Беверли-Хиллз - Бут Пат (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Потом он перевел взгляд на Каролин, и невидимый оркестр сразу же зазвучал в его душе. Она была восхитительна в черном купальнике от Нормы Камали, с тонкой ленточкой, разделяющей выпуклые ягодицы, с очаровательной непосредственностью выставленные на обозрение. Он мог оценить их идеальную форму, подчеркнутую каймой купальника. Его возбуждал кроваво-красный цвет ее маникюра и губ, полураскрытых, чувственных, жадных.
Она лежала на животе, чуть повернув голову набок, в его сторону, и хотя глаза ее смотрели прямо на Дэвида, она как бы не видела его, углубленная в свои раздумья.
– Есть чем полюбоваться, не так ли? – попытался завязать беседу Дэвид, то ли подразумевая окружающий пейзаж, то ли желая сделать комплимент своей гостье. Вступая с ней в разговор, он почему-то каждый раз чувствовал себя так, будто заходит в ледяной горный поток, где дно может быть опасным.
Каролин не откликнулась на его неуверенное заигрывание, хотя некое подобие улыбки тронуло ее губы. Она придумала для себя линию поведения с ним и строго ее придерживалась. Она не отвечала, когда с ней заговаривали, она как бы впрыскивала инъекцию тревоги в любую, самую безмятежную ситуацию, она была абсолютно непредсказуема во всем, и только в этом заключалась ее предсказуемость.
Плутарх был достаточно проницателен, чтобы понять мотивы ее поступков. Она таким образом просто дразнит его, и, хотя ему не следовало бы на это реагировать, он каждый раз вскипал бешенством.
– Что заставляет тебя делать деньги? Их у тебя и так слишком много, – совсем невпопад, с сонно-ленивой интонацией спросила Каролин, заметив, как жадно ощупывают глаза мужчины ее тело, и зная, как болезненно он воспринимает ее равнодушие к его попыткам добиться физической близости.
Заданный ею вопрос вроде бы выглядел вполне резонным и необидным, но он почувствовал в нем насмешку над его амбициями.
– Я никогда не стремился к богатству. Я просто желал делать дело, создавать реальные вещи и идти своим путем.
– Что ж, раз так, то ты мудрее, чем я думала. Только законченные идиоты и заведомые неудачники заняты деланием денег. Ты же трудишься не ради этих бумажек, а для собственного удовлетворения, правда?
– А если ничего не получится, и ты останешься на мели? – попробовал закинуть удочку Плутарх. – Куда деться бедняге… без особых талантов и целеустремленности?
– Обрести быстро и то и другое или… затянуть петлю на шее и избавить мир от своего присутствия.
Он рассмеялся. Подобная циничная философия была ему по нраву. И уста, извергающие такие рассуждения, заставляли его трепетать от вожделения.
Каролин привстала. Ее тяжелый торс при этом, казалось, вступил в сражение с законами гравитации. Она наклонилась, уронив груди на подогнутые под себя округлые колени.
– Ну и ты нашел наконец свой путь, Дэвид Плутарх? – задала она вопрос, невозмутимо встречая его раскаленный от похоти взгляд.
Он пожирал ее глазами. Разглядывать ее формы доставляло ему даже более острое наслаждение, чем то, какое он получил бы, проникнув в глубь ее плоти. О чем она только что спросила? Ах да! Нашел ли он свой путь в жизни? На него невозможно ответить однозначно, но ответ так и вертелся на языке.
Конечно, да. Потому что он нашел ее, вот она, рядом с ним, она вошла в его жизнь, заполнила пустоту его жизни своей массой и оживила его угасающие чувства – все пять сразу – зрение, слух, обоняние, вкус, осязание. Если бы она отдалась ему, то чудо бы не свершилось. А вот то, что Каролин заставляла его ждать, надеяться, трепетать, – это и есть живительный эликсир.
– Нашел ли я свой путь? – переспросил Плутарх. – И да, и нет…
Он прикрыл свою растерянность встречным вопросом, уводя беседу в иное русло.
– Хочешь выпить?
– Нет.
Опять Плутарх почувствовал, что натыкается на невидимую, но упругую стену. Как в теннисной партии с более сильным и опытным партнером. Он и сам играл часто в такие игры, доказывая противникам свое превосходство.
Но как только он положил глаз на Каролин, то сразу понял, что она истинный виртуоз в игре, где побеждает тот, чья воля и выдержка сильнее. Она была равным ему противником, а возможно, еще более коварным. До этого все соперники после одного-двух раундов ложились под него. А Каролин, даже если она ляжет… все равно выйдет из боя победительницей.
– Иногда жизнь осложняется, когда становишься слишком богатым. – Каролин повела рукой, указывая на все, что было вокруг. – Слишком много, слишком красиво, слишком действует на нервы… А если подняться над всем этим… – Она подняла вверх скульптурно вылепленную мощную руку, как бы отправляя в воздушное путешествие сказочный ковер-самолет, – …духовно вознестись…
– Куда? В рай?
– В Вечность.
– Давай вознесемся, я согласен.
В своей прошлой жизни Плутарх, как сугубо практичный, трезвомыслящий, пробивающий лбом любые стены мелкий предприниматель, на занятия подобными проблемами не имел времени. А сейчас он заинтересовался, сглотнул, как говорится, наживку. Материальный мир ему надоел смертельно. Захотелось чего-то духовного, таинственного, не связанного с примитивной арифметикой бизнеса. Достигнув предела мечтаний, можно было позволить себе пуститься вслепую, с завязанными глазами, в странствие по дебрям неизведанного.
Черт побери! Новый век несет с собой наверняка и новую культуру, или веру, или способ жизни – неважно, как это называется. Но почему бы не попробовать подать себе на стол еще неопробованное блюдо, не справляясь в меню о его цене?
Великие шарлатаны – предсказатели, гадалки на картах, астрологи, гипнотизеры, целители и хулители – испокон веку крутились возле богатеньких парней вроде Плутарха, но ни одна колдунья не была так соблазнительна, как Каролин. В темные и голодные средние века инквизиторы бы глотали слюнки, видя, как зазря превращается на костре в угли то, что можно было бы употребить на жаркое.
С первого момента, как только Плутарх увидел Каролин издали, на сцене, желание заказывать себе это мясное блюдо на завтрак, обед и ужин овладело им. Неважно, что он еще пока не отведал ни кусочка, но оно уже регулярно в последние два дня появлялось у него на столе. Ему самому нелегко было разобраться, чего тут больше – плотского вожделения или духовной потребности в чем-то таинственном, разрушающем устоявшиеся каноны красоты, обаяния и даже приличия. Натура Киркегард нагло выпирала из любых рамок, как и ее плоть из купальника.
Пресытившись всеми игрушками, какие он мог купить за деньги, в том числе и красивыми женщинами, Плутарх жаждал шагнуть в неизведанное. Окружающая реальность уже ничем не могла ни удивить, ни позабавить его. Для Каролин он сам со своими желаниями не представлял никакой загадки.
За эти два дня, проведенных в опасной близости, она заметила, что больше всего ему нравится просто рассматривать ее, наблюдать, как она рассекает взмахами сильных рук и ног пространство бассейна, как вздуваются ее мышцы на тренажерах, как стекает пот, смешанный с растаявшим кремом для загара по ее гладкой коже, проникая под резинку ее трусиков. А уж больше всего он любил глядеть на ее изнуряющие занятия аэробикой с Кангой, когда два женских тела немыслимо изгибались, словно расплавленные от внутреннего и внешнего жара, и издаваемые ими запахи щекотали ему ноздри.
Ничего не было странного в том, что столь практичный и волевой мужчина попал в сексуальную западню. Такое со многими случалось. Но вот вывести его оттуда очищенным от мерзости, новообращенным в истинную веру праведником – такая задача была по плечу только Каролин. Ключик, запирающий и отмыкающий капкан, она бережно хранила при себе.
Плутарх, казалось, уже достаточно подогрелся для перевоплощения. Он еще дергался, как подопытная лягушка под током, стремясь оставаться в реальности, но вид ее мощного торса вытеснял все разумные мысли из его мозга.
Мальчик разбежался, прыгнул, нырнул, а уж когда он вынырнет, это зависит от Каролин. Ему придется заплатить за свое спасение хорошую цену. Как только она увидела его впервые в «Сансет-отеле», то тотчас решила насадить его на крючок.
