Вилла «Аркадия» - Мойес Джоджо (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
– Итак, дамы, как мы поступим с виллой «Аркадия»? Я тут подумала… видимо, кому-то придется сказать свое слово. Кому-то с авторитетом, вроде Олдермана Эллиотта. Им нужно все высказать, этим представителям богемы, или кем они там себя считают. По-моему, они не совсем понимают, как мы живем в Мерхеме.
Лотти лежала в постели, делая вид, что читает, и стараясь не прислушиваться к смеху, доносившемуся с лужайки, где Селия и Гай играли в теннис, не обращая никакого внимания на резкий ветер и Фредерика, чересчур рьяно подбиравшего каждый мяч.
Она с укором уставилась на страницу, сознавая, что уже почти сорок минут читает один и тот же абзац. Но если бы кто-нибудь спросил, о чем он, она не сумела бы ответить. Да и вообще, если бы кто-нибудь спросил о чем угодно, она бы тоже не сумела ответить. Потому что все потеряло смысл. Вселенная взорвалась, разлетелась на куски, а потом они все вновь соединились, но уже не в том порядке. И заметила это только Лотти. Селия за окном что-то с упреком заверещала, а потом залилась смехом, но Гай продолжал говорить размеренным тоном, наставляя ее в чем-то. В его голосе тоже скрывалось веселье, но он не выпустил его наружу.
Лотти закрыла глаза и постаралась дышать ровно. Она понимала, что Селия в любую секунду может прислать кого-нибудь наверх узнать, не хочет ли она к ним присоединиться. Или составить смехотворную четверку, если Фредди потребует включить его в игру. Но как ей объяснить внезапное отвращение к теннису? Как ей объяснить нежелание покидать четыре стены? Сколько еще времени пройдет, прежде чем кто-нибудь догадается, что дело тут вовсе не в «замкнутости» Лотти, в которой со смехом обвинила ее Селия, что внезапное нежелание проводить время с лучшей подругой не просто очередная ее причуда?
Она посмотрела на новую блузку, висевшую на дверной ручке. Миссис Холден одарила Лотти одним из своих «взглядов», когда та сказала Селии «спасибо». Видимо, посчитала ее неблагодарной. Лотти должна была выразить благодарность более эмоционально. Блузка действительно очень симпатичная.
Но у Лотти не нашлось нужных слов. Она вообще не могла говорить. Да и как иначе? Как она могла объяснить, что в первую же секунду, когда она увидела Гая, все, что она знала, все, во что верила, тут же куда-то исчезло, словно у нее выбили почву из-под ног? Как она могла объяснить жгучую боль, пронзившую ее при виде знакомого лица, горькую радость узнаваемости, глубокую уверенность, что давно знает этого мужчину? Еще бы ей не знать – разве их вылепили ни из одного и того же теста? А как она могла сказать Селии, что та не должна выходить замуж за человека, которого привезла домой в качестве жениха?
Потому что он принадлежал Лотти.
– Лотти! Лотс! – донеслось снизу.
Да, все, как она и предполагала.
Лотти подождала, пока ее не окликнули во второй раз, затем открыла окно и посмотрела вниз. Стараясь не сводить взгляда с лица Селии.
– Не будь занудой, Лотс! Ты ведь не готовишься к экзаменам.
– У меня немного разболелась голова. Я спущусь позже, – сказала она.
Даже ее голос звучал по-другому.
– Она просидела в своей комнате весь день, – сообщил Фредди, швыряя теннисные мячики в стену дома.
– Ой, да брось ты. Мы собираемся съездить в Барднесс-Пойнт. Ты могла бы позвать Джо. Поедем вчетвером. Давай же, Лотс! Мы ведь с тобой толком не пообщались.
Ее удивило, что Селия не разглядела, как она фальшиво улыбается. Даже щеки заболели.
– Вы поезжайте. А я останусь, пока не пройдет головная боль. Завтра что-нибудь придумаем.
– Скука, скука, скука… А ведь я рассказывала Гаю, как плохо ты на меня влияешь. Наверное, опять скажешь, что я все выдумываю. Да, дорогая?
– Завтра. Обещаю.
Лотти нырнула обратно в спальню, чтобы не видеть, как они обнимаются. Она легла лицом вниз на кровать. И попыталась вспомнить, как дышат люди.
Гай Парнелл Оливье Банкрофт родился в Уинчестере, что, строго говоря, делало его англичанином. Но больше ничего английского в нем не было. Все, начиная с загара, так не вязавшегося с бледными английскими лицами вокруг него, до свободной, но скромной манеры держаться, отличало его от молодых людей, которых знали Лотти и Селия. Во всяком случае, молодых людей Мерхема. Это был неразговорчивый юноша, вежливый, сдержанный, в котором тем не менее угадывался богатый наследник. Он практически ничему не удивлялся и был открыт для всего хорошего. Казалось, ему неведомо мучительное самокопание, свойственное, например, Джо, равно как и стремление выделиться среди других парней. Он смотрел на все широко открытыми глазами, словно не переставая забавляться какой-то неожиданной шуткой, временами вызывавшей у него приступы неудержимого веселого хохота. Он невольно вызывал улыбку, как призналась мужу миссис Холден. И она часто улыбалась Гаю, а как только переварила потрясение от столь быстрой помолвки дочери, начала относиться к нему благосклонно, как к своему первенцу. А Гая, казалось, ничто не смущало: ни разговор с шофером на стоянке такси, ни перспектива официально попросить у доктора Холдена руки его дочери. Он пока этого не сделал. Впрочем, прошло всего пару дней, а доктор Холден был ужасно занят. Если Гай был немного пассивен, менее откровенен, чем хотелось бы Холденам, то они не собирались судить его за это: дареному коню…
Но во всем этом не было ничего странного, поскольку Гай Банкрофт почти всю жизнь прожил, не зная жестких социальных условностей частных школ для мальчиков или провинциальных обществ. Единственный ребенок в семье, он был окружен заботой, и после короткого безуспешного пребывания в британском пансионе его снова приняли в объятия семьи и перевозили вместе с багажом из тропиков в субтропики, по мере того как Гай Бертранд Банкрофт-старший, прозорливо распознав потребность обездоленных британцев в экзотических фруктах, быстро строил свой бизнес, отыскивая каналы, чтобы удовлетворять растущий аппетит соотечественников.
Гай провел детство, бродя по огромным фруктовым плантациям на Карибских островах, где поначалу обосновался отец. Мальчик исследовал пустынные пляжи, заводил дружбу с детьми чернокожих работников, время от времени получал знания от репетиторов, когда отец не забывал их нанимать. «Гаю не нужно формальное образование! – восклицал Банкрофт-старший. Он очень любил восклицать. Возможно, поэтому Гай вырос довольно тихим. – Какой толк ребенку, если он будет знать, что произошло в тысяча шестьдесят шестом году? Не все ли равно, сколько жен было у Генриха Восьмого? Король сам с трудом вел их счет. Лично он, Банкрофт-старший, выучился на своем горьком опыте. Получил диплом (при этом мать обычно вскидывала брови) Университета жизни. Нет, мальчик узнает гораздо больше, если ему предоставить свободу и позволить поскитаться по миру. Так он выучит географию, сравнивая террасные поля Центрального Китая с обширными сельхозугодьями Гондураса, политику, познакомится с реальными людьми, их культурой и верой. Математику он сможет выучить по бухгалтерским книгам. Биологию… Для этого стоит только понаблюдать за жизнью насекомых».
Но все они понимали истинную причину. Гаю-старшему просто нравилось держать сына под боком. Поздний и долгожданный, этот мальчик воплотил в себе все его желания. Отец не понимал тех родителей, которые стремились отправить своих отпрысков в душную старую частную школу, где их обучат британской сдержанности, снобизму и, скорее всего, превратят в педиков… «Да, дорогой. – В этом месте мать Гая всегда решительно прерывала его. – Думаю, твоя точка зрения всем ясна».
Все это Гай поведал Холденам во время семейных трапез. Умолчал лишь о педиках, но Селия рассказала верной подруге, когда они лежали в кроватях и болтали перед сном. Вернее, Селия болтала. Лотти безуспешно притворялась спящей, полагая, что ее единственная надежда сохранить здравый ум – не думать о Гае как о реально существующем человеке.
Но не только девушки обсуждали Гая. Миссис Холден сильно расстроило его небрежное упоминание о чернокожих друзьях, и она потом без конца спрашивала доктора Холдена, считает ли он, что это правильно.
