Все не так, как кажется (СИ) - Юнина Наталья (библиотека электронных книг txt) 📗
— Пребывание в реанимации девять тысяч рублей. Дальнейшее оперативное и другие виды лечения оплачиваются по мере необходимости.
— У меня с собой карточка, там всего десять тысяч.
— Ничего страшного, главное внести какую-то сумму. Экстренные операции у нас не оплачиваются сразу, так что время есть.
Ира достает карточку и оплачивает названную сумму, Антон же не переставая льет слезы. Не вовремя я решил сыграть в папку. Отправляю Офелию в переноску и подхожу к мальчику.
— Антон, привет — заплаканное дите поднимает на меня свои слезливые глаза. Господи, то ли я настолько стал нытиком, то ли обстановка такая, но мне самому захотелось пустить слезу. Присаживаюсь на корточки, достаю платок и вытираю его щеки.
— А у нас собачка умирает — и снова не переставая льет слезы. Ира оборачивается на сына и удивленно на меня смотрит.
— Привет, Ирин — Она ничего не отвечает, просто молча кивает и продолжает подписывать какие-то бумажки.
— Антон, ну кто сказал, что она умирает? Это же Жрака, она еще не съела все блюда мира. Ладно, это я так неудачно шучу. Иди сюда — беру ребенка за руку и веду на сиденье. — Знакомься, это Офелия.
— Собачка?
— Ага. — Антон открывает переноску и начинает гладить мою трясущуюся собаку. — Тут же врачи работают, они спасают и не таких собак, как Жрака. Не лей зря слезы, ты же будущий мужик.
— Муззик! — Антон начинает лыбиться в свои вовсе не тридцать два зуба.
— Держи конфету, правда, это барбарис.
— Я люблю. — К нам присаживается Ира и начинает гладить Антона по голове.
— Артем, а что вы здесь делаете?
— Привез собаку на осмотр. Она у меня стала хрюкать и сопли пускать — вот они дети, на слове хрюкать Антон вновь начинает улыбаться.
— Это ринит, у нас тоже такое было.
— Мам, я в туалет хочу — сам, хрюкая в платок, говорит Антон.
— Пойдем.
— Нет, я сам. Ты скажи где.
— В конце коридора, видишь человечек нарисован?
— Ага.
— Давай все же проведу?
— Я сам.
— Там два человечка, он же в женское царство может зайти?
— А это ему будет урок. Пытается быть самостоятельным, пусть дальше пытается.
— А ты оказывается строгая мама.
— Нет. С меня веревки можно вить при правильном подходе — тяжело вздыхает.
— Ир, не пессимизди. Все будет хорошо — усмехается глядя на меня.
— Вы свою кошку очень любите, это сразу понятно. Вот и представьте, что сейчас она находится там — указывает в сторону реанимации. — Не думаю, что вы были бы спокойны. А будет ли все хорошо, покажет время.
— Ты права.
— Вы хорошо выглядите, окрепли?
— Отлично себя чувствую. Ты меня знатно полечила.
Дальнейшие полчаса Ира молчала, а Антон играл с Офелией. Потом нас с сопливой вызвал эскулап. Поколдовал немножко, назначил кучу анализов и ненужной фигни, дабы бабки срубить и отпустил домой. Я же надеялся только на то, что мохнопопика еще оперируют и его хозяйка не покинула стены этой страдальческой обители.
— Вы еще здесь, ну как там дела?
— Еще не выходили — и тут же, как только я опускаю свою пятую точку на сиденье, подходит, по всей видимости, собачий хирург.
— Собаку мы вашу прооперировали, пока все благополучно — он еще что-то рассказывает, а я уже ничего не слышу. Как гора с плеч упала, жива и, слава Богу, вон у Иры аж глаза засверкали, Антон и подавно счастлив. — Остается она пока в условиях реанимации, ну а дальше посмотрим, на сегодня все, завтра можете приходить — собачий доктор прощается с нами.
— Ну, я же говорил, что все будет пучком. Ир, давай я вас отвезу.
— Нет, мы сами. Тут идти всего минут десять.
— Ну, ты без верхней одежды. Куртка же вся в крови — стоит и смотрит на меня в упор. Долго смотрит своими охрененно красивыми глазами. Я уж подумал, что у меня с лицом что-то не так, может сопля повисла моя или собачья. — Ты чего так смотришь?
— Ничего. Наверное, вы правы. На машине удобнее.
Ира берет за руку Антона, и мы все идем к автомобилю. Мои пассажиры садятся на заднее сиденье. Антон всю недолгую дорогу тискает Офелию, та, кажется, от повышенного внимания уже перестала хрюкать и сопливить. Мы подъезжаем к дому, не провожаю их, все равно в гости не зовет. Да и снова не к месту это.
— До завтра. Можешь опоздать, если пойдешь с утра в клинику.
— Спасибо вам за все.
Скажешь ты мне еще спасибо, прелесть моя. Все для тебя. Тьфу ты, еще Стасом Михайловым не хватает стать. Завожу мотор и вновь отправляюсь в клинику. Когда услышал, что пребывание в реанимации девять тысяч, чуть со стула не упал. А ведь девка промолчала, что пребывание только сутки. Я уж молчу про все остальное, о котором пока не идет речи.
Вновь захожу в страдальческую обитель, целенаправленно жду, когда девка на ресепшене освободится.
— Девушка, у вас собаку сегодня привезли. Кличка Жрака.
— Да, помню.
— Ее хозяйка только за пребывание в реанимации заплатила. За все остальное плачу я, посчитайте сразу все за операцию, санацию, швы, ну и все остальное с чего вы деньги сдерете. Ой, я хотел сказать берете. Ну и за уход там, чтоб все как надо — мадам что-то долго пробивает по компьютеру, потом подсовывает мне чек с видами услуг.
— Пока так. А вы кем будете?
— Муж.
— Чей? Собакин?
— Кошкин — смотрю в чек и тихонько офигеваю. Нет, ну работники блин. Да за такие бабки можно три собаки купить, козлы! Где обычному человеку найти столько денег, тем более Ире? Оплачиваю золотое лечение и вновь обращаюсь к девке.
— У меня к вам просьба. Все, что нужно я доплачу. Только когда хозяйка собаки придет вновь, сделайте, пожалуйста, вид, что заплатить надо немного. Тысяч пять, не больше, но чтобы это все было достоверно.
— Проще говоря, ваша ”жена” не должна узнать о том, что все заплачено, и вы имеете хоть какое-то к этому отношение.
— Именно. Вот вам за это лично красная бумажка. А то, что заплатит она, бросите в ту штучку на входе для бездомных животных, договорились?
— Договорились.
— Я надеюсь на вашу порядочность. Всевышний, знаете ли, все видит, так что полученные деньги от хозяйки вон в ту штучку.
— Вы что сектант?
— Да. Поэтому бойтесь нас, иначе мы придем и в вашу квартиру. До свидания.
Понедельник начался без Иры, она, как и предполагалось, сначала поехала в клинику.
— Мария Ивановна, я же просил не обмывать мне ноги.
— Я пол мою, а не ноги.
— Что-то незаметно — встаю с кресла, и пока ворчунья с целлофанопатией намывает полы, я начинаю перебирать коробку с какими-то вещами с предыдущего места работы. Беру фоторамку, на которой запечатлен я вместе с сестрой на празднования ее совершеннолетия.
— Красивая девка.
— Вас не учили не пугать людей? И она не девка.
— А кто вам будет? Жена?
— Сестра.
— Ну, красивая, не то, что вы.
— Мария Ивановна, знаете, начальству нужно льстить?
— Ну, вы тоже ничего. Давайте я протру рамку от пыли — беспардонная старушка забирает у меня рамку, протирает ее, а потом и вовсе ставит на рабочий стол и продолжает мыть полы.
— А чей-то у вас банка трехлитровая стоит под столом?
— А вы раньше ее не замечали? Я туда писаю, у меня недержание.
— Да? А так и не скажешь. Молодой ведь еще совсем. А вы посмотрите программу с Малышевой. Она там всякому учит. Нужно напрягать и расслаблять сфинктеры, обязательно посмотрите, не дело же под стол ходить.
— Пусть сначала ваша многоуважаемая профессор Малышева сменит прическу и одежду, а потом людей будет учить как правильно пукать, писать и так далее.
— Ну не хотите и не надо.
— Банку мою не трогайте. Вы, кажется, все помыли.
К одиннадцати часам моя прелесть приходит на рабочее место и начинается мой кофейный марафон. Только почему-то все вновь вернулось с того, как мы и начали. Настолько холодно и безэмоционально, что мне хотелось собственноручно взять фен и разморозить эту снегурку. Чтобы я не спросил и как бы не подкатывал, все бес толку. Я блин шаг вперед, а от меня десять назад. Злился неимоверно. Даже о собаке она предпочитала молчать. “ Нормально”- весь ее ответ. Так прошла вся рабочая неделя.
