Отказ - Камфорт Бонни (книга регистрации txt) 📗

Умберто убрал с моего лица прядь волос и легко поцеловал меня в ухо.

– Спокойной ночи, – сказал он.

– Все было великолепно, – прошептала я.

И подумала: «Как же хорошо ты знаешь женщин». Он задышал глубоко и спокойно, а я еще долго не могла уснуть.

12

Как какая-нибудь школьница, я рассказала Валери все подробности происшедшего. Я начала каждое утро брить волосы на ногах, на случай, если Умберто останется на ночь. Иногда во время работы с пациентом я вдруг вспоминала, как он всем телом прижимался ко мне.

Я призналась Умберто, что во время работы все время боюсь совершить какую-нибудь ошибку, а он рассказал, что в его ресторане никак не могут справиться с проблемой тараканов. Я начала привыкать к тому, что рядом со мной человек из другой страны.

За короткое время он стал центром моей жизни.

Ну а Ник создавал все больше проблем.

– После нашего последнего сеанса вы приснились мне, – сказал он при нашей очередной встречи.

Он был возбужден. Сначала, перекинув ногу через поручень кресла, покачивал ею, потом начал ходить по кабинету, потом встал у стены и стал раскачиваться.

– На вас было только белое платьице с лифом на бретельках. Вы заговорили со мной, но вдруг превратились в сидящую на камне русалку. Эти русалки, как сирены, заманивают и соблазняют рыбаков, а потом те гибнут. Я попытался бежать, но понял, что я – в воде. И как я ни старался бежать, я понял, что не могу двинуться с места. Меня охватила паника, и я начал тонуть. Проснулся я от собственного крика.

Я подождала.

– Думаю, что мне становится хуже. Я к вам пришел, чтобы избавиться от этих кошмаров, а вместо этого теперь и вы присутствуете в них.

– Думаю, что вы чувствуете это по отношению к любой женщине, которая вам нужна.

Он подошел к окну и отколупнул кусочек краски с подоконника.

– Уже давно я узнал, – сказал он, глядя в окно, – что я никому не могу доверять.

– Какие у вас ассоциации с таким платьем?

– Мама обычно ходила в таком по дому. Я мог видеть треугольничек ее груди.

– Что вы думаете об этом сновидении? Он вернулся на диван.

– Что вы меня интересуете.

– Думаю, что сексуальный элемент в этом сновидении вторичен, – быстро сказала я. – Это просто прикрытие. На самом деле вы чувствуете страх, что не можете доверять мне, что я, как проститутка, иду на все ради денег, или что я сирена.

– Я хочу вам доверять, – сказал он более мягким голосом. – Но при вас у меня нет никаких мыслей. Потом, дома, я думаю о вещах, которые следовало бы рассказать вам.

– Ваше подсознание защищает вас от контакта со мной тем, что лишает мыслей в моем присутствии.

Он опять задвигался, он размахивал руками и шагал по комнате. Он напомнил мне моего отца: атлетического сложения, мускулистый, рукава белой рубашки завернуты и обнажают загорелую кожу. У него был неправильный прикус, поэтому он плохо произносил звук «с»; почему-то это было приятно.

– Но какой смысл в том, чтобы устанавливать с вами более тесный контакт? – сердито спросил он. – Не могу же я на вас рассчитывать? Когда вы действительно мне понадобитесь, вас не будет. Конечно, я могу видеть вас в течение часа в любой день, если только у меня есть сто пятьдесят долларов, но это не означает, что я могу на вас рассчитывать.

– Ник, те самые ограничения, которые существуют в наших отношениях, и позволяют осуществлять лечение. Здесь вы можете говорить все, потому что за этим ничего не последует. Если бы мы встретились за пределами этого кабинета, мы бы не смогли продолжать лечение.

Он встал, засунул руки в карманы и повернулся, чтобы уходить.

– Как вы можете говорить о том, чтобы стать более близкими за два часа в неделю? Это смешно! Это бессмысленно. Кроме того, я считаю, что я вам нравлюсь гораздо больше, чем вы показываете, хотя вы и не допускаете этой мысли.

Он был почти прав: когда я была с ним, мне иногда приходили в голову сексуальные мысли о нем, хотя я была влюблена в Умберто. В Нике была притягательная энергия, и это очень возбуждало. Его дерзость, его вызывающее поведение имели сексуальную подоплеку.

Но сама мысль о том, чтобы перешагнуть границы психотерапевтического лечения претила мне. У большинства пациентов бывают сексуальные фантазии об их психотерапевтах, и у самих психотерапевтов бывают мимолетные сексуальные фантазии об их пациентах. Их надо анализировать и сдерживать, а использовать желания пациентов значило совершить профессиональное преступление, причем безрассудное.

На следующие два сеанса Ник приходил поздно, а потом пытался задержаться на десять минут, чтобы компенсировать свое опоздание. Я отказалась продлевать сеансы, и по этому поводу мы спорили как-то почти час.

Я сказала:

– Есть причина того, что вы не смогли добраться вовремя?

– Транспорт! Разве вы не знаете, какой транспорт в Лос-Анджелесе?

– А может, и кое-что посерьезней? Возможно, это ваше беспокойство по поводу встречи со мной?

Лицо его потемнело, и он резко произнес:

– Почему вы так самоуверенны? У вас есть ответ на все, что я говорю. Ваше мышление напоминает религию фундаменталистов. Вы непробиваемы.

Я попыталась не реагировать на его нападки. Конечно, он боролся за право управления мною и поэтому бросал мне вызов нарушением временных границ. Но, возможно, он также боялся, что мои ответы будут не такими, как он ожидал. А я, может быть, действительно проявляла в своих действиях излишнюю самоуверенность. Больше, чем обычно, я придерживалась формальных правил психотерапии, потому что он изо всех сил пытался их нарушить. Но так ли уж важно, если я уступлю ему эти пять минут?

Я откинула со щеки волосы.

– Конечно, у меня есть недостатки, и у меня своя система работы, но давайте лучше поговорим о том, почему это вас так сердит.

– Вы так сильны и могущественны…

– И даю вам понять, что вы слабый и бессильный?

– Вот видите? Об этом я и говорю. Что бы я ни сказал, на все у вас есть своя теория, везде вы ищите скрытый смысл. И это не более, чем голая теория.

– Итак, по отношению к вам я не проявила никакого творческого мышления? Просто поставила под вас книжные законы и выдала готовые ответы?

Он встал, снял пиджак и бросил его на диван рядом с собой, потом опять сел.

– Может быть, нет. Но почему вы так уверены, что ваш способ психотерапии для меня подходит? Откуда вы знаете, что мне от этого не станет хуже?

Он был испуган. Мне следовало сразу это разглядеть, но я была слишком поглощена своими личными делами.

– Я не могу предсказать результата, – сказала я. – Он зависит от того, сможете ли вы мне доверять, и смогу ли я вас понять. Я не могу гарантировать, что вам не будет хуже, хотя и считаю, что понимать самого себя – это только на пользу. Это часть моей так называемой непробиваемой системы.

Я мило улыбнулась, чтобы показать, что я на самом деле желаю ему только добра.

Его плечи опустились, он опустил руки.

– Я для вас только случай из практики?

– Разве что-то позволило вам сделать такой вывод? Он выглядел как подросток, которого мать застала за чтением порнографической литературы.

– Я видел текст ваших лекций в Калифорнийском университете. «Расстройства пищеварительного тракта как следствие «нарциссизма». Там описывались случаи из практики.

О Боже! У пациентов бывают превратные представления о некоторых вещах. Почему он в самом начале не сказал мне об этом?

– Вы это увидели и сделали вывод, что я вижу в своих пациентах только случаи из практики, а не реальных людей, о которых забочусь?

– Да.

– Еще что-нибудь в моем поведении вызвало у вас такие чувства?

– Иногда я вижу, как предыдущий пациент уходит, и лампочка на стене сигнализирует, что вы ждете следующего. Это все равно, что быть на ленте конвейера.

– Вы имеете в виду, что ничем не выделяетесь среди остальных?

– Верно.

– Вы и в семье ведь ничем не выделялись. Такое у вас было ощущение?