Камни в холодной воде (СИ) - Оплачко Светлана "Sиничка" (книги полностью бесплатно txt) 📗
— Вы можете уехать следующим рейсом, — заметила она. — Четыре дня уж потерпите.
— Это терпеть невозможно, — заметил Эдик. — Вчера Ильинский ругался, что землеройка сидит себе, и никто ничего с ней не делает.
— На Лизоньку бы лучше поругался — для разнообразия, — бросила Лия, начиная сворачивать спальный мешок. — А то ведь она спит до обеда — непорядок.
— Нам запрещено её будить, — пожал плечами Андрей.
— Ну конечно, — фыркнула Лия. — Она же смотрит в микроскоп.
— Это кто такую глупость сказал? — Андрей даже приподнялся на локтях. От резкого движения его рыжие волосы беспорядочно упали на лоб.
— Догадайся, — усмехнулась Лия.
— Всё, я спать. — Борисов перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. — Полку полудурков прибыло, — донеслось до Лии глухое бормотание.
— Я хотела сказать то же самое. — Она оставила спальник и присела на край кровати. — Ещё тогда, во время преферанса.
Её вдруг осенило. Получается, она сделала в тот день целых два предсказания.
— Ну да, — словно в ответ на её мысли произнёс Андрей, приподнимая голову. — Девочка же была в итоге голой. Хоть и не танцевала на столе. Хотя…
— …откуда нам знать, — закончил за него Эдик.
— Да идите вы, — буркнула Лия, вставая и снова принимаясь за спальник. — Тошно-то как от всего этого!
Спальник вновь раскрутился, и от этого стало совсем грустно. Как будто «Тайга» не хотела отпускать её, цепляясь за самые ничтожные возможности, которые могли бы остановить Лию. Увы, стационар не мог сделать главного — вернуть ей прежнего Ильинского.
— Давай, помогу. — Андрей слез с нар и быстро свернул спальный мешок.
Обрадованная Лия подставила чехол, и спальник присоединился к уже собранному походному рюкзаку.
— Может, вам мешок всё же оставить? — с сомнением произнесла Лия. — Ночи-то холодные.
— Мы будет греться друг о друга, — томно вздохнул Андрей и картинно обнял Эдика, который расплылся в улыбке, давясь хохотом.
Лия прыснула со смеху — она давно не веселилась. Оставлять ребят, конечно, не хотелось, но видеть Ильинского каждый день было выше её сил. С Эдиком и Андреем она попрощалась, когда они вышли из домика. Мальчики направились на кухню, чтобы поставить на огонь кастрюлю с водой — кушать всё же хотелось, а Лия отправилась к дяде Паше — с Горским она была намерена нормально, по-человечески, попрощаться.
***
В домике дяди Паши было жарко натоплено, и очки у Лии тут же запотели — на улице было прохладно, несмотря на то, что солнечные лучи довольно уверенно разгоняли рваные серые облака. В углу единственной комнаты бормотал телевизор, работавший от аккумуляторов, а сам Горский поприветствовал Лию своей дежурной фразой:
— По соточке?
— Нет, дядь Паш, вы же знаете, что я не буду, — усмехнулась Лия, присаживаясь в глубокое продавленное кресло и протирая краем рубашки очки.
— Вот поэтому и предлагаю, — ворчливо ответил Горский, но в глазах у него плясали весёлые огоньки. — Тогда я выпью, а ты закуси за меня! — он щедро плеснул в мутную старую рюмку разведённого спирта.
Лия улыбнулась и взяла со стола одну из конфет, которые яркими пятнами шуршащей обёртки выделялись на общем простом, слегка неряшливом фоне домика сторожа, который, судя по всему, опохмелялся и сегодня опять собирался пить.
— Дядя Паша, — Лия окликнула Горского, который, выпив и радостно поморщившись, увлечённо чистил сеть для ловли рыбы, выбирая из неё остатки засохшей чешуи. Он хотел вечером поставить её в затоне. — Я уезжаю домой. Пришла, вот, сказать — до свидания.
Прощайте навсегда.
— Собралась, так собралась, — ответил Горский, прекращая своё занятие и поднимая на Лию взгляд тёмно-карих глаз, в которых одинаково могли читаться недовольство и веселье. — Когда вернёшься-то?
— Наверное, никогда. — В этот момент Лие стало грустно — Горский, что ни говори, был хорошим дядькой. Обидно будет больше никогда с ним не встретиться.
— Борисыч знает? — с подозрением спросил дядя Паша.
— Да.
Лие вдруг стало неловко — как будто она делала что-то плохое. На самой границе сознания билась мысль, что она не должна так поступать.
— Теперь понятно, почему он расстроенный ходит, — казалось, Горский сказал это больше себе, чем Лие, но слова неприятно кольнули, будто напоминали о том, что и Ильинский может что-то чувствовать. — А, вообще, не загадывай, Лилька, — дядя Паша усмехнулся в усы, — мало ли, что может случиться. В глаза мне! — он засмеялся и небрежно стукнул кулаком по деревянной лавке, на которой лежала сеть.
Лия не знала, что и как сейчас с Ильинским, после утреннего обхода она его больше не видела, а искать не хотелось — что толку? Только тратить силы — душевные и физические, которые и так были на исходе.
Лия подняла на Горского взгляд, понимая, сколько всего он сейчас в нём увидит.
— Ну, мне пора, — сказала она и закусила губу, — Корнев уже приплыл — я слышала звук мотора.
— Да дядя Витя ваш ещё два часа провозится! — воскликнул Горский. — Ну, так и быть — езжай.
Он встал со стула, на котором сидел до этого и, вытерев пахнущие рыбой руки о лежавшее рядом полотенце, обнял Лию, дружески похлопав по спине, отчего у неё перехватило дыхание — силы Горскому было не занимать.
«Как легко бы он забрал у меня карабин», — подумала Лия, заводя руку назад и потирая спину.
— Ну, всё, Лилька, — Горский снова взялся за сеть, — канай отсюда!
Лия усмехнулась и, погладив напоследок Тёмку, вышла из домика сторожа.
***
— Предупредила Ильинского? — спросил Малиновский, когда Лия спустилась по земляной лестнице, выкопанной в стенке обрыва, на берег к причалу, где её уже ждал Корнев, закутавшийся в толстую фуфайку — на реке было холодно. Рядом стоял чем-то недовольный Саша. Впрочем, недоволен он был постоянно.
— Да, — коротко ответила Лия. — А что?
— Когда я с ним прощался, он выглядел как-то кисло.
— Мне всё равно. — Она не хотела сейчас говорить о Вадиме Борисовиче. Только не на причале и не с Малиновским.
— Как знаешь. — И Малиновский вернулся к погрузке вещей — двух рюкзаков — его и Лии, а также канистр для бензина — на стационаре заканчивалось горючее.
Лия вдруг вспомнила, как Саша, когда только-только стал заведующим «Тайгой», порывался всё здесь сжечь — ему не хотелось возиться со студентами и практиками. Лазарева криво усмехнулась собственным мыслям:
«Лучше бы он всё здесь спалил дотла».
И тут же одёрнула себя, обругав за подобные мысли — «Тайга» была не виновата в том, что Ильинский скурвился.
— Саша, — позвал дядя Витя. Шипящие у него отчаянно свистели. — Отвяжи, пожалуйста, лодку.
Малиновский пожал плечами и, проверив ещё раз, хорошо ли легли в «багажник» его вещи, прошёл к зарослям ив, ветви которых почти касались воды, и отвязал от ствола одной из них тонкую цепь.
— Вот спасибо, — поблагодарил Корнев. — Сложи её на нос лодки.
С тихим позвякиванием цепь легла на деревянный нос, иногда особенно звонко постукивая о металлические полоски обшивки по краям.
Сегодня этот звук показался Лие особенно печальным.
Небольшой причал, сколоченный из трёх узких досок, закреплённых рейками, поскрипывал под ногами, когда Лия шла по нему к лодке. Она не оборачивалась — если мальчики и пришли, то стояли слишком далеко и высоко, чтобы она их видела. К тому же они уже попрощались.
«Если я обернусь, то пропаду», — неточные, подёрнутые туманом воспоминаний, слова Дейнерис Таргариен¹, которую Лия никогда не любила, вдруг всплыли в памяти. Сейчас они были как никогда точны.
Дядя Витя подал ей руку, и Лия, негромко вздохнув, перекинула ногу через борт и оказалась в лодке. Рассеяно поправляя ремешки оранжевого спасательного жилета, она присела на деревянную перекладину, служившую сидением.
На сердце у неё было тяжело, хотя, по сути, она должна была радоваться — больше никогда ей не придётся видеть Ильинского, не придётся смотреть на то, как он уходит — из домика, из кухни, из её жизни.
