Мне нравится твоя ложь (ЛП) - Уоррен Скай (лучшие книги читать онлайн txt) 📗
Однако, есть причина, почему я не употребляю наркотики, как Кенди. Я не могу позволить себе быть зависимой.
— Тебя для меня более чем достаточно, — говорю я ему. На самом деле больше, чем я могу вынести. Я беру Кипа за руку и тащу к переулку, в котором он, должно быть, ждал.
Он отстает от меня лишь на два шага, а затем притягивает назад к себе.
— Милая?
Слово проходит сквозь меня дрожью. Вызывает зависимость.
— Я хочу поблагодарить тебя должным образом, — отвечаю я ему.
Но он сбрасывает мою руку.
— Это не обязательно.
Теперь Кип звучит разозленно, словно сжимает зубы. Мышца на шее подергивается.
Что я сделала не так? Я знаю, что он хочет меня. Я кладу ладонь ему на грудь и чувствую его сильное сердцебиение. Спускаясь ниже, ощущаю выпуклость в его джинсах. О, да, он хочет меня.
Кип делает шаг назад.
— Сейчас я уйду. И в следующий раз, когда увидишь меня, ты должна использовать то, что я тебе дал.
Затем он уходит, снова слившись с тенью, исчезнув так же, как и пришел.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Шесть месяцев назад
Между стенами офиса и коридора есть небольшое пространство. Я не знаю, оказалось ли это каким-то просчетом в изначальном архитектурном плане или просто результатом плохой работы. Может быть, пустое пространство сделано там преднамеренно, как барьер между уродством, которое происходит внутри этой комнаты и жилым пространством семьи. Но, будучи ребенком, я поняла, что могла протиснуться в это пространство и подслушивать. Несмотря на то, что я превратилась в женщину, я все еще могу поместиться там, прижимаясь грудью и задницей к пыльным внутренним стенам.
Вот куда я иду, когда оставляю отца и Байрона в офисе. Что-то в том, как они говорили, в энергии, витающей в воздухе, сказало мне, что это будет важный разговор. Поэтому я прячусь и подслушиваю.
Голос Байрона звучит мягко, но уверенно.
— Мы должны объявить об этом. Сегодня.
— Так скоро? — Голос моего отца — резкий контраст, слабый и хриплый. Так непохож на голос человека, на которого я так долго смотрела, человека, который мог командовать наемниками и преступниками. Теперь он мучается каждый раз, когда делает вдох.
Я даже не сожалею.
— Это даст нам время, чтобы договориться.
— Ей даже не сказали, — отвечает отец.
Я напрягаюсь, приседая. Что они мне не сказали?
— Сказать ей — было твоей задачей, — резко огрызается Байрон. — Она — твоя дочь.
Мой разум мчится, со скоростью света пролистывая тревожные образы перед глазами, ужасное слайд-шоу всех вещей, которые они могут сделать со мной, всего, о чем мой отец не хотел бы говорить.
Доносится звук скрипа мебели по твердому полу.
— Неважно, знает ли она, — продолжает Байрон. — Она узнает со всеми. И будет в восторге. Сын губернатора? Он большая шишка, чем я.
Лед заполняет мои вены. О, нет. Это намного хуже. Потому что они говорят не обо мне. Они говорят о Кларе.
— Я не уверен в паре, — бормочет мой отец. Мне приходится напрячься, чтобы услышать его. — Эти статьи в газете...
— Преувеличение, — мягко говорит Байрон. Всегда мягко.
Воцаряется молчание.
— Были фотографии.
Мое сердце бьется быстрее. Мой отец никогда не разговаривал с Байроном таким образом, становясь более кротким всегда, когда ему было хуже. Всегда, когда Байрон брал верх.
— Фото можно подделать. Ты знаешь это точно так же, как и я. Доказательства говорят только о том, для чего они предназначены. — Даже отсюда я слышу предупреждение в голосе Байрона. Мой отец находится в его власти, и это не шутка. Теперь Байрон является ответственным за все, несмотря на то почтительное уважение, что он выказывает моему отцу на публике.
Слышно бормотание. Затем удар кулака по массивному деревянному столу.
— Не волнуйся сильно, — говорит Байрон беззаботным тоном. — Мы с губернатором идем свои путем. Мы дали клятву в одном и том же братстве несколько лет назад.
— Я беспокоюсь не только о Кларе, — говорит мой отец. — Хонор. Эти отметины…
О, Боже. Он действительно поднимет эту тему? Отец на самом деле их видел? Я вздрагиваю, обнимая себя руками. Все тело покрывается мурашками. Это слишком странный разговор для моих ушей. Лучше бы я ушла.
Я никогда не была уверена, замечал ли мой отец синяки. В худшие дни Байрон запирал меня в своей комнате. Фотография с мобильного телефона, сделанная горничной и проданная таблоиду, в конце концов может вставить палки в колеса его политическим амбициям. Я предположила, что мой отец чересчур отвлекался — терпя слишком много боли — чтобы заметить меньшие следы, которые оставил Байрон. Почти больно осознавать, что он их видел, но ничего не сделал.
Даже если он сейчас противостоит Байрону.
— Она больше не твоя забота, — мягко произносит Байрон. — Она — моя невеста. Скоро станет моей женой. Что бы мы ни делали за закрытыми дверями, это мое дело.
— Да... да, конечно. Но Хонор — женщина. А Кларе еще только шестнадцать.
— О Хонор забочусь я. И о Кларе тоже, в добавок. Я буду следить за ними, когда тебя не станет.
Явная угроза пропитывает воздух. Я чувствую ее даже через дюймы панелей из вишневого дерева. Жду, затаив дыхание, чтобы посмотреть, постоит ли мой отец за младшую дочь так, как не постоял за меня.
— Кроме того, — говорит Байрон пропитанным смертью голосом, — Клара даже не твоя.
Я вздрагиваю. Это не неожиданность — все в доме, все в большой семье, должно быть, знали правду. Но я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь говорил об этом раньше. И вместо того, чтобы рассердиться, это, похоже, сразило моего отца. Или, по крайней мере, сломило его.
— Сейчас она будет лишь ходить с ним на свидания, — наконец говорит мой отец. — Сын губернатора. Отличные связи. Клара будет счастлива. И Хонор тоже.
* * *
Все, что вы делаете с другими людьми, заканчивается представлением. Я научилась правильно улыбаться, идти верным путем. Этого хотел мой отец.
Как и многие маленькие дети, я была одержима балетом. Но, в отличие от других шестилетних девочек, я не ходила в класс, полный хихикающих детей и розовых лент. Вместо этого для меня был нанят учитель — хореограф лондонского Королевского балета, удостоенный множества наград. Для ошибки не было места. Так же, как и для детской пухлости. Часы практики каждый день оттачивали мое тело и мой разум, и все, что я знала, было — как угодить.
Как исполнить.
Мой отец превратил меня в идеальную стриптизершу, хотя был бы в ужасе, узнав о том, кем я работаю сейчас. Или, может быть, он уже чувствовал, что это грядет. Знал, когда меня трахали на его столе, когда видел все эти синяки. Тогда он отворачивался в другую сторону.
— Хочешь захватить кусочек? — спрашивает Лола, когда я направляюсь к черному выходу.
Отрицательно качаю головой.
— Увидимся завтра.
Не хочу оправдываться и говорить ей что-то, что она и так примет за ложь.
Она смотрит на меня сверху вниз.
— Тебе не повредит поесть.
Мы все здесь стройны. Разница в том, что у нее есть выступающие изгибы. Я тренировалась в то время, когда у меня росла грудь, и в двадцать лет я сомневаюсь, что она у меня вырастет.
— Кажется, мужчинам я нравлюсь.
— Потому что ты танцуешь, как чертова снежная принцесса. Ты — неприкасаемая.
— Не похоже, чтобы мужчины стеснялись ко мне прикасаться.
Девушка всего лишь ухмыляется.
— Ты должна одолжить наряд у Кенди. Вы сойдете за тринадцатилетних.
Я гримасничаю.
— Не будь такой.
— Честной?
— Подлой.
Она опускает взгляд вниз, но я вижу боль, прежде чем она появляется.
— И здесь то же самое, — бормочет она, прежде чем отвернуться.
Моя рука тянется к ней, я хочу извиниться, сказать ей, что я поем с ней когда-нибудь. Мы найдем дрянную закусочную и потратим пять баксов на похожие на резину яичные белки. Это было бы не так уж плохо. Но в этот раз я не могу сдаться.
