Дом у озера Мистик - Ханна Кристин (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью txt) 📗
— Неразлучная троица! — Энни улыбнулась. — Эту фотографию я не помню.
Она погрузилась в воспоминания, а тем временем Ник вышел из комнаты и вернулся через несколько минут. Он подошел к Энни так близко, что она почувствовала тепло его дыхания.
— Выпить хочешь?
Ник стоял перед ней с бутылкой вина и двумя бокалами. На какое-то мгновение она испугалась, но сразу же взяла себя в руки. В конце концов, они — взрослые люди, и предложить бокал вина — это общепринятая вежливость.
— Да, спасибо, я бы не отказалась. А где твоя дочь? Можно с ней познакомиться?
В его глазах мелькнуло беспокойство.
— Сегодня она ночует у Лерлин. Они пойдут вместе с внучками Бадди в кино на мультики. Давай-ка, Энни, посидим у озера.
Ник взял свободной рукой плед с дивана и вывел Энни из дома. Они сели на одеяло не слишком близко друг к другу. Энни потягивала вино, бокал с которым ей протянул Ник. Между деревьями в кроваво-красных мазках заката сгущались сумерки. Бледный месяц медленно полз вверх, накидывая на темно-синюю гладь озера серебристую вуаль. На галечный берег с тихим плеском набегали волны. Казалось, воспоминания были разлиты в воздухе и дождем падали на землю вокруг них. Энни помнила, как все было просто раньше, когда они сидели рядом во время игры, глядя, как Кэти с группой поддержки прыгает за боковой линией. Как после игры они все вместе втискивались в крошечную кабинку и ели жирные гамбургеры и картошку фри. В то время они любили разговаривать друг с другом. Энни не помнила, о чем они говорили, но когда-то она думала, что может рассказать Нику все, что угодно. А сейчас, спустя годы, в течение которых каждый жил своей жизнью, она не могла придумать, как верно построить разговор с Ником, не задевая болезненных тем.
Она вздохнула, потягивая вино. Она пила большими глотками — вино избавило ее от чувства неловкости. На потемневшем вечернем небе, все еще расчерченном кое-где красными и лиловыми полосами, выглянуло несколько звезд. Энни больше не могла выносить это молчание.
— Как здесь красиво…
— Красивые звезды…
Они заговорили одновременно. Энни засмеялась:
— Когда не знаешь, о чем говорить, говори о погоде или о пейзаже.
— Мы способны на большее, — тихо сказал Ник. — Жизнь, черт побери, слишком коротка, чтобы тратить ее на пустые разговоры. Я-то уж знаю!
Он повернулся к Энни, и она увидела сеть морщин вокруг его голубых глаз. Он выглядел усталым, печальным и бесконечно одиноким. И именно это — его одиночество — заставило ее почувствовать, что они теперь — друзья по несчастью, жертвы горестных обстоятельств. Она отбросила светские условности и не стала эксплуатировать воспоминания юности, а бросилась головой прямо в омут:
— Как умерла Кэти?
Ник залпом осушил бокал и налил себе еще вина. Золотистая жидкость доверху наполнила бокал и перелилась через край, забрызгав джинсы Ника.
— Она убила себя.
7
Энни была так ошеломлена, что некоторое время не могла произнести ни слова.
— Я…
Она не могла сказать принятое в таких случаях: «Я сожалею». Эти слова были сейчас бесстрастны и неуместны. Ник, казалось, не замечал ее молчания. Или, возможно, был ей за это даже благодарен.
— Помнишь, у нее всегда быстро менялось настроение? Уже тогда она не раз была на грани срыва — по сути, всю жизнь, и никто из нас об этом не знал. По крайней мере, я не знал до тех пор, пока положение не начало ухудшаться. Чем старше она становилась, тем делалось хуже. Маниакально-депрессивный синдром. Таков был ее диагноз. Первые проявления у нее начались, когда ей исполнилось двенадцать лет, — через полгода после того, как ее родители погибли в автокатастрофе. Она могла быть очень милой, а потом что-нибудь происходило, и она начинала плакать, запиралась в чулане. Принимать лекарство она отказывалась, говорила, что у нее от лекарства возникает ощущение, как будто она дышит через слой ваты.
Голос Ника дрогнул. Он отпил вино.
— Однажды я пришел с работы раньше и застал ее в ванной, она рыдала и билась головой об стену. Услышав, что я пришел, она повернулась ко мне — все лицо в слезах и в крови — и сказала: «Привет, дорогой. Хочешь, я приготовлю тебе ланч?»
Я купил этот дом, потому что хотел, чтобы она была счастлива, я надеялся, что это поможет ей вспомнить, какой наша жизнь была раньше. Я думал, что, если дам ей дом, безопасное место, где мы сможем растить наших детей, все будет в порядке. Господи, я только хотел ей помочь…
Его голос снова сорвался.
— На какое-то время это подействовало. Мы вложили в этот старый мавзолей не только наши средства, но и наши сердца и души. Потом Кэти забеременела. Некоторое время после рождения Иззи все шло хорошо. Кэти принимала свое лекарство и старалась, она очень старалась, но ребенок оказался ей не по силам. И она возненавидела это место — отопление, которое еле-еле работало, гудящие водопроводные трубы… Около года назад она снова перестала принимать лекарство. И тогда все полетело к чертям.
Ник допил второй бокал и налил еще один. Качая головой, он негромко сказал:
— А я не понимал, к чему дело идет.
Энни не желала слушать дальше.
— Ник, если тебе тяжело вспоминать, ты не должен…
— Однажды вечером я пришел с работы с квартой сливочного мороженого и взятым напрокат фильмом и нашел ее. Она выстрелила себе в голову. Из моего табельного оружия.
Энни судорожно сжала ножку бокала.
— Ник, тебе не обязательно это говорить.
— Мне нужно. Никто другой ведь меня не спрашивал. — Он закрыл глаза и откинулся назад, опираясь на локти. — Кэти была как волшебная сказка: когда она была хорошей, то была очень-очень-очень хорошей, а когда была плохой, то тебе хотелось оказаться в Небраске.
От вина у Энни кружилась голова, но она была этому даже рада: легкое опьянение притупляло болезненную остроту его слов.
Вдруг Ник улыбнулся своим воспоминаниям.
— Она могла в один день любить меня, а на другой — даже не разговаривать со мной. Хуже всего бывало по ночам. Иной раз она меня поцелует, а то отвернется к стене. В такие ночи, если я к ней хотя бы прикасался, она начинала кричать, чтобы я убирался. Она начала рассказывать дикие небылицы, что я ее бью, что Иззи на самом деле не ее ребенок, что я — самозванец, который хладнокровно убил ее настоящего мужа. От этого я сам с ума сходил. Чем больше она отдалялась, тем сильнее я к ней тянулся. Я знал, что тем самым я ей не помогаю, но ничего не мог с собой поделать. Я все думал, что если бы я любил ее по-настоящему, то она была бы здорова. А теперь, когда ее нет, я думаю только о том, каким я был эгоистом, глупым и нечутким. Мне нужно было послушаться того врача и положить ее в больницу. По крайней мере, она была бы жива…
Энни, не задумываясь, протянула руку и с нежностью дотронулась до его лица.
— Ник, это не твоя вина.
Он посмотрел на нее с тоской.
— Когда моя жена вышибает себе мозги в нашей постели при том, что чуть дальше по коридору в своей комнате находится наша дочь, поверь мне, она считает, что это моя вина. — Он издал стон, похожий на скулеж побитого щенка. — Господи, она, должно быть, меня ненавидела…
— Ты ведь в это не веришь.
— Нет. Да. Иногда. — Когда Ник заговорил снова, у него дрожали губы. — Самое ужасное, что иногда я тоже ее ненавидел. Я ненавидел то, что она делала со мной и Иззи. Она все больше и больше напоминала мне мою мать. И где-то в глубине души я знал, что не смогу ее спасти. Может быть, я перестал даже пытаться… не знаю.
Его боль взывала к Энни, и она не могла отвернуться. Она обняла его и стала гладить так, как если бы успокаивала ребенка.
— Все будет хорошо, Ник…
Позже, когда он отстранился и посмотрел на нее, его глаза были полны слез.
— А еще Иззи, моя девочка… Вот уже несколько месяцев, как она не говорит ни слова, а теперь думает, что она «исчезает». Сначала у нее «исчез» один пальчик на левой руке, потом большой палец, а когда «исчезла» вся рука, она стала носить на ней черную перчатку и перестала разговаривать. А в последнее время я заметил, что она чаще стала пользоваться двумя пальцами правой руки, так что, наверное, пальцы и на этой руке тоже исчезают. Одному Богу известно, что она будет делать, если…
