Замужем за олигархом - Лобановская Ирина Игоревна (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
— Годишься! — легко и насмешливо согласился Миша, сам не понимая, куда годится юный Дронов, и не смог удержаться от иронии. — Ты, как-никак, красавец что надо! Мачо! Куды мне до тебя!
— Вот и ошибся! — добродушно протянул фарфоровый мальчик. — Сравнения — последнее дело. Терпеть их не могу даже в литературе, не говоря уж про нашу жизнь. Какое-то неестественное притягивание за уши! Почему, например, облако можно сравнить с пухом, а березу — с тоненькой девушкой? Кто пробовал облако на ощупь и где же березе согнуться в танце, как девчонке? Вон той же Дашке! Явный перехлест. Литературщина! А вот я еще недавно прочитал в стихотворении, что снег пахнет. Чушь! Никакой снег никогда и нигде не может пахнуть! Не цветы ведь, не розы! О запахе снега писал, кажется, Сельвинский… Рассказывает тут мне наша сестрица Аленушка, — Митенька насмешливо и дурашливо поклонился Валентину, тотчас охотно заржавшему, — о поэзии и ее правах. Не права это, а нелепая надуманность! И очень смешная. И людей тоже нельзя сравнивать друг с другом: это только унижает одного и возвышает другого. Иной цели я не усматриваю. А ты, роднулька?
Каховский был совершенно не готов к такого рода дискуссиям. Хотя… Неужели можно совсем без метафор? А снег может здорово вонять, если устроить рядом сортир или помойку… И как он волшебно пахнет в родном Калязине — Волгой, простором, ТИШИНОЙ…
— Я не задумывался об этом, — безразлично пробормотал Миша. — И вообще ни о чем. А надо бы… Когда-никогда…
Стены упорно, не спеша раскачивались вокруг. Как жалко, что в бутылке осталось мало коньяка… Ах, умненькая Леночка Игнатьева!..
Не тревожимый больше ни Сельвинским, ни коньяком Митенька — он крайне легко переключался — нежно вздохнул и бросил синий ясный взгляд на ухмыляющуюся Дашу.
— Дарья, ты стерва! — меланхолично заметил он. — Бьешь не в масть! Тебе лучше выйти из игры. В конце концов, у всех свои собственные странности и заморочки… И в сущности, одинаковые у всех…
Даша громко фыркнула. Миша удивился: ведь совсем недавно была дочкой станционного смотрителя… Хотя что дочка, что не дочка — все равно…
Он попробовал сосредоточиться: кажется, намечался какой-то основательный пробел в его образовании. Игра, карты, масть…
— А у тебя забавные и милые замечания, — прищурившись и внимательно осмотрев мальчика-снегурочку, бросил Миша. Коньяк властно делал свое дело. — Только это не мои проблемы. Очень не мои… Никакая поэзия меня никогда еще не интересовала. Здесь я в пролете. По нулям!
— Почему? — нежно пропел Митенька.
Ответа Миша не нашел, да и искать ничего не хотелось. Приятно опустевшая голова к мыслям не располагала. Сомнительная ценность познания…
— Але, подруга, ты в отключке? — заботливо справился светлый мальчик.
Даша смотрела во все глаза. О чем ведет речь с такой дурной навязчивостью этот кукольный красавчик? А Даша? С кем она? Если… Нет, не может быть… Сиди и не возникай… В висок постучала слабая догадка тупой оживающей болью. Фиолетовая жуть… Абсурд! Не надо было пить… В его пьяную голову лезут несусветные глупости. Конкретики ему захотелось! Да в чем, собственно, можно подозревать Митеньку и Дашу? Она скользит от одного к другому целый вечер. Мишу попросту глючит.
Коньяк давно сделал свое волшебное дело: исчез постоянно сковывающий Каховского жесткий внутренний зажим, опустились всегда поднятые плечи, на время обмякли словно сведенные непроходящей судорогой пальцы. И как просто оказалось достичь неизведанного прежде, незнакомого блаженного состояния полной расслабленности и безмятежности, естественного человеческого покоя, когда не хочется ни о чем думать, не нужно ни о ком страдать, ничем терзаться! Вот она, та нормальная забота о самом себе, о которой говорил Митенька! Почему раньше Миша никогда не задумывался об этом? И вообще ни о чем… Душа давно бунтовала, пытаясь освободиться от жесткого давления чужой воли — смотри-ка, а воля, оказывается, тоже женского рода! И власть, и сила! Им вечно руководили, а он мечтал жить самостоятельно. Но не знал как. История его болезни… Хроника пикирующего бомбардировщика. Спокойствию светлого мальчика Миша сейчас завидовал даже больше, чем его красоте.
Миша автоматически глянул на фарфорового соседа и неожиданно вспомнил Фета. Бабушка читала:
— «В моей руке такое чудо — твоя рука…» Сухой остаток…
Прозвучало более чем иронически, но Митенька отнесся или захотел отнестись к цитате иначе. Похоже, он вообще иронии упорно сегодня не улавливал.
— Ты интеллигентный и эрудированный, — с уважением пропел он. — Мне нравятся именно такие. Не люблю грубых, бестактных и необразованных.
Интересно, а кто их любит?..
— Очень важно окружить себя в жизни людьми приятными, соответствующими твоим представлениям о настоящем человеке. Не о том, что у Полевого, а о том, что возле тебя. Простая истина.
Миша покосился на него. Звучит довольно искрение, но на редкость банально.
— Но прекрасные мечты на то и прекрасные, чтобы оставаться неосуществленными, — пробурчал он. — У меня, например, с друзьями дома не заладилось. Отнюдь. Ни с кем так и не получилось. Полный облом!
— Да ты ведь не старался их найти, роднулька! — воскликнул светлый мальчик. — Теперь все будет иначе, потому что за твою судьбу с этой минуты отвечаю я!
Вот счастье-то! Творец современности… Миша усмехнулся. Идиотизм… Укатайка… До сей поры за него пробовала отвечать лишь бабушка. А толку-то? Что может измениться с появлением и вмешательством Митеньки?
Голова опять разминулась с мыслями.
Благоглупости, подумал он. Что касается этой новой дружбы… И совершенно исключено… Потому что в дружбе всегда один смотрит чуть-чуть сверху вниз, а другой — снизу вверх. Один покровительствует, другой ему служит. Один великодушно принимает, другой радостно дает. А Миша не желал подчиняться и не умел командовать.
«Я подумаю об этом завтра, — сказал он себе. — Когда-никогда… По обстоятельствам».
А Митенька абсолютно искренне верил в то, что говорил, и сейчас почти торжествовал, держа в руках еще одну страдающую, нестойкую, а потому такую податливую душу. Именно о ней он думал прежде всего. Нет, ни к какому Мефистофелю он и близко не стоял. Все эти воланды — абсурд и литературщина. Сравнения не годятся. Перехлест!
— Дени! — капризно позвал вдруг мальчик-снегурочка.
— Бегу, Митенька! — тотчас ликующе откликнулся малыш из соседней комнаты и возник на пороге. — Не довольно ли вам пререкаться, не пора ли предаться любви? И кстати, выпить, парни, не желаете? На посошок?
И Миша вдруг вспомнил дурацкий троллейбус, который привез их сегодня сюда. В жизни не бывает ничего случайного. Она продумывает все до мелочей.
ГЛАВА 9
Вернувшись домой от Ильи, Миша сразу завалился спать. Склеившиеся точно пластилин веки он с трудом разодрал около двенадцати. Кое-как умылся и побрел на кухню. И тотчас нарвался на осуждающий, преисполненный самой строгой укоризны взгляд тети, постно поджавшей губы при его появлении, и широкую ухмылку дяди.
«Вот он мужик, и меня понимает», — подумал Миша. А женщины… Что с них толку? Бабушке тоже никогда ничего нельзя было рассказать. Про Ленку там, например… Бабушка… Почему он ей до сих пор не написал? Надо найти конверт… Едва Миша вспомнил о бабе Тане, как душа застонала, заплакала… Цыц! — грозно приказал ей Миша и шлепнулся на шикарную, как все в доме дяди, тяжелую резную табуретку из настоящего дерева.
Тетя молча поставила перед Мишей завтрак. Миша угрюмо и недовольно покосился на тарелки.
— He хочется? — хмыкнул дядя. И достал из холодильника пакет кефира.
— Нёма! — жалобно и неодобрительно вскрикнула тетя.
— Выпей! — Не отвечая жене, дядя налил полный стакан. — Это просто, как три рубля!
Миша послушно выпил. Кажется, немного полегчало.
— Голова болит? — участливо спросил дядя.
Миша кивнул и понурился.
— Бела, принеси, пожалуйста, спазмалгин, у нас есть, — попросил дядя.
