Не влюбляйтесь в негодяев (СИ) - Эрос Эви (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Он вышел из машины, выбросил сигарету в снег и подошёл к собаке. Та подняла вверх испачканную чем-то морду, вгляделась в незнакомого человека.
Дворняжка. Мелкая, но не щенок. Глаза тёмные, шерсть непонятно какая — бежевая, что ли? Ошейника нет.
Макс сел на корточки, и собака заскулила, повалилась на бок, подставляя пузо. Только больная лапка лежала неестественно, безжизненно.
— Дурочка ты, — сказал Юрьевский беззлобно. — Если каждому пузо подставлять, кто угодно сможет ударить. Я предпочитаю сразу кусаться.
Но пузо Макс всё же почесал.
А потом взял псину на руки, прижал к себе и пошёл обратно к машине.
Он с детства не мог пройти мимо покалеченного животного, поэтому дома у них с мамой постоянно жили собаки, кошки и даже мыши. Мама думала, что Макс станет ветеринаром, но оказалось, что Юрьевский способен только жалеть и отвозить к специалистам — сам он даже уколы не мог делать.
Потом мамы не стало, и животные тоже постепенно поумирали. Новых Макс не заводил — когда ты постоянно на работе, заводить питомца — только мучить его.
Но пройти мимо несчастного голодного котёнка или раненой собаки по-прежнему не получалось. Словно внутри большого и циничного Юрьевского до сих пор жил маленький и очень добрый Макс, который учился на одни пятёрки и умел любить. По-настоящему умел — всем сердцем.
Пока это самое сердце ему не выдрали двое самых близких людей.
Его невеста… и родной брат.
Мне показалось, что Макс забрал с собой моё дыхание.
Я не могла вздохнуть. Стояла, хлопала ртом, как рыба, и не могла. Будто кто-то перетянул лёгкие железным обручем.
С чего он так взбесился? Почему вдруг начал называть меня шлюхой? Да, в последнее время я веду себя не слишком целомудренно, но кто он такой, чтобы меня осуждать?!
Я сама не понимала, что со мной. С одной стороны, меня разрывало на части от желания забыть обо всём, что случилось, и о Максе тоже. А с другой…
Мне не хотелось, чтобы он так обо мне думал. Не хотелось — и всё тут.
Глупое, до ужаса детское желание доказать, что я лучше, чем обо мне думают. Как будто мне не двадцать шесть, а шесть. Ну максимум шестнадцать.
Что тебе до его мнения, Света? Не надо вообще больше разговаривать с Юрьевским ни о чём, кроме работы. И уж тем более — трахаться.
Хватит. Пора жить дальше.
И никаких мужиков. Не знаю, как насчёт женщин-шлюх, а вот то, что все мужики — дебилы, это точно.
Моя злость и обида не утихли даже к понедельнику. Наоборот — разгорелись, как костёр, в который всё время подбрасывают дрова.
Поначалу я не поняла, но потом всё же сообразила: Юрьевский посчитал, что я не просто прощу мужа, а позволю ему вернуться. От осознания его образа мыслей стало ещё обиднее.
Совсем, что ли, сдурел? Как он мог вообще такое подумать?!
Хотелось орать и швыряться в Макса кружками. Что за странные выводы? Да ещё и сразу оскорбления! Можно ведь было сначала уточнить, а не называть сразу шлюхой!
В общем, все мысли в моей голове утром в понедельник заканчивались восклицательным знаком. Иногда даже не одним…
В результате на предобеденную встречу с америкосами я пришла дико злой. Утром надела шикарное чёрное платье, жемчужные бусы, накрасилась. Выглядела я великолепно, если бы не выражение глаз. Как выразилась Варя, моя соседка по рабочему месту: «У тебя сегодня взгляд серийного убийцы».
Не знаю насчёт серийного, но одного конкретного человека я бы укокошила…
На этот раз мы с Мишиным должны были представлять американцам всякие дизайнерские штучки. Русскоязычный логотип, макет сайта, отрисованную раскадровку рекламного ролика по утверждённому сценарию. Обычные рабочие моменты…
И опять на встречу припёрся Юрьевский. Я изо всех сил сжала папку с эскизами, когда он вошёл в переговорную в сопровождении улыбающихся американцев и с ног до головы толерантного Мишина.
Держись, Светка. Если ты сейчас запустишь эту папку Максу в голову, плакала твоя премия.
Но дело не только в ней. Я никогда в жизни не стала бы подставлять Сергея, которому была обязана своей карьерой и большой зарплатой.
Поэтому я предельно вежливо поздоровалась со всеми и начала презентацию.
Сперва показала раскадровку, америкосы глубокомысленно покивали, поохали. По макету сайта высказались, чуть покритиковали, но в пределах разумного. Макс всё это время смотрел на меня бесстрастным и совершенно чужим взглядом. Будто это не он два дня назад имел меня до потери сознания. А потом назвал шлюхой.
После макета сайта настала очередь русскоязычного логотипа «Эдельвейс»…
Наш дизайнер нарисовала пять вариантов, но все они были похожи один на другой и на мой скромный взгляд слабоваты. Мы с Мишиным долго думали, показывать ли их америкосам, но всё же решили показать. Вдруг им понравится?
Четыре из пяти логотипов по-разному обыгрывали название фирмы — цветочки, горы, солнце и чуть ли не козочки с лыжниками. И только пятый был графичным и очень современным, но… он скорее подходил для производителей мотоциклов, а не косметики.
Американцы задумчиво, но не гася своих улыбок, рассматривали эскизы. Я пыталась дипломатично подвести их мысли, что всё не так уж плохо, когда Сергей вдруг спросил у Юрьевского:
— А ты что думаешь, Макс?
У меня моментально пересохло в горле.
Генеральный взял в руки листок с эскизами логотипов, помолчал несколько секунд, разглядывая рисунки, поднял глаза на меня.
И меня вновь кольнуло обидой. Нет, даже не кольнуло — меня этой обидой шарахнуло, как дубиной по башке… Невыносимо было видеть эти стальные глаза, эту седую прядь, эти тонкие губы.
Почему я так на него обижена? Совершенно ведь чужой человек, совсем чужой. Какая разница, что он обо мне думает?
Света, тебе должно быть безразлично, всё равно.
Почему тебе не всё равно? Почему?!
— Логотипы неплохие. Но я вижу здесь проблему в несоответствии со всей остальной частью рекламной компании. Рекламный ролик чувственный, вызывающий, сайт яркий и острый. А логотипы по сравнению с вышеперечисленным смотрятся бледновато. Надо что-то такое же чувственное. Пусть будет неяркое, эдельвейс цветок нежный, и для контраста хорошо. Но чувственно и оригинально должно быть обязательно.
Сказал — как отрезал.
Стало ещё обиднее. И вроде всё правильно, и по делу, да я и сама так считаю — а обидно.
Словно он меня не только шлюхой, но и плохим специалистом считает, который его клиентам туфту подсовывает…
Света… ну что за детский сад?!
Сергей пытался сгладить углы после монолога Юрьевского, и я решила, что обижаться буду потом. Перехватила инициативу, уверила, что мы обязательно всё доработаем, даже предложила пару вариантов по улучшению дизайна, которые американцам понравились.
Но в итоге, когда клиенты засобирались, чтобы уходить, я чувствовала себя не только выжатой, как лимон, но и дико злой. Наверное, именно поэтому, как только американцы вышли из переговорной, я крикнула в спину уже почти вышедшему вслед за ними Юрьевскому:
— Максим Иванович, вы не могли бы задержаться?
Он обернулся, посмотрел на меня немного удивлённо, но кивнул. Закрыл дверь и подошёл ближе.
— Я слушаю.
— Вы специально? — спросила я, стискивая папку с эскизами. Только бы не треснуть… не треснуть… не треснуть!
— Что специально? — взгляд Юрьевского стал ещё более удивлённым.
— А вот это всё. Ваш монолог по поводу логотипов. Чего вы добивались? Хотели показать американцам, что им достался плохой менеджер, который готов втюхать им любое дерьмо?
— Света, — Макс перебил меня весьма раздражённым тоном, — ещё одно слово, и я тебя действительно уволю. И никакой Мишин не спасёт. Ты как со мной разговариваешь?
Я с силой захлопнула рот, клацнув зубами, как щелкунчик.
В глазах всё расплывалось…
— И даже не вздумай плакать. Вы, женщины, так всегда — чуть что, сразу в слёзы, чтобы мужики перед вами плясали и пылинки сдували. Хватит придумывать глупости. Сергей задал вопрос — я ответил то, что думал. Без всяких подводных камней. А теперь я, с твоего разрешения, пойду.
