни единой ночи, когда перед сном он бы не обнял и не поцеловал ее, ни единого утра, когда он не будил ее поцелуем. Зачастую этот первый поцелуй настолько возбуждал его, что они начинали день лишь после того, как утоляли страсть.
Возвратясь домой от Хэвера, и Дендре, и Гидеон были слишком взбудоражены, чтобы спать. Особенно Гидеон, он прямо-таки бурлил радостью. Парил в небесах. Дендре, казалось, видела окружавшую его ауру неистовой страсти. Ей хотелось испытывать то же. Уложив Эмбер, она пошла в центр мастерской, где ее муж сидел все в том же кресле, которое последним занимал Хэвер, разглядывая собственные работы. Глаза его сверкали от волнения. Дендре представила себе, как, должно быть, колотится его сердце. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Гидеон отвернулся от картин при первых звуках ее шагов. Протянул Дендре руку и, когда она взяла ее, потянул и поставил перед собой. В его глазах был странный, волнующий блеск, какого она не видела раньше. Очень сексуальный, даже порочный. Дендре была способна думать только о том, как ей хочется отойти от своих представлений о добродетели и морали. Стать откровенной, страстной, более чувственной, чем все другие женщины. Она видела в его глазах мужчину, который мог быть и был порочно чувственным, который наслаждался таким сексом. До сих пор в их эротической жизни он лишь давал ей понять, на что способен. До этой минуты Дендре не воспринимала эти намеки всерьез. Теперь ей хотелось быть с ним распутной, пожинать сексуальные восторги от всего, что может дать обоим наивный оргазм. Ей казалось, что она, не давая воли своим неистовым желаниям, обманывает и себя, и его.
Расстегнув свой пояс и протянув его Гидеону, Дендре спросила хриплым от страсти голосом:
– Ты хочешь, чтобы твои картины продавал Хэвер Сэвидж?
Художник наблюдал, как его жена соблазнительно стянула шаль с плеч и позволила ей соскользнуть на пол. Она чувствовала, как от него исходит сексуальное возбуждение, когда стянула платье через голову и вызывающе бросила ему на колени. Она стояла перед ним голой, не считая белых чулок, державшихся на кружевном поясе с резинками. После того как они стали жить вместе, Гидеон решил, что Дендре всегда должна быть голой под верхней одеждой, всегда готовой к сексу, где и когда бы любому из них ни захотелось дать волю страсти.
Гидеон не мог оторвать взгляда от ее тела, глаза его возбужденно мерцали. Она взяла груди в руки, сжала пальцами соски. Стала принимать эротические позы, нагое тело в тусклом свете казалось невероятно чувственным. Гидеон полнился радостью, думая о многих способах, какими будет обладать ею в эту ночь. Он был в восторге от своей ученицы. Он научил ее любить секс и оргазм, собственное тело, пенис, и она наслаждалась его уроками. Теперь Дендре была опытной соблазнительницей. Он любил жену за ее покорность, ее преданность, ее силу и готовность платить любую цену, чтобы оставаться его женой, любовницей, подругой.
Дендре постоянно удивляла Гидеона твердой решимостью возвыситься над своей ограниченностью, чтобы иметь возможность обогащать его жизнь. В частной жизни она менялась, но на людях по-прежнему казалась более-менее хорошенькой, весьма ограниченной женой художника. Он странным образом любил ее ограниченность, ее скучность не меньше, чем другую Дендре – страстную, неистовую любовницу за крепко запертыми дверями. Его это устраивало. Они оба ценили то, что она избавила его от необходимости заботиться о себе. Это была сила, с помощью которой жена властвовала над ним.
