Моя любовь, моё проклятье (СИ) - Шолохова Елена (электронные книги бесплатно txt) 📗
После их разрыва она как с цепи сорвалась. Ночами — в слезах топила подушку. Днём — гуляла напропалую. Клин клином выбивала. Даже клиньями. Бегала по дискотекам, целовалась по подъездам, пытаясь всеми способами заполнить ноющую пустоту. Сначала рассчитывала, что Даниил увидит её с другим, опять приревнует и вернётся. Долго подстраивала эту встречу, ну и, в принципе, всё зря. Он не приревновал и не вернулся.
Ну а она уже вошла в раж. С некоторыми воздыхателями, правда, едва до беды не догуляла. Кому-то хотелось большего, чем поцелуи и обжимания по углам, от таких потом еле ноги уносила. Другие изводили ревностью, от одного даже взбучку как-то получила. Но не угомонилась. Наоборот. Поступив в институт, загуляла ещё больше. Завела друзей в студенческом общежитии, распробовала пиво и вино и сделала для себя простой вывод: страдать в любви необязательно, да и сама любовь необязательна. Главное, чтобы было приятно и весело. Музыка, танцы, вино, лёгкий флирт для души. Ещё пыталась курить, но не понравилось.
Там же, в общежитии, по пьяной лавочке чуть не случился у неё «второй мужчина», но об этом вспоминать она тоже ужасно не любила. Эти руки суетливые, лапающие, слюнявые губы, фу, мерзость. Еле тогда отбилась. И фраза этого урода въелась намертво: "Одним больше, одним меньше. Какая тебе разница?".
С тех пор зареклась гулять в общежитии. Хотя тот "герой-любовник" потом протрезвел и проходу ей не давал, а Полине и смотреть-то в его сторону было тошно. Хотелось просто поскорее забыть этот эпизод, как неприятное недоразумение. Как будто ничего и не было.
Вообще, ей всегда нравилось мужское внимание. Нравилось видеть в глазах мужчин интерес и вожделение, это давало ощущение некой власти над ними. Она с удовольствием кокетничала, обольстительно улыбалась, манипулировала даже, но на большее после Назара и второго, к счастью, неудавшегося опыта как-то не тянуло.
Мужчина, с которым всё-таки потом завязались отношения, был вовсе не из её привычного круга: сорокалетний банкир, меценат, с предками-декабристами. Хоть и значительно старше, он выглядел импозантным, привлекательным и очень был похож на Ричарда Гира. Он возил её по ближнему зарубежью, водил на выставки прогрессивных художников и перформансистов, на концерты органной музыки и моноспектакли. В конце концов, он просто говорил с ней, на равных обсуждал всё, что его интересовало: от геополитики до прочитанных книг. Да, с ним Полина пристрастилась и к чтению. Ибо неприятно было глупо улыбаться и молчать, не понимая, о чём речь.
Даже секс с ним был удивительно хорош. Он оказался искусен, всё умел и её многому научил. А то ведь прежде Полина воспринимала это дело, как некую малоприятную обязанность, всерьёз считая, что это нужно только мужчинам в силу физиологии, а женщинам — одна морока, да вообще проклятье. Полтора года длился их роман. Полтора года сказки про Золушку, а потом у него случился инсульт, от которого он так и не пришёл в себя.
Полина затосковала, после него юноши-ровесники казались глупыми, неинтересными, ничтожными. Наверное, поэтому она в конце концов и связалась с замдекана. Тот тоже был старше и тоже импозантный, и даже чем-то внешне похож. Правда, эту их связь даже с натяжкой не назовёшь полноценными отношениями. Просто необременительные и нечастые встречи. Подарков замдекана не дарил, по выставкам и театрам не водил, беседы интересные не вёл — боялся засветиться, однако помогал с учёбой. Если б не он, так её бы наверняка вышибли с третьего курса за прогулы и академическую неуспеваемость.
Родители, конечно, о её отношениях ни сном ни духом. Оба старой закалки, они попросту не одобрили бы связь без брака, мягко говоря. Хватало ей вполне и Ольги, замужней и добропорядочной старшей сестры, которая всё понимала, делала свои выводы и методично проедала плешь: «Тунеядка, паразитка! Ты нас только позоришь! Одни мужики у тебя на уме. Сначала гуляла, теперь с женатым связалась. В кого ты только такой шалавой уродилась?».
В то время сестра бесила Полину неимоверно, и порой она назло ей творила всякие выходки. Например, заявлялась среди ночи к той в гости навеселе — не маме же в таком виде на глаза показываться. Или ещё щеголяла в коротеньких шортиках и обтягивающей маечке в присутствии Ольгиного мужа, такого же добропорядочного, скучного, да ещё и в возрасте. Хотя не таким уж добропорядочным он оказался. Это при Ольге он исходил, багровея, праведным гневом или читал ей нотации, как подобает себя вести. А наедине пускал слюни и норовил погладить, прикоснуться. И получал, конечно, по рукам, а то и не по рукам. Но Ольге она так и не рассказала, хотела, собиралась, но не смогла.
А теперь вспоминать свои эскапады было до боли стыдно. Перед всеми стыдно: и перед матерью с отцом, и перед Ольгой, и даже перед её двуличным мужем. И самое ужасное, что ничего уже не исправить. Можно тысячу раз отчаянно сожалеть, но изменить ничего нельзя. А вот такое беспомощное раскаяние оно самое мучительное. И главной пыткой стали её собственные слова, злые, издевательские, брошенные в лицо родным, как плевок. Потому что эти слова — последнее, что они от неё слышали…
Тот страшный сентябрьский день три года назад разделил жизнь Полины на До и После, на Тогда и Теперь.
Накануне она ужасно разругались с родными. А всё потому, что всплыла вдруг её интрижка с замдекана. Даже смешно — интрижка-то была пустяковая, на копейку. Ну, какие отношения? Так только, редкие встречи. Ну а скандал разгорелся такой, будто у них был роман века. Замдекана тут же сняли, на неё косились, как на прокажённую, обсуждали и осуждали на каждом углу, ещё и родителям донесли, добрые люди.
А самое обидное — на тот момент они уже пару месяцев как расстались, потому что у Полины появился другой. Сокурсник Валера. И вот это уже были настоящие отношения, которыми она очень дорожила. Ну а размах скандала получился такой, что Валера сразу же всё узнал. Даже перед родителями было не так стыдно, как перед ним. Они и поговорить не успели. В институте она побоялась к нему подойти — встретила в толпе и он так на неё взглянул, что если б ударил, и то не так больно было бы. Полина хотела выждать время, дать ему успокоиться, а потом всё объяснить. Главное, найти нужные слова, а они, как назло, не шли. Да и как тут оправдаешься? Оставалось лишь отчаянно надеяться, что он остынет и простит. Ведь строго говоря, она ему не изменяла. Порвала с замдекана сразу, как только они познакомились.
Хотелось закрыться в своей комнате, чтобы никто-никто её не видел. Но дома Полину ждала головомойка. Отец орал, замахивался, потом глотал что-то от давления. Мать плакала и пила корвалол. Позже примчалась Ольга с мужем и Сашкой. Вот их-то кто звал?
Ольгин муж скорбно молчал, обронил только: "А я предупреждал. Я всегда говорил — от неё добра не жди".
Затем он вышел с ребёнком во двор — у мелкой с рождения проблемы с сердечком были и все эти опереточные страсти могли ей очень навредить. Ольга же истерила битый час, собрала все эпитеты древнейшей женской профессии, куда зачислила Полину, даже по щеке ударила, когда та в ответ нелестно прошлась по её благоверному.
Полина сперва беззлобно огрызалась и насмешничала, как будто вся ситуация её просто забавляла, хотя на самом деле прямо убиться хотелось, так было невмоготу. Но, считала она, станешь показывать, что тебе плохо или стыдно — начнут клевать ещё сильнее. Получив оплеуху, она тотчас вспыхнула, схватила ветровку и выскочила из квартиры, оттолкнув мать и сестру — те не хотели выпускать. Промчалась через двор мимо Ольгиного мужа и маленькой Сашки. Свернула на остановку, села в первую же подошедшую маршрутку, просто чтобы уехать куда угодно, чтобы не кинулись догонять и останавливать. Щека горела. В голове стучало «Ненавижу их всех!».
Немного успокоившись, Полина пересела на автобус и доехала до институтского общежития — там жил Валера. Пока поднималась по лестнице, вновь подбирала слова, чтобы он понял, что интрижка та дурацкая с замдеканом давно осталась в прошлом и вообще для неё ничего не значила. Что любит она его, Валеру, и только с ним ей хотелось по-серьёзному, а не просто поразвлечься. И плевать ей, что у него нет ничего за душой. Это уже были претензии сестры. Это она фыркала: «Голь перекатная». А для Полины Валера — лучше всех.
