Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь - Инош Алана (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Старшая дочь оружейницы бережно сделала это, а Дарёна не могла оторвать взгляда от сомкнутых ресниц супруги. Под лопаткой алела рана, которую Вукмира тут же прикрыла сложенной в несколько слоёв чистой тряпицей.
– Осколок достали, волшбу обезвредили, – вздохнула Твердяна, выпрямляясь. – Да только не так-то всё просто оказалось…
– Часть её души – там, где сейчас души павших служительниц Лалады, – добавила её сестра. – Где именно – не могу сказать точно, это место лежит за пределами, в которых простирается мой разум. Думаю, ответ есть только у навиев. Но серебряная нить цела, а это значит, что воссоединение частей возможно.
– Серебряная нить? – Княгиня Лесияра задумчиво нахмурилась.
– Это нить, соединяющая душу с телом и её части между собой, – пояснила черноволосая жрица. – Ежели она оборвётся – душа уйдёт безвозвратно.
– Ох, дитятко моё… – Склонившись над Младой, матушка Крылинка откинула с её лба влажные пряди. – Как же тебя угораздило-то?
А под сердцем Дарёны ёкало и жгло: «Из-за меня и угораздило… Я не смогла её защитить». Слёзы струились из-под зажмуренных век, переполняя глаза солёным жаром.
– Не вини себя. – Голос Вукмиры, как тёплая ладонь, приласкал её. – Случилось то, что должно было случиться. Поверь мне, всё – к лучшему.
– Даже это? – Открыв глаза, Дарёна встретилась с родниково-ясным, пророческим взором сестры Твердяны.
– Даже это, – кивнула та, и её глаза сияли каким-то недоступным Дарёне знанием. – Судьба куётся каждый миг – вздохом, шагом, словом.
Надсадный ком теснился в охрипшем горле – не выплакать, не выкричать, не отпустить по воде берестяной лодочкой. Время растворилось в сумраке, и единственным путеводным светом стала серебряная нить, о которой говорила Вукмира. «Держись, не рвись», – молила её Дарёна. Голод и сон ушли за пелену неусыпного горького бдения у постели Млады. День – серый баран, ночь – чёрный; она потеряла этому стаду счёт, и только руки Зорицы, мягко тормоша, вернули её в явь.
– Покушай! – Сестра Млады вручила Дарёне ломоть калача с кружкой молока. – У тебя уже четыре дня во рту маковой росинки не было.
Дарёна молча качнула головой, не сводя глаз с любимого лица. В горле першило, говорить она могла только вполголоса, да и то – с трудом.
– Надо кушать! – настаивала Зорица. – О себе не думаешь, так о дитятке подумай.
И в самом деле… Дарёна обняла свой живот и зажмурилась, но из иссохших бессонных глаз уже невозможно было выдавить слёзы. Солёная корка горела на сердце.
Её дрожащую с кружкой руку поддержала родная рука, которую она узнала бы из тысячи. Вышитые золотом зарукавья, перстни, мягкий мех воротника на опашне и – летний, медовый янтарь глаз.
– Подкрепи силы, доченька, – сказал голос, который рассказал Дарёне в детстве сотни сказок о Белых горах и их удивительных жительницах. – Вот, я тебе мёду тихорощенского принесла, мне его девы Лалады дали.
Светлая, луговая сладость с ноткой хвойного духа растеклась во рту и согрела надорванное горло, когда Дарёна ощутила вкус этого прозрачно-тягучего мёда, намазанного на свежий, ещё тёплый хлеб. Горящие веки наконец увлажнились, и она уткнулась в материнское плечо.
– Млада поправится, дитя моё, я верю. Верь и ты, – сказала Ждана.
На пятый день незабудковая синь глаз чёрной кошки наконец открылась, но радоваться было рано: с уст Млады не слетало ни одного слова. Рана зажила, и Дарёна с матушкой Крылинкой помогли женщине-кошке перевернуться на спину. Сколько Дарёна ни звала, сколько ни окликала супругу, та оставалась безучастна. Её взгляд зиял пустотой, словно из неё и правда выпили душу.
– Та часть души, что осталась в ней, поддерживает жизнь тела, но разум и чувства заключены в отсутствующей части – той, что унеслась в далёкий тёмный чертог, которому я не знаю названия, – объяснила Вукмира, пришедшая проведать племянницу. – Потому-то Млада и не откликается на ваш зов, не узнаёт никого вокруг и не разговаривает. Её можно кормить и поить, но тяжёлой пищи ей не давайте: никакого мяса, рыбы, хлеба.
С бесслёзной болью Дарёна всматривалась в молчаливую яхонтовую даль, опустевшую и лишённую одухотворяющего света. Надежда ещё билась в ней раненой птицей, и она пощёлкала пальцами перед глазами Млады, помахала рукой… Тщетно. Взгляд супруги оставался безжизненным, лишь время от времени глазные яблоки начинали жутковато бегать и мелко дрожать из стороны в сторону. Какие безотрадные обители видела сейчас её душа? Где томилась в ожидании освобождения?
Почти всё время Млада проводила лёжа, а садилась с чужой помощью, только чтобы поесть. Давали ей мёд, собранный в Тихой Роще, молоко, воду из Тиши, жиденькую кашу; каждые два дня ей обтирали кожу отваром ромашки и мыльного корня, а раз в седмицу Твердяна относила дочь на руках в баню, чтобы вымыть уже как следует. По совету Вукмиры женщины разминали ей руки и ноги, сгибая и разгибая суставы, дабы не застаивалась кровь. Поили её и отваром яснень-травы, запасы которой в Белых горах, кстати сказать, уже подходили к концу.
Новости с полей брани приносила Шумилка, изредка заглядывая домой на побывку. Не зря она сызмальства упражнялась в стрельбе: теперь непоседливая сестра задумчивой Светозары слыла лучшей лучницей если не во всём белогорском войске, то в своём полку – точно.
– И когда же эта напасть-то закончится? – вздыхала матушка Крылинка.
– Закончится, бабуль, куда ж она денется? – обнимала её за плечи Шумилка. – Рать-то болотная, что из Мёртвых топей поднялась, сама себя повоевала, как только предводителя с жезлом лишилась. Здорово помогли нам и наши прародительницы. Теперь они на свои места вернулись, а государыня Лесияра не стала их задерживать: хорошего понемножку, да и покой ушедших надо уважать. Теперь, когда на востоке всё чисто, на западе мы навиев уже и сами прищучим. Они-то как рассчитывали? Зажать нас в тиски с двух сторон, измором взять – ан нет, не вышло. И не выйдет впредь!
– Да поможет нам в том Лаладин свет! – Крылинка поднялась из-за стола и принялась обминать тесто. – Ты, дитятко, надолго ль домой?
– На два денька, бабусь, – сказала Шумилка. – Сама понимаешь – война, некогда долго рассиживаться.
– Да как не понять? – вздохнула Крылинка. – Ну, и то ладно – хоть пирогом тебя угостить успею.
– А с чем пирог? – сразу оживилась Шумилка, большая любительница сытной и вкусной домашней еды.
– Так с рыбой, вестимо, – заиграв ласковыми морщинками у глаз, улыбнулась супруга главы семейства. – Свеженькая – Огнеслава с сестрицей твоей вчерась наловили. Дарёнка! Айда помогать мне… Авось, за делом-то не затоскуешь. Тесто поспело, неси начинку!
Уже почищенная и выпотрошенная рыба лежала в саду, прикопанная в сугробе. Из-за живота сгибаться стало уже не так-то просто, и Дарёна ухватилась за шершавый ствол яблони. Опустившись сначала на одно колено, а потом на второе, она принялась разгребать снег, леденивший пальцы и таявший на коже прозрачными крупинками. Показались серебристые тушки, источавшие холодный, резкий рыбный запах, прочно связанный в сердце Дарёны с Младой… Перед её мысленным взором встала чёрная облизывающаяся морда синеглазой кошки, и тёплые слезинки закапали на окоченевшие от снега пальцы. Из груди рвался вой, но Дарёна закусила губу и удержала его внутри.
