Приручить единорога (Странное предложение) - Джоансен Айрис (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

— Я так и знал, что найду тебя здесь, — мрачно произнес Сэнтин, появляясь в беседке. Смокинг по-прежнему сидел на нем безупречно, но волосы были взъерошены, а грудь тяжело вздымалась, словно он только что совершил пробежку. — Не будешь ли ты так добра объяснить мне, что это, черт возьми, на тебя нашло?

Жанна не ответила, и он осторожно приблизился и сел рядом с ней. В полутьме беседки Жанна видела, что он внимательно смотрит на нее, но впервые за все время их знакомства его близость не пробуждала в ней ощущения настороженности. Можно было подумать, что рядом с ней сидит не человек, не мужчина, а бесплотный призрак.

— Ты видел, какие у нее красные ногти? — Как кровь — всхлипнула она не в силах выкинуть из головы эту потрясшую ее картину.

— У кого? У Сильвии? — с ноткой нетерпения уточнил Сэнтин, и на лбу его появилась легкая морщинка. — Прости, но я не понимаю, при чем тут ее ногти. Конечно, на мой взгляд, они немного ярковаты, но тут уж ничего не поделаешь. Дамы в ее возрасте тяготеют к ярким краскам.

— «Что же осталось от мощи твоей?

Сила ушла, брат, из острых когтей…» — процитировала Жанна [2], и слезы потекли по ее лицу, а горло перехватило новой судорогой. — Они так красивы, но их осталось так мало! Джунгли без тигров уже не джунгли…

— И поэтому ты так расстроилась? — нахмурясь, спросил Сэнтин. — Потому что Сильвия Уотермен настолько дурно воспитана, чтобы щеголять в палантине из шкуры тигра?

— А ты представляешь, сколько тигров нужно убить, чтобы сшить такую накидку? — взволнованно спросила Жанна. — Чтобы так точно подогнать эти черные полосы и оранжево-красный мех? — Голос ее надломился. — Ты хоть знаешь, сколько вообще тигров осталось в мире?

— Боже мой, да ты, кажется, плачешь! — удивленно воскликнул Сэнтин и, протянув руку, бережно взял Жанну за подбородок и заставил приподнять голову, так что серебристый лунный свет заблестел в ее полных слез глазах и на мокрых щеках. — О, дьявол!

Он привлек ее к себе, и Жанна безвольно уткнулась лицом в его накрахмаленную сорочку. Теперь она слышала, как часто и хрипло он дышит, и как мерно стучит его сердце.

— О, дьявол! — повторил Сэнтин, и Жанне почудились, что в его голосе она слышит неподдельное отчаяние и странную беспомощность.

Сама не отдавая себе отчета в своих действиях, она обняла его обеими руками и покрепче прижалась лицом к его накрахмаленной манишке. От Сэнтина веяло такой несокрушимой надежностью и силой, что Жанна начала понемногу успокаиваться.

— Значит, эти шкуры привезли из Непала, — снова всхлипнула она, но уже без прежней горечи. — Неудивительно, что это заняло столько времени. В Непале находится самый большой тигровый заповедник в мире, и браконьерам приходится действовать очень осторожно, чтобы не попасться. Но у Гарри Уотермена было много денег… — Она потерлась щекой о грудь Сэнтина, не замечая, что его рубашка стала влажной от ее слез. — Он заплатил им столько, что они отважились на риск. Интересно, сколько он заплатил бы за большую бескрылую гагарку?

— Ты не могла бы перестать плакать? — глухо спросил Сэнтин и неловко погладил ее по спине своей большой рукой. — Черт, я этого не выдержу!

Его пальцы поднялись к затылку Жанны и стали осторожно разминать сведенные судорогой мышцы шеи.

— Кстати, сколько может стоить эта бескрылая гагарка?

— Нисколько, — ответила Жанна слабым надломленным голосом. — Это были крупные, медлительные птицы, немного похожие на пингвинов. В начале восемнадцатого века их убивали тысячами — ради их жира и ради яиц, которые считались деликатесом. Когда большая бескрылая гагарка стала редкостью и добывать ее в промышленных масштабах стало невозможно, в дело вмешались европейские коллекционеры. Музеи и любители платили бешеные деньги за тушки этих птиц, из которых можно было сделать чучело. Каждая шкурка, снятая по всем правилам, стоила сто крон, — огромные деньги по тем временам, но заработать эту сумму стало нелегко. Всюду, где отряды охотников когда-то убивали гагарок без счета, просто молотя дубинками по головам доверчивых птиц, от них остались одни лишь воспоминания. Только на маленьком островке Элди-Рок к северу от Исландии еще жили несколько пар бескрылых гагарок.

Но люди никак не оставляли их в покое. Агент, представлявший неизвестного европейского покупателя, предложил одному исландскому рыбаку по пятидесяти крон за каждую шкурку, и тот немедленно отправился в плавание, торопясь составить себе состояние… — Жанна с горечью улыбнулась. — Он и его спутники обшарили весь остров, но нашли только двух гагарок и придушили их. Шкуры они отвезли в Рейкьявик, чтобы получить причитающуюся награду, и никому не было никакого дела до того, что это были последние гагарки на Земле.

Жанна судорожно, со всхлипом вздохнула и ненадолго умолкла. Потом она сказала:

— Сотням видов живых существ угрожает сейчас поголовное истребление, и никому до этого по-прежнему нет дела. Похоже, людям совершенно все равно, а ведь удивительная красота дикой природы может навсегда исчезнуть.

— Тебе не все равно, — сказал Сэнтин и прижался губами к ее голове. — Я вижу, что тебе не все равно, — повторил он, сжимая в руке ее упругую шелковистую косу. — Черт побери, я этого не вынесу… Послушай, Жанна, неужели твоя бабушка не говорила тебе, что индейцы не плачут?

—Я ведь не рассказывала тебе, что только в этом году у нас в заповеднике окотилась самка гепарда? — спросила Жанна почти спокойно, хотя слезы продолжали катиться по ее лицу. — Она принесла двух очаровательных, пушистеньких, здоровеньких малышей. Ты не поверишь, но мы все были на седьмом небе от счастья. Обычно ведь гепарды не размножаются в неволе.

— Я этого не знал, — ответил Сэнтин с ноткой беспомощности и отчаяния в голосе. — Зато я знаю, что я не в силах больше видеть твоих слез. Скажи, что я могу для тебя сделать, чтобы ты перестала рыдать?

— Для меня? — слабо удивившись, переспросила Жанна и подняла голову, чтобы посмотреть на него. Ее широко расставленные карие глаза с припухшими веками казались глядевшему на нее Сэнтину беззащитными и доверчивыми, а мокрое от слез лицо способно было пробудить жалость даже в каменном сердце.

— Что ты имеешь в виду? Я не понимаю…

Сэнтин пробормотал невнятное, нетерпеливое проклятье и снова прижал ее голову к своей груди.

— Ради Бога, Жанна, не надо на меня так смотреть! Все должно быть по-другому… Проклятье, я никогда не испытывал ничего подобного. Ну, скажи, чего ты от меня хочешь?! — выкрикнул он с яростью и болью в голосе. — Хочешь, я разорю, уничтожу этого ублюдка Уотермена, чтобы навсегда отбить у него охоту делать своей дуре-жене такие идиотские подарки? Да я их обоих по миру пущу, если тебе станет от этого легче.

— Что? — Жанна выпрямилась и даже слегка оттолкнула Сэнтина, который все крепче прижимал ее к своей груди. — Ты этого не сделаешь, ведь правда?

Сэнтин улыбнулся такой мрачной улыбкой, что Жанна снова похолодела.

— Еще как сделаю, — сказал он решительно и опустил ей на плечи свои сильные руки. Он сжимал ее очень бережно, словно боялся сломать, а во взгляде его было нечто такое, отчего Жанна затрепетала.

— Мне плевать, что будет с Уотерменом. Если ты этого хочешь, я уничтожу его без малейшего колебания. Ну, что скажешь? Сделать мне это?

— Нет, конечно, нет! — воскликнула Жанна, потрясенно глядя на него. — Если я скажу «да», — пояснила она, когда на лице Сэнтина отразилось непонимание, — то я буду ничем не лучше их. Я буду виновата в чьем-то несчастье, а я этого не хочу…

Она прикусила губу.

— А почему ты хочешь сделать это для меня?

— Будь я проклят, если я знаю, — отозвался Сэнтин, слегка встряхивая ее плечи в такт своим словам. — Должно быть, я просто потерял голову, когда увидел тебя вчера. Почему мне не все равно, когда ты плачешь при виде шубы из меха какого-то паршивого тигра? Почему я чувствую твою боль как свою? Не знаю… Я, во всяком случае, не могу подобрать этому никакого объяснения. Я не хочу чувствовать ничего подобного. Я не хочу сострадать никому, пусть это даже будет заплаканная идеалистка с лучистыми карими глазами, которая не очерствела душой и которая плачет при виде чужой боли.