Одна беременность на двоих (СИ) - Горышина Ольга (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Кто-нибудь на время посмотрел? — вдруг прорвался через радостный женский смех вопрос доктора.
Медсёстры замолчали. Все уставились на часы.
— Три пятьдесят три всех устроит? — откинул пару минут доктор.
Все закивали. Аманда тоже.
— Кейти, фотоаппарат, — простонала она, и я ринулась к сумке. Только бы не уронить его, только бы не уронить. Навела объектив и поняла, что не включила аппарат. Наконец сделала снимок, первый, второй, третий, пока медсестра не постучала мне по плечу, желая забрать фотоаппарат. Доктор протянул ножницы. Я схватила их, даже не поняв, что мне предстоит.
— Ты будешь резать? — прежним мягким голосом спросил доктор, и я кивнула, почувствовав, как лёгкие ножницы гирей оттянули руку.
Я с трудом поднесла их к железному зажиму, передавившему пуповину. Скрученные водоросли, Раз, два, три… Как их перерезать? И где… Я подняла глаза на доктора.
— Что? — спросил он. — Режь.
Я вновь взглянула на пуповину и ниже.
— Где? — я забыла все слова и лишь облизывала губы.
— Режь прямо здесь.
— Это же не мальчик?
— Конечно, это не мальчик, — рассмеялся доктор.
Я подняла глаза на него, перевела взгляд на Аманду.
— Что, Кейти? — выдохнула та.
— У тебя дочка, — едва выговорила я.
Аманда промолчала.
— По УЗИ был мальчик? — переспросила незнакомая медсестра. — Ну бывает. Не расстраивайся. Сына ещё родишь. А девочек в наших краях мало.
— Девочка? — выдохнула Аманда. — Кейти, это правда?
Я кивнула и хотела снова сказать «это девочка», но доктор перебил меня:
— Режь уже наконец!
Водоросли не поддались сразу. Лишь одна за другой, и наконец я выронила ножницы в подставленные медсестрой ладони. Она вернула мне фотоаппарат. Другая понесла ребёнка на весы под лампу. Восемь фунтов и шесть унций. Ничего себе! Я сделала снимок. Один, второй, пока малышку не вернули маме. Тогда я навела объектив на лицо Аманды. В фокусе оказались её слёзы и покрасневшие глаза. Но через секунду она вновь глядела на дочь, наскоро завёрнутую в пеленку с голубыми мишками. Они у них одинаковые? Или только для мальчиков такие? Малышка секунду смотрела в глаза мамы, и я успела поймать два тёмно-синих огромных шара. Потом уже сморщенный носик дёрнулся в сторону, и медсестра отвела от соска пальцы Аманды, помогая малышке взять грудь.
Я сделала ещё пару снимков и отступила от кровати, чувствуя, что в моём носу не хватает больше места для слёз которые я втягивала. Медсестра тем временем отнесла в сторону таз с пуповиной и плацентой, будто мясник, и доктор наконец скинул перчатки.
Медсестра тронула меня за плечо:
— Я сделала на телефон пару фотографий в первые минуты. Скажи свой электронный адрес, и я при тебе удалю их со своего телефона.
Малышка в крови, сморщенная, орущая… Я пропустила этот момент. Где я была? В каком измерении? И где нахожусь сейчас?
Глава семьдесят шестая "Первый день втроём"
Дрожащей рукой я нажала на кнопку и под уже до боли знакомую музыку отступила от медсестры. Сейчас кто-то с той же надеждой слушает эту трель, что и мы с Амандой несколько часов назад. А мне бы дождаться, чтобы малышка наконец устала плакать, если это вообще возможно… Фотоаппарат больно ударил по животу, заставив вздрогнуть всем телом, или же в детской комнате было холоднее, чем в родильной палате. А, может, и мои гормоны куда-то поскакали после чужих родов.
Малышку давно обтёрли мокрыми губками, сделали прививки, надели подгузник и запеленали. С пелёнки глядели всё те же голубые мишки. А вот белые вязаные шапочки были разных цветов, но я, вместо розового помпона, взяла всё же зелёный.
— Сама повезёшь люльку или я? — спросила медсестра, прикрывая ребёнка второй пелёнкой.
Я замотала головой. Не хотелось даже касаться стеклянной кроватки. От детского крика хотелось заткнуть уши, как от включенных в магазине детских игрушек. Почему она так долго плачет? Ей больно, холодно, голодно? И где медсёстрам раздают безразличие? Мне бы взять хотя бы фунт на предстоящую неделю!
Однако только медсестра выкатила люльку в коридор, малышка тут же замолчала. Будто сирену выключили. Она спала! И не проснулась даже в палате. Медсёстры перекинулись друг с другом тихими фразами и оставили нас вдвоём. Вернее уже втроём. Как привыкнуть к этому? Как?
— Я позвонила матери, — сказала Аманда.
И я даже не успела спросить, почему?
— Мне так хотелось рассказать хоть кому-то, что у меня дочка, но будить людей в пять утра…
Часы показывали без четверти шесть. Аманда протянула мне телефон с просьбой сфотографировать ребёнка. Я не взяла.
— Она же только что уснула. Не надо. Разбудим!
— Пожалуйста. Она не проснётся. Ну, пожалуйста! Мама ждёт. Я обещала.
Аманда впервые назвала мать мамой. Я схватила телефон. Отключила вспышку. Нажала на кнопку. Аманда принялась набирать сообщение, а я привалилась к стене, чувствуя себя лишней. Мне действительно лучше не подходить сейчас к Аманде, потому что дезодорант не прошёл проверку.
— Как думаешь, мне можно здесь в душ? — спросила я, когда Аманда наконец подняла глаза от телефона.
Она пожала плечами, и я, поспешив воспользоваться молчаливым согласием, схватила так и оставшееся лежать в сумке розовое полотенце и свой рюкзак. Ванда твердила про душ во время схваток. Она что, ничего не слышала про датчики?
Я подставила лицо под холодные струи, пытаясь остыть — даже голова вспотела, и волосы поблагодарят меня даже за гель для тела, пусть потом я и вырву пару клоков, пытаясь расчесаться. Да разве сейчас это важно! Я буду чистой, чистой, чистой! Только слишком скоро сквозь шум бегущей воды прорвался хлопок двери и суетливые шаги. Я поспешила повернуть кран и вытереть насухо оставшуюся на теле пену. Сушить подмышки времени не осталось, и, наплевав на белые разводы, я натянула свежую футболку, оставив на голове полотенце — не стоило мочить единственную одежду.
В палате суетилась одна Джоди — измеряла Аманде давление, пока та уплетала сэндвич. Как раз тот самый, от которого я по дурости отказалось. Живот возмутился, к счастью, не слишком громко. И вот дверь снова распахнулась — другая медсестра вкатила кресло-каталку. Джоди тут же нагнулась к кровати и вытащила из-под одеяла надутую перчатку. Её содержимое осталось для меня тайной, потому что Джоди бросила перчатку в раковину, чтобы с пустыми руками вернуться к кровати и помочь Аманде подняться и сделать пару шагов до кресла.
Я по стойке смирно простояла всё время у двери в туалет, пока меня не попросили собрать вещи. Мой рюкзак уже был в руках, а у сумки Аманды оставалось только молнию застегнуть, потому что, вынимая полотенце, я запихнула на самое дно скомканную одежду, в которой Аманда приехала в госпиталь. Штаны мокрые, хоть выжимай, и надо не забыть дома первым делом кинуть их в стирку. Вместе с моей футболкой, для которой придётся, наверное, запускать дополнительный цикл.
Мы паровозиком покинули палату: первой выкатили люльку, потом Аманду, процессию замыкала я с сумками. Остальные медсёстры выстроились в коридоре, чтобы поздравить Аманду и ободряюще мне улыбнуться. На этот раз я сумела ответить им улыбкой. И Аманда улыбалась, будто пару часов назад не корчилась от боли у них на руках.
В новой палате кровать и кресло со столиком в углу. Только нет полумрака, потому что жалюзи подняты, и за окном рассвет. На стенах цветочки, и у местной медсестры на халате тоже. Картину портила лишь капельница у кровати, но я надеялась, что в ней не появится очередной пакетик чего-нибудь страшного. Но пока новая медсестра держала в руках лишь перчатку. Теперь я знала, что в ней — лёд. Она положила его Аманде на живот и прикрыла её одеялом. Потом указала на прикреплённый к стене плакат и попросила оценить нынешнюю боль по десятибалльной шкале, чтобы лучше подобрать дозу ибупрофена. Аманда отказалась от обезболивающего. Снова решила терпеть? Её право. А я уже валилась с ног и тайком поглядывала на кресло, жаждая скорейшего ухода всего медицинского персонала.
