Ты-мои крылья (СИ) - Резник Юлия (читать полную версию книги .txt) 📗
Телефон, который Стелла сжимала в ладошке, завибрировал, оповещая о приходе сообщения. Как заправский шпион, она огляделась по сторонам (не увидел ли кто нарушительницу?) и только тогда взглянула на экран.
«Отключи телефон, непослушная женщина»
Пальцы шустро скользнули по дисплею и, дождавшись отправки «Есть, мой командир!», покорно отключили питание гаджета.
Только по прилету Стелла увидела, что он ей все же ответил. «Правильнее — есть отключить телефон. Но «мой командир» мне тоже понравилось. Запомни это».
Ожидая Артура в неоправданно дорогом ресторане аэропорта, Стелла размешивала ложечкой молоко в своем кофе и с каким-то удивлением размышляла о том, что в эту поездку у нее сложилось совсем другое впечатление о Париже. До этого у них с этим городом были сложные отношения. Такая себе любовь-ненависть. Видимо, не зря говорят, что Париж — это город романтиков. Стоило Стелле попасть в него влюбленной, как он открылся ей совсем с другой стороны. Заиграл новыми красками. Как жаль, что у них не было больше времени! Как жаль, что не удалось пройтись по набережной Сены, отправиться в музей д’Ореде, в котором были довольно-таки сносные, в отличие от всех других музеев Парижа, очереди, чтобы полюбоваться на полотна Ренуара и Писсарро, Моне и Дега! Наверное, рядом с Артуром даже в значительной мере поблекший Версаль со своими давно нечищеными фонтанами показался бы ей невероятно прекрасным… А еще лучше было взять напрокат машину и поехать куда глаза глядят. В долину реки Луары, где обитает ожившая сказка, где завораживают средневековые замки и городки… Где живут люди, прекрасные люди!
— Привет, красавица…
Шепот Артура на ухо, и по телу проходит дрожь. Как мало она его знает, и как много он значит теперь! Поднимает голову навстречу ему, целует коротко, но со вкусом и, слизав с губ вкус его поцелуя, спрашивает:
— Выпьешь кофе, или сразу домой?
— Ну, уж нет! Мне этих харчевен хватит за глаза. Домой. Ко мне, если ты не против. Нужно узнать, как там Каркуша, да и вообще…
Стелла кивнула, выбралась из-за стола, прогоняя из головы мысли о том, как бы было замечательно, если бы у них был общий дом. Наваждение какое-то. Никогда раньше не торопилась, не пыталась застолбить мужика, привязать, во что бы то ни стало. А с ним почему-то все изменилось. Захотелось чего-то большего. Узнать его, так как никто не знал, проникнуть в голову, забраться в мысли. Стать его мыслями, черт подери! Наверное, это химия… Или магия. Не напрасно ведь говорят, что свою пару человек вычисляет практически мгновенно. С ней случилось именно так. Сиюминутное узнавание. Идентификация. Словно бы в ней оживился некий радар, который теперь посылал в мозг настойчивые сигналы — «он твой». И Стелла никак не могла отделаться от этих мыслей, хотя прекрасно понимала, что они преждевременны.
На этот раз они ехали на машине Артура. В отличие от довольно прогретого на весеннем солнышке Парижа, у них зима явно решила загоститься. Прошедший накануне обжигающе холодный дождь сковал ветви деревьев в ледяных смертоносных объятьях.
— Не будет фруктов… Вымерзнут.
Артур удивленно повернулся к Стелле, но тут же был вынужден сосредоточиться на обледеневшей дороге.
— А ты, что, в этом разбираешься?
— А так и не скажешь, да? — засмеялась Стелла. — Я-то из небольшого городка, Артур. У нас огород был гектарный, и сад. Так что знаю и, можно сказать, применяю знания на практике. За домом у меня разбит большой огород, две груши, черешня и слива. Еще яблони, но там я что-то с прививками намудрила. Не знаю, приживутся ли. И малина у меня, и смородина черная. Огромная просто, ты, наверное, такой и не видел. И клубника, конечно, как я могла о клубнике забыть? — лукаво прищурилась женщина.
Артур улыбнулся, перехватил ненадолго ее ладошку, провел подушечкой пальца по длинным ухоженным ногтям. Как она такими то в земле копается? Не боится сломать? Кто бы мог подумать, что у этой блестящей во всех отношениях женщины такое приземленное хобби?
— А ты? Местный?
— Столичный. Родился, учился — все здесь.
— Женился… — зачем-то брякнула Стелла.
— Нет. Из глубинки привез, где служил.
Стелла выдохнула, обрадовавшись тому, что он не воспринял ее интерес в штыки, но все же решила пока не углубляться в эту болезненную тему, и вместо этого спросила:
— Расскажи о том времени. О службе, и вообще…
— Да, не о чем особо рассказывать. Романтиком я был, наверное. Думал Родину защищать. Дурак.
— А почему разуверился?
— Почему? Да потому, что любая война — это грязь. А я идеализировал все. Говорю же — дурак.
— Наверное, я понимаю, о чем ты. Степан мне не много рассказывал, но общая картинка стала ясна. Самое обидное, что война ломает людей. Прокручивает через жернова своей извращенной правды… Но… У тебя ведь все хорошо? Теперь?
— Теперь хорошо. Да. — Артур покосился на Стеллу и неожиданно для себя заговорил. — Ты спрашивала, откуда у меня ожоги.
— Было дело.
— Мой самолет подбили, и он загорелся. Катапультироваться удалось не сразу, можно сказать — в последний момент. Там и горел. Доказательств у меня нет, но я знаю, что били свои же.
— Почему ты пришел к таким выводам?
— А им нужен был медиаповод. Информационная картинка, чтобы оправдать очередной виток противостояния. Вот так-то… Свои же. Свои.
Артур давно об этом не вспоминал. Но события тех дней, наверное, навсегда въелись в подкорку. Он помнил жгучую боль, свист ветра, запах гари. Помнил пыль на зубах и соленый металлический вкус крови во рту. Помнил, как пробирался к своим по пустыне, волоча поврежденную ногу. Как пил воду из мутных луж, как сводило кишки от голода… И ярость, дикую ярость помнил. Копестиренский тогда здорово вломил командующему. Поправился немного, и вломил. Чуть под трибунал не пошел, но вступились. Отец парня, которому давным-давно, еще в учебке, Артур спас жизнь. Того девушка бросила — дура, а он в петлю полез, из которой Копестиренский его и достал. В общем, не надеялся он, что отмажут. Так Ларке и сказал — посадят. А она такой стон подняла. Кошмар! Артур тогда не брался анализировать ее поведение, и ничего не поменялось даже, когда все замяли. Все его мысли вертелись вокруг предательства командования. Вся его горечь, все непонимание… и понимание тоже. И только когда Ларка погибла, почему-то вспомнилось, как она тогда себя повела. Глупо и эгоистично. Типичное женское поведение — напасть, закатить истерику в самый неподходящий момент, когда ты болен и слаб. Когда тебе совсем плохо. Чтобы добить, вывести из себя. Чтобы, еще ничего не зная толком, придумать все самой и впасть в истерику от забродившего в голове дерьма. Она бросалась на него, едва ли не с кулаками, орала, что из-за своей принципиальности он их с дочкой на произвол судьбы оставил, и голосила некрасиво, размазывая по лицу остатки макияжа.
— А ты… пришлось смолчать, да?
— Да, как сказать… Начистил морду тому, кто приказ отдал. Но я-то понимал, что это была далеко не его инициатива.
— Ну, и правильно, что начистил! Уважаю. Была бы рядом, так постояла бы на шухере. А может, и сама бы поддала. Я вообще — жуть какая инициативная!
Артур рассмеялся. Громко, раскатисто, так, что даже пришлось притормозить — смех отвлекал от дороги. Повернулся к Стелле и, не дожидаясь проявлений ее инициативности, бесцеремонно сгреб ту в объятья, крепко поцеловав. Не страстно, нет. Как боевого товарища поцеловал. Почему-то он нисколько не сомневался в Стелле. Был уверен, что она бы действительно постояла на стреме, кинулась бы в драку, если бы это понадобилось, подавала бы патроны… да все, что угодно. Черт… он все больше в ней увязал.
— А знаешь, что?
— Что?
— У тебя когда отпуск?
— В мае, а что? — снова «чтокнул» Артур и улыбнулся.
— А то… Давай рванем снова во Францию…
— Летом Париж — не такое уж райское место, — скривился Артур, вновь выезжая на дорогу.
— А почему сразу Париж? Париж — это не Франция. Точнее… Далеко не вся Франция. А самое интересное начинается чуть поодаль. Как раз думала об этом, дожидаясь тебя. Только представь… Амбуаз, Страсбург, Анси, Кольмар! А потом и в Диснейленд. Как думаешь, Карине понравится?
