Клуб "Твайлайт". Часть 1 (СИ) - Ефремова Тата (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
Черный джип никуда не делся, лишь отъехал от угрожающе скрипящей липы. Марине и Кардашеву повезло — в профилакторий как раз возвращалась толпа студенток-автостопщиц, пристроившихся в нем как в хостеле за символичные деньги: рев мотоциклов, визг промокших девчонок, пьяненькие ребята. Непогода им была нипочем. Из-за них Марина уже несколько ночей не могла нормально выспаться — двор профилактория был, как колодец с гулким эхо, каждое слово, каждый крик веселой компании, повадившейся возвращаться под утро из ночного клуба в Лесенках, влетал к ней в окно, и беруши не помогали. Но сегодня Марина приветствовала автостопщиков, как лучших друзей, втащив Кардашева в самый центр толчеи, пьяных прощаний и громкой музыки из телефонов. Врач оставил машину у въезда на пляж, а коробку с медикаментами завернул в плед, который прихватил для промокшей пассажирки. Все эти конспиративные ухищрения Марину совсем не радовали. На душе у нее было тревожно, хотелось поскорее выяснить, во что вляпался Боря и чем ей это грозило.
Кардашев тоже не был в восторге от происходящего. Хмуро поздоровавшись с раненым, он быстро и деловито занялся лечением. Марина была на подхвате. Ее нервировали короткие взгляды Кардашева. Некоторая непринужденность, установившаяся между ними при встрече и во время поездки, сменилась напряжением — врач наблюдал за ней между манипуляциями. И во взгляде его был закономерный интерес: что связывает ее и массажиста, кроме соседства по работе и приятельства? Но Боря, бодрячком с обколотой анестезией раной, сам расстарался и объяснил: после нападения идти ему было некуда — от машины его отрезали, позвать на помощь на обезлюдевшем из-за непогоды пляже было некого, слава богу, он вообще вырвался, иначе пацаны покромсали бы его на лоскутки. О «пацанах» Танников говорил с непонятной иронией, словно ему было забавно вспоминать о своих мучениях и страхе, и собственная глупость его веселила.
— Что на этот раз? — спросил Кардашев, орудуя пинцетами и иглой.
Боря приглушенно хохотнул в подушку:
— Рогатый муж.
— Чего вдруг? Сколько раз говорил, что никогда не связываешься с замужними.
— А я как бы и не связывался. Медузка моя в разводе. Вот только бывший муж этим фактом так и не проникся. У нее сейчас забавная жизнь: дочь-школьница с заскоками и тень-муж, серьезный мужик со связями в серьезных кругах, — полный контроль и нейтрализация всех потенциальных ухажеров.
— Значит, тебя нейтрализовали. Муж участвовал?
— Что ты! Он осторожный человек, если что, он не в теме, хотя знал прекрасно, что я жаловаться не побегу. И убивать меня его ребятки не собирались, так, перестарались немного.
Кардашев хмыкнул:
— Ничего себе, немного! Чем им твоя гравировка-то помешала?
— А вот это — вопрос интимного характера, — весело отозвался массажист. — Знаешь, Терентич, что такое фетиш?
— Знаю, Боренька. Однако давай по существу. Так, чтобы я не отвлекался. Мне сейчас предстоит послойный шов, а я этим уже лет семь не занимался. Поэтому в двух словах: почему я сейчас не дома с книжкой, а штопаю твое плечо?
— Моя татуировочка была у Валюшки в телефоне. В мобильном по наущению папочки рылась доча. От такой паролем не защитишься, это я тебе как специалист по ушлым девочкам говорю. С перепиской была полная конспирация, типа у Валюши спинка бо-бо, часто и густо, я опытная массажистка, снимаю, так сказать, мышечное напряжение. А вот с фетишами моя медузка попалась. Одно, другое, мы-то не особо, если честно, и скрывались, так, для дочери больше… Я ж не знал… — Боря сдавленно закряхтел. — Если бы она мне сразу всё рассказала! Я сам подозревать начал, заметил, не дурак. Справки навел, хотел ещё вчера все прекратить. Не успел. Телефон только сумел в кусты закинуть, когда они набросились, там у меня в облаке такой интимный дневник — одним плечом бы не отделался. Как назло, пароль не успел ввести, телефон новый.
— Понятно. Боренька, даже не рассчитывай на то, что мы с тобой ограничимся штопкой и поверхностным осмотром. В больницу и срочно!
— Терентич, сам все понимаю! Как только ребятки из-под окон свалят, я сам с превеликим удовольствием отдамся коллегам. Но сейчас… пойми, имеются у меня другие части тела, что мне тоже дороги.
— Ох, Боренька, одно меня радует: такими темпами я с тобой очень скоро по всем долгам рассчитаюсь.
— Не надо так, Терентич. Какие к черту долги? Я не со зла и не за процентами, просто жизнь заставила.
— Ты это вот Марине… простите, отчества не знаю… Марине Павловне расскажи. Чем перед ней расплачиваться будешь? — Кардашев приподнял раненого, пока Марина вытягивала из-под него перепачканное кровью белье и меняла одноразовые медицинские простыни.
— Маринкин, — просипел Борис, — проси, что хочешь. Я твой навек.
Марина раздражённо дернула плечом и обратилась к Кардашеву:
— Сварить вам кофе?
— Буду признателен. Черный, крепкий, одна ложечка сахара.
— Мне тоже, — отозвался массажист из подушки.
Кардашев с задумчивым лицом влепил ему шелбан по затылку.
Марина, взяв турку, пошла на общую кухню. Там две уже слегка протрезвевшие автостопщицы с грустью поведали ей о конце халявы — «хостельные» комнаты в профилактории закрывались, а через две недели и сам профилакторий будет опечатан, просьба всех на выход с вещами. Марину почему-то это совсем не тронуло, мысленно она уже давно была готова к переезду. Ей до смерти надоела торговля сувенирами. Деньги у нее есть, можно какое-то время отдохнуть. А там что-нибудь найдется, в сезон работы на побережье хватает.
Приличная кружка у Марины была одна, небольшая, очень красивая, с парусником в алых парусах, купленная по случаю в соседнем павильоне, — она тщательно вымыла ее содой на кухне. Кардашев осторожно сделал один глоток, потом приподнял брови, отпил еще и попросил долить из турки. Кофе был неплохой — свежемолотый бразильский «Бурбон». Его Марине подарил поклонник из недавней гастрольной жизни. Имя поклонника она не помнила, по некоторым признакам, он был психом и сталкером[1], избравшим Марину в качестве объекта для поклонения. Хорошо, что она ушла из группы. Впрочем, произошло это не из-за поклонника — он, по сравнению со Степаном, был просто душкой.
Кофе ей жарил и молол сосед по этажу, бригадир отделочников Анзур. Сосед очень кстати ей вспомнился — у него был запасной ключ от пожарного выхода.
Кардашев допил кофе, послушал у Бориса пульс, еще раз прошелся пальцами по телу раненого, прощупав пострадавшие места. Марина разбудила Анзура. Тот заставил себя поуговаривать, не потому, что боялся репрессий со стороны коменданта, а просто потому, что любил внимание.
— Анзурик, дорогой, очень нужно.
— Ну́жна — не ну́жна, — тянул Анзур, а потом неожиданно выдал, зевая и почесываясь. — Шайтан-баба, зачем волос черный красила? Я думал черный волос, а ты рыжая. Как моя Суман. Зачем красила?
Марина не сразу поняла, чем недоволен таджик — потянула от уха прядь, рассмотрела в тусклом свете коридорной лампочки. Ну да, в последнее время она частенько забывала мыть голову оттеночным шампунем, да и морская вода поработала в направлении «а ля-натурель»: сквозь остатки черной краски проглядывала предательская рыжина. Она беззлобно хмыкнула:
— Не буду больше. Только ключ дай.
— Покормишь? Хорошо чтобы.
— Покормлю. Давай солянки сварю из говядины.
— С помидором?
— С солеными помидорами. Как ты любишь. Целую кастрюлю. Тебе с братом на три дня хватит.
— Эх, бери, — бригадир махнул рукой и отдал Марине плоский ключик. — Утром верни. Неприятности только не ну́жна.
— Не будет, — пообещала Марина.
— Почему солянку? — спросил Кардашев по пути к пожарному выходу.
— Анзур с братом целый день на стройке, жёны дома. Оба на еде экономят — все деньги домой отправляют, скучают страшно по домашней пище, русская кухня им нравится… да любая нравится, лишь бы кто-нибудь приготовил.
— Мы вам с Борей добавили хлопот?
