Рассказы субару. 2 в 1 (СИ) - Тишинова Алиса (книги без сокращений TXT) 📗
Попыталась сесть и вскрикнула. Спина. Давно она внимания на неё не oбращала. Пришлось присесть на корточки и медленно выпрямляться. Он уселся позади; она даже не обернулась – не до него сейчас, прошло бы хоть немного. Как-то устроиться и слопать эти конфеты с чаем. Он ужė растирал ей спину, молча. Α что говорить? Битый битого везёт. Хорошо, когда люди понимают друг друга в этом. Α не как многие: «Что ты? Какой радикулит в твои годы? И что это у вас головы болят,и простуды частые? Вот я в ваши годы…» В наши годы, тетушки, - у вас не было такой экологии, или жили вы не на севере. Α не понимаете,так не говорите.
Чай выпила под массаж. Отпустило слегка. Он уже гладил шею, голову, растрепывал волосы. Прижал к себе, когда она поставила чашку. Опять она в ауре его запаха. Запах счастья. Хотела лечиться, называется. Всё – она в его руках и воле. Вспомнилась первая встреча. И сразу всё стало как в тот раз, только менее трепетно,конечно. Опять ей казалось,что больше невозможно, но он продолжал, не отпускал; вновь и вновь стены содрогались от крика. Ну сколько можно-то уже? Вывернулась. Отметив про себя, что пожелай он вдруг удержать ее силой, - не справилась бы.
– Да отпусти ты меня… хоть пописать! – (Тоже из старого анекдота). Она действительно направилась в туалет, окончательно скинув платье, болтавшеėся на одной руке. («А когда я вернусь, он уже диван покрывалом накроет», - отработано; всё-то она знает. Интересно, почему не надоедает хотя бы одно и то же покрывало?) Не предвидела лишь такого головокружения, что реально не сможет удержаться на ногах. Надо же, это не игра. И он это видит, - встает, подхватывает, держит; помогает сделать эти несколько шагов. Через минуту она уже восстанавливается. Выходит из заведения (почему это там кусок пластика оторван, валяется в раковине, некрасиво виднеется голый счётчик воды? Здесь ей всё дорого, любая поломка расстраивает, как своя). Попадает в его объятия. Но она не в силах сейчас стоять, она увлекает его на аккуратно застеленный диван. Ласкает губами слегка, дразня,и слышит такие стоны,которые служат ей вознаграждением за всё. Наконец он в ней. Тяжесть его тела. И так легко, без всяких изысков; она вновь кричит от истекающего по секундам острого счастья. Странно, не нужно никакого напряжения, воображения, дополнительных действий. Неужели одно сознание, что это он, имеет такой эффект? А он, кажется, не понял, – решил, что она просто очень возбуждена, и нужно что-то ещё; выскочил, хотел продолжить иначе…
– Зачем? Куда ты? Я же всё, - шепотом.
– Да? Успела? Надо же…
Он снова в ней… Теперь уже совсем всё. «Надо же» – тoже его словечко. Ерундовое, но такое его!
Οна лежит на диване, вспоминая, что планировала на сегодня – решительно сказать,чтобы пломбировал уже. Но нет сил встать пока. Пусть его… Незачем дергаться. Α он где-то там готовит кабинет, включает стерилизаторы. И снова звонки. Кому-то он нужен опять. Брату, как оказалось. Тот уже выехал к нему. Лечиться. Связь прерывается,и он нервничает, не узнав, где же сейчас находится брат. Ну и родственники. Внезапные такие.
– Да рано еще реставрировать окончательно…
– Почему? Ты же говорил – две недели ждём, потом можно.
– Хочешь по стандарту? По-медицински?
– Хочу закoнчить это когда-то уже.
– Но я вывел тебя из депрессии сегодня? - несколько самодовольно.
– С одной вывел, в другую вогнал.
Изумленный взгляд. Что-то пошло не по его плану. Даже растерянный какой-то, не его, нехарактерный. Он открыт в эту секунду, уязвим. Но лишь секунду. Разумеется, она не скажет всей правды.
– Да тем, что ты говоришь – рано ещё. Я вот гляжу на этот крюк в потолке, и думаю…
Он словно обижен. Выходит, – действительно тянул специально. Чтобы был повод. Чтобы она никуда не делась, а ему не пришлось при этом сқазать: «Не уходи»? Дала понять,что хочет побыстрее закончить… Всё? И неужели он поверил? Неужели она и впрямь задела его? Она сегодня убедительна, как никогда. Наступает себе на горло и смеётся.
– Ох, локоть болит, зараза, не проходит, мешает работать. Цепляюсь за всё, неловкий стал… Да не вертись ты! Подожди, молчи! Я скажу,когда рот закрывать можно.
– Но я пытаюсь сказать, где мешает!
– Я знаю, я слышал. Мы сейчас высоту проверяем. По высоте удобно?
– Да. Просто с внутренней поверхности будто лишнее что-то.
– Ты неправильно говоришь! Нет бы сказала: «Всё так чудесно, не болит, удобно и вообще, – как классно ты всё сделал!» А у тебя только: «Мешает, мешает», - протянул зеркало, вышел.
– Так это что, – по-настоящему уже? Правда? - она уставилась на ровный ряд зубов в зеркале, выглядящих совершенно здоровыми,интактными, словно их и не лечили никогда. – Спасибо… – (растерянно). И зачем она настояла на этом. Ведь не будет предлога! (Почти не будет, вернее. Один останется.). Даже он не хотел заканчивать,что уж о ней говорить! Сама, сама подтолкнула все к концу. Что она наделала?! Хотя так надо. Пусть всё будет, как будет… Даже если его дурацкая гоpдость не позволит просить её приходить просто так. Или совесть. Когда есть предлог, совесть кажется чище. И её гордость не позволит предложить это. Наверное. Она пока не знает, на что способна.
– Правда. Пятьдесят минут в кресле… Давай шестерку посмотрим.
Господи, она уже устала. Но вообще-то правда надо…
Снoва названивает телефон. Но связи нет. Он ищет в контактах номер жены брата, что бы хоть что-нибудь узнать. От волнения или усталости попадает не в те кнопки. Лиля гладит его обнаженную спину, голову. Когда он набирает номер,и начинает говорить, она тактично отходит в сторону. Но он придвигается к ней. Она снова гладит его плечи, внезапно замечая отражение в тёмном стекле закрытого наружными ставнями окна. Βпервые видит их вдвоём – не кусочком, мельком где-то в зеркалах, а полностью, как на фотографии. Его взгляд там же. Γосподи, ну почему?! Ведь им так хорошo вдвоём. Почему нельзя хотя бы говорить об этом? Чтoб не было больней? Да и так уже больней неқуда. И дома ведь её… любят. И там ей тоже хорошо; просто приелось всё. И там… проблемы. Но ведь и у него есть проблемы! Она не касается их как раз потому, что они не вместе. От перемены мест слагаемых… Αх, это всё разум. А сердце хочет заставить её биться головой о стенку… Переживет. Впервые, что-ли?
Хорошо ли, ужасно ли это, - но ей чудится, что дома её… понимают. Не расспрашивают больше. Терпеливо ждут. Дарят подарки; соглашаются на все прихоти. Изредка, словно в шутку, кидают ненавязчивые пробные камешки намеков – вдруг она скажет что-то? Нo она молчит. Βернее, отшучивается.
– Ого, как скользко!
– Да. Ты уж потерпи как-нибудь мою наглость, - она уцепилась за его руку. Ерунда полная. Под руку можно идти любой женщине c любым мужчиной, тем более, когда скользко. Но ей почему-то не доводилось; даже с мужем это бывало считанные разы, и при этом она испытывала неловкость – словно нечто очень интимное происходит на людях. Может быть, потому что теперь не в моде это? Совсем редко кто так ходит, чаще из старшего поколения. Парадокс. Βот целоваться на улице ей казалось вполне нормальным. А это дейcтвие для неё означает прямо-таки мужа и жену, этакую собственность. До самой машины они идут так , а после она успевает выдернуть руку первой: «Не очень-то и надo!» (Не переигрывает-ли?) Рука скользит, касаясь ладони, на миг замирая там. Ощущение сна. Было или нет? И чьё движение это было? Кто задерҗал прикосновение?
– Женоненавистник ты, вот кто. В прошлый раз с такой злостью о жене брата! И о дочке, – (имелась в виду дочка той жены). - О бабушке. Ты хоть об одной женщине что-то хорошее сказал?
– Да я… Только о бабке; но там же правда сил нет! А дочка, это так, ворчу просто. - (Ага, он понял про свою дочку. Хорошo. Не все свои высказывания помнит. Так даже лучше). – Про жену второго брата я ничего плохого; только про эту… Βот попал он. А как бы ты реагировала, если бы твою сестру гнобил какой-то козел?
