Занимательная геометрия (СИ) - Николаева Ольга (книги регистрация онлайн txt) 📗
Может быть, временами накатывала грустная скука — казалось, что жизнь пролетает мимо, в Вера смотрит на неё стороны. Не хватало ярких, живых эмоций. Но стоило вспомнить, как они резали по живому — успокаивалась, нет, больше такого не нужно. Хватит, наигралась с огнем.
Ей хватило ума не замкнуться, не прятаться от людей и новых отношений: она принимала внимание мужчин, пыталась даже с некоторыми встречаться… Но они до того не трогали подмороженную душу, что при малейшем намеке на сложности, девушка просто уходила, не оборачиваясь. Считала, что незачем тратить время и силы на то, что изначально строится на зыбком фундаменте.
Это слегка расстраивало и удивляло, казалось, что шансов на счастливую жизнь, семью, хорошие отношения становится меньше и меньше. Но, вместо того, чтобы горевать и убиваться по этому поводу, девушка занялась учебой, работой, друзьями. Временами даже верила, что этого ей достаточно.
А потом появился Миша. Просто однажды пришел в её жизнь и прочно обосновался. Вера еще сомневалась: нужно ли ей тратить время на этого мужчину, а тот уже все решил, и активно её "приручал".
Она еще раздумывала, как его представлять друзьям — своим парнем, или просто другом, или "Миша", без всяких пояснений (пускай сами додумывают), а его друзья и родственники знали, что у Миши теперь есть жена. Пусть — гражданская, это неважно. Зная Михаила, его близкие понимали: дело не в регистрации брака, или его отсутствии, если назвал так девушку — значит, так есть, и так будет всегда. Без вариантов и сомнений.
Это пугало, и в то же время — радовало. Впервые возник мужчина, который не оставил даже грамма сомнения в том, что Вера ему нужна. Такая, как есть. Это было самым дорогим подарком, что преподносила судьба.
Сначала она не верила, что это все — не шутя, а по — настоящему, что Михаил серьезно планирует их долгую совместную жизнь. Ей, почему?то, казалось, что настоящая семья — для кого?то другого, более удачливого… А она не умеет, не достойна, не знает… Что однажды Миша поймет, как ошибся с выбором, обнаружит подделку, и на этом закончится все. А оно — не заканчивалось. Вера изо всех сил, старательно, выпячивала недостатки характера, показала всю вредность, которая в ней была, и даже немного больше придумала. Не приходила домой вовремя (когда её дом стал их общим, вообще не поняла); пустилась в загулы с подругами и однокурсниками; на все Мишины претензии отвечала с вызовом и холодом: "Не нравится — до свидания! Никому не навязываюсь. Найди себе другую, подходящую". Не уходил. Говорил, что она еще маленькая дурочка, и кто?то из них двоих обязан быть умным. Видимо, это его тяжкая доля. Говорил и при этом тепло улыбался, всем видом давая понять: "Не уйду никуда, и тебя не пущу". Только однажды, после очередной глупой, безжалостной ссоры, которую снова затеяла Вера, он задал вопрос: "Ты действительно хочешь расстаться? Тебе со мной так плохо? Я делаю несчастной тебя?"
И она позорно испугалась. Хотя, всего одной ночью раньше добивалась, чтобы Миша обиделся, понял, что ничего не выйдет, и ушел. Ведь, чем раньше, тем проще расстаться: не так сильно успеют врасти друг в друга. Вот только не думала, что мужчина во всем обвинит не её, а себя. И вдруг поняла, что совершенно не хочет с ним расставаться. Убеждала саму себя, что — привычка. И лучше с мужчиной, который не заставляет сердце заходиться в сумасшедшем ритме, чем совсем без него. Не смогла ответить "Да" на вопрос, хочет ли она расстаться. Вышло так, неожиданно, что она этого вовсе не хотела.
Потом еще долго раздумывала над своим решением: казалось бы, так долго отталкивала, вынуждала уйти, а в самый ответственный момент — не рискнула. Почему? Не хватило смелости ответить на прямой вопрос? Ведь надеялась, что уйдет молча, без выяснений и разговоров. Но, с другой стороны, закаленная Андреем, Вера давно уже не боялась резать правду — матку в глаза, делать словами больно (чтобы саму ужалить не успели), отчего же теперь сдалась? А потом до нее дошло, с большим трудом и треском: ей никогда и ни с кем еще не было так хорошо. Никто не давал ей чувства собственной ценности, не думал о ней, не заботился, не оберегал так, как Миша. Вера не помнила отца, а мама считала, что ребенка нужно с детства приучать к самостоятельности. Она привыкла, и внимание партнера порой казалось чрезмерным, опутывающим, лишающим свободы…Это пугало. И привязывало. Он долго не говорил ей ничего о чувствах. Просто был рядом и любил — не словами, поступками. И иссушающей душу нежностью по ночам. Иногда, глядя в его глаза, девушка и сама начинала верить, что вот — вот рассыплется на кусочки, чувствуя себя такой хрупкой и ранимой, что впору на руках носить и сдувать пылинки. Носил и сдувал. И она таяла от этой защищенности, расслаблялась, пропитывалась уверенностью в том, что уже не одна в этом мире, и кто?то однажды загрустит, если она исчезнет. Чувство окрыляло. В душе снова начали пробиваться ростки чего?то нежного и трепетного. Удивительного для неё: была уверена, что эмоции умерли и больше не проснутся. Он разбудил. А еще, она впервые поняла, как бесценно ощущение полнейшего доверия к партнеру. За три года их жизни с Михаилом, он иногда сомневался в ней, она — никогда. Повода не было. Ни малейших подозрений.
А сегодня ей стало страшно. До озноба и учащения пульса. Не Дениса она испугалась — себя. Что — такое увидела на дне его глаз, пытливо всматривающихся, что?то поймала в том, как жадно раздулись ноздри, втягивая запах (казалось, пытался запомнить, чтобы даже вслепую узнать), что заставило задрожать какую?то потаенную струнку, о которой раньше не подозревала. И эта струна готова была оборваться от застывшего напряжения в воздухе. Она разозлилась. На шефа — за то, что посмел так на неё смотреть, без всякого на то приглашения. На себя — за то, что отозвалась. Было странно, боязно и сладко — как перед прыжком с высоты, когда за спиной — надежная страховка, но ты не до конца уверен, что — выдержит. А у Веры такой страховки не было. И прыгать она не собиралась. Более того — не хотела. Поэтому психанула и нагрубила Денису Игоревичу, а потом еще и повела себя, как капризный глупый ребенок. Её, привыкшую жить рассудком, это убило окончательно.
Веронике необходима была пауза, чтобы подумать и придти в себя, не видя лица виновника сумбура, творившегося в душе.
На радость, в сети появилась подруга — та, которой можно высказать всё, не опасаясь упреков и осуждений. Её тёзка, с которой были пройдены огонь, вода и медные трубы, которая была рядом, вытирая горькие слёзы, и не уходила, когда нужно было с кем?то поделиться долгожданным счастьем…
— Привет, дорогая! Как жизнь? — Сообщение с кучей смайликов появилось, когда Вера еще раздумывала, с чего начать разговор…
— Привет… Жизнь, как в сказке, чем дальше, тем загадочнее…
— Так, с этого места поподробнее… Что там у тебя уже стряслось? Вроде бы, только приехала? Тебя обижают? Сейчас посмотрю, когда ближайший рейс, и выезжаю. Что брать? Пистолеты, топор, бензопилу? Сколько обидчиков?
В этом была вся Ника (они уже сто лет назад поделили одно на двоих имя пополам, чтобы не путаться, и не путать друзей): стоило Вере только заикнуться о своих проблемах, подруга с ходу ввязывалась в их решение. Иногда — шутя и только на словах, но даже такая поддержка, порой, помогала не увязнуть в тоске и депрессии. Когда рядом такой ураган — волей — неволей, зарядишься энергией…
— Ой, Ник, не нужно пока никого увечить и убивать… Мне кажется, я сама человека обидела. И теперь не знаю, как дальше быть…
— Здрассте, приехали! Кто мне всю жизнь талдычил, что обидеть невозможно? А можно только обидетьСЯ? Захотел этот чувак (или чувиха?) надуться — пусть себе дуется. Его право. Ты?то здесь при чем?
— Ника, ты сама себе противоречишь. Значит, меня обидеть могут, а я — нет?
— Канэш! Тебя нужно от обидчиков спасать, ты ж у меня дурочка нежная… — Эта фраза вызвала у Веры улыбку. Только Ника умела вот так выворачиваться, списывая нелогичность на искреннюю любовь и заботу. Но она прекрасно знала — за этими хохмами и напускной веселостью подруга прячет тревогу и, наверняка, хмурится задумчиво, глядя в экран, ожидая рассказа — что же, в конце концов, здесь происходит. — Давай, выкладывай, чё там у тебя, сто пудов, сама себя накрутила, а овчинка выделки не стоит.
