Пепел (СИ) - Килина Диана (первая книга .txt) 📗
ГЛАВА 16
Утром я просыпаюсь одна в палатке. Солнце пробивается сквозь плотную ткань, окрашивая ее в красный цвет. Я слышу, как трещат угли, и Эрик что–то насвистывает на улице. Я отодвигаю одеяла, приподнимаюсь, и открываю молнию на входе. Высунув голову, я нахожу своего спутника без рубашки, сидящим у костра. Утро выдалось солнечное и теплое. Он расслабленно сидит спиной ко мне на бревне, опираясь локтями о колени.
– Как твоя татуировка? Не жалеешь, что ее сделал? – говорю я, увидев надпись на лопатке.
– Ни капли. Она красивая, – поворачивается он, – Почему такой выбор? Именно эта фраза, и именно испанский?
– Мне кажется, она тебе подходит.
Я снимаю теплую толстовку из флиса, в которой мне стало жарко и поправляю футболку. Эрик не сводит с меня глаз, но его взгляд лишен похоти. Мне это нравится.
– Путь без сердца никогда не бывает радостным, – цитирует он великого эзотерика, – Надо было наколоть ее на лбу, чтобы вспоминать об этом каждый раз, как смотрюсь в зеркало.
– Тогда она тебе быстро надоела бы, – говорю я, вылезая из палатки и потягиваясь, – Жрать так хочется. Что там у нас есть?
– Булочки, сосиски, сыр и печенье, – произносит он, помахав булочкой с отрубями и откусывая от нее кусок.
– Я буду все, – говорю я, выхватывая булку у него изо рта, – Делись с ближним, – мычу я, и мы смеемся.
Эрик уже разложил наш импровизированный завтрак на складном столике, который я тоже прихватила из дома, и мы спокойно едим, что–то обсуждаем и много–много смеемся.
Потом мы сдуваем матрас, собираем его и палатку, грузим все в багажник и уезжаем. Он очень осторожно едет по лесной дороге, видимо, переживая за машину. Он так напрягается, что на его лбу выступили капельки пота.
Когда мы выезжаем на шоссе, он расслабленно опускает плечи и говорит:
– Включи какую–нибудь песню.
– Какую?
– Любую, я доверяю твоему вкусу, – спокойно говорит он, не отрываясь от дороги.
Я достаю мобильник, уже привычным жестом жму кнопку Bluetooth соединения с машиной. Ищу в плейлисте и нахожу один приятный трек. Включаю и смотрю на Эрика. Он узнает эту песню, и его губы приподнимаются в улыбке.
– Hurts. Хороший выбор, – он начинает подпевать, и я невольно улыбаюсь.
Ждал долго нужного момента
Чтобы сказать, как любил
Но пока все высказать пытался
Остался один
У него очень приятный голос, но совершенно нет слуха. Когда он поет по–английски, его обычный легкий эстонский акцент вообще не заметен. Не удивительно, что он не играет на рояле. Ему на ухо наступил не медведь, а слон. И все же, он поет, пусть и паршиво, но полностью расслабляется и поет. Я громко смеюсь, глядя на него, и подпеваю:
Под ливнем мы прощаемся
Уходишь ты, и рассыпаюсь я
Останься, останься
Всю жизнь тебя одну любил
Но нужных слов не находил
Останься, останься[2]
Мы целый день провели вместе. Пили кофе с заправки, потом пообедали в кафе, где Эрик пытался обсудить какой–то контракт, пока я бросалась в него картошкой фри, закинув ноги ему на колени. Он собирал эту картошку, и вставлял соломку мне между пальцев, показывая жестами, чтобы я не громко смеялась. Это было невозможно.
После обеда мы покатались на роликах, правда он все–таки упал и подвернул ногу, так что остаток пути мы просто шли босиком вдоль моря, разговаривая о всякой ерунде. Мы купили по хот–догу, а потом решили обменяться ими. Оказалось, что он ненавидит майонез, а я кроме него больше ничего не добавляю к сосиске. Мой хот–дог он жевал с болью в глазах. Впрочем, его месть была изящна – ведь он любит горчицу, и вдобавок запихнул к булке с сосиской все соусы, кроме сальсы. Я получила настоящее пищевое изнасилование, и отомстила ему ванильным мороженым, размазанным по его футболке.
Вечером мы переоделись, и добрались в бар. Я работала, Эрик сидел за стойкой, рассказывая мне истории из своего детства и травя анекдоты на пару с Русланом. Когда, почти в два ночи, он привез меня домой, я не чувствовала ни ног, ни рук; мой голос сел, а живот болел от постоянного смеха так, как будто я пол дня качала пресс без остановки.
– Дана, у меня в среду будет одно мероприятие, – начал Эрик, когда я уже собралась выходить из машины, – Я хотел бы тебя пригласить с собой.
– Вечеринка?
– Скорее презентация. Будет куча скучного народу, фальшивых улыбок и раздутого самомнения. В общем, мне нужен человек, с которым я не сойду с ума в этой атмосфере, – он робко улыбается, – Ну и трезвый водитель не помешает.
– Поняла. Форма одежды?
– Вечернее платье. Если нужно, я могу... – начинает он, но я перебиваю:
– Все в порядке. У меня есть походящий вариант. Тогда до среды?
– До среды, – пристально смотрит он на меня, – Я заеду в семь.
– Хорошо...
Я вылезаю из машины, и иду к подъезду. Потом оборачиваюсь, и машу ему рукой. Он улыбается в ответ и медленно отъезжает от моего дома.
Я долго думаю, а потом набираю Руслана. Наверняка, он еще в баре:
– Руся, помнишь мое красное платье?
– Это, которое с пуговицами? – устало спрашивает он, перестав греметь посудой на том конце провода.
– Да.
– Так это не платье, а комплект. Помню, конечно. Это был лучший твой наряд.
– Ты его продал?
– Нет, так и не решился, оно где–то лежит в кладовке дома. А что?
– Оно мне нужно.
ГЛАВА 17
С трудом застегнув последнюю жемчужную пуговицу, я пригладила рубашку–боди из красного полупрозрачного шелка и вздохнула.
Последний раз я надевала это платье (или комплект, как говорил Руслан, не суть) примерно шесть лет назад на Рождество. В тот год мы проводили его в кампании друзей, а не в семейном кругу как обычно. Я еще не знала, что беременна и очень удивлялась, почему боди сидело на мне не так, как во время примерки в магазине.
Я вздрогнула от воспоминаний, которые должны были быть приятными, но на деле это оказалось не так. Быстро заморгала глазами, и еще раз оглядела себя.
Сейчас оно сидит так, как надо. Если бы только не шрамы, покрывающие мои ноги.
Я натянула юбку в пол из такой же ткани и застегнула пояс. Неплохо. Татуировок почти не видно, правда рукава слишком тонкие и надпись на предплечье просвечивает. Надеюсь, это не смутит Эрика и его скучную кампанию.
Я взяла черные туфли с красной подошвой, единственную пару на каблуках, которую я позволила себе купить после аварии. Да, это Лабутены. Да, тысяча евро. Да, я потратила на них свою трехмесячную зарплату. Да, это того стоило. Черная кожа, вырезанная кружевом, плотно облегала мои ступни, а каблук придавал изящность моей хромой походке.
Еще раз взглянув на себя в зеркало, я довольно ухмыльнулась. Красный шелк покрывал меня с головы до ног, окутав, словно вуаль. Блузка–боди застегивалась на множество маленьких пуговиц, а юбка была широкой и летящей. Я подняла волосы и заколола их на затылке, выпустив один локон, и накрасила губы алой помадой, в тон платью.
Домофон прозвонил один раз, я сразу сняла трубку и распахнула дверь. Прошла в спальню в поисках сумочки, которая валялась под кучей косметики и нижнего белья. Я никак не могла подобрать что–то соответствующее. В итоге пришлось остановиться на бесшовном комплекте телесного цвета, все остальное предательски просвечивало сквозь красную ткань.
Я услышала шаги в гостиной и мелодичный голос Эрика:
– Ты готова?
Не отвечая, я вышла и уставилась прямо на него. Он замер от удивления и раскрыл рот от того же.
– Я знаю, футболки мне идут больше, – я постаралась пошутить и снять напряжение
– Чтоб я сдох, – прошептал он, — Красное платье...
– Дыши, Эрик. Это всего лишь платье, – я прошла мимо него к столику в коридоре и сложила в сумочку телефон, наушники и ключи. – Ты идешь?
Он вышел вместе со мной, позволив мне захлопнуть дверь. Я давно поставила автоматический замок, чтобы не возиться с ключами, когда ухожу. Предательские пальцы частенько меня подводили, и я роняла связку. Дверь послушно щелкнула, я дернула ручку – закрыто.
