Просроченное завтра (СИ) - Горышина Ольга (мир книг TXT) 📗
— Апрель, что ты хочешь! А у тебя Ленка опять в Питере, что ли, была?
Дима кивнул и разложил коляску.
— Не надоело быть сингл-фазер? — усмехнулся муж бывшей совладелицы онлайн- магазина.
Дима тоже усмехнулся:
— Привык. В маркетинге и по два месяца командировки бывают, а она на две недели летает. Иногда на одну.
— У меня чувство, что каждый месяц.
— Почти. Ладно, я пошел. Давай!
Дима открыл заднюю дверь Хонды-Пилот и расстегнул ремни бустера. Степашина голова свалилась прямо ему в руки. Он осторожно вытащил сына из машины и уложил в коляску. Пришлось подогнуть ноги, таким длинным он стал. Но на руках спать плохо, а это как раз дневной сон — собьешь, вечером не уложишь. И так он плохо засыпает: все крутится, ищет в кровати маму. Потом уткнется ему в спину и спит. Пару раз за ночь проснется. Зубы снова лезут, лекарство не особо помогает. Приходится закусить губу и гладить, гладить малыша, пока тот не заснет.
Дима глянул в телефон: доехал слишком быстро. Теперь полчаса ходить по аэропорту — надо выбрать дорожку подле лифта. Там не так шумно, народу меньше. И можно посмотреть на самолеты, если Степашка проснется раньше времени. Сам Дима самолеты ненавидел — нет, наверное, ненависть не то слово, слишком сильное. Они просто заставляли его нервничать. Довольно-таки ощутимо. Сам он за последние три года летал только пару раз — командировки в Европу. В России он не был. Мать приезжала пару раз к ним погостить с месяц. И теща была в гостях один раз. Ну и шурин завалился как-то на пару дней с концертами. Они с Леной всем мило улыбались, спали в одной кровати и были счастливыми родителями.
Счастливыми родителями они действительно были, тут игры не требовалось. Поцелуи при гостях тоже не были так уж необходимы. Тайна за семью печатями оставалась тайной. Теща не всегда даже знала, что дочь находится от нее в шестидесяти километрах, а не через океан. Лайфджорнал вел он, исправно заполняя каждый день — пусть даже одним-двумя предложениями. Сегодня он написал: уехали встречать маму. В этот раз Лена летала в открытую. И прожила неделю с матерью. Вторую. Про первую Диме не хотелось думать. Как мужику не надоест встречать и отвозить бабу в аэропорт, он понять не мог. И каждый раз надеялся, что Лена скажет, что со Стасом покончено.
Он видел Русскова всего пару раз. Первый, когда в то роковое утро после скандала не пошел на работу, усомнившись в адекватности жены: тогда Стас без приглашения заявился к ним домой. Лена кормила Степу и открыл он. Немая сцена продлилась всего пару секунд, но передумали за нее оба многое. В итоге Стас протянул ему руку, которую Дима, конечно же, не пожал. Но в дом пригласил — выбора ему не оставили. На вид и не бизнесмен, и не бандит, но вид обманчив. Лена Смыслова тоже была забитой милой девочкой, в которой он взрастил уверенную в себе женщину. Для кого? Для этого чмыря, что ли?
Они сели за стол. За пустой. У Димы не поворачивался язык предложить даже чаю. Пить с ним водку тоже не хотелось. Если только цианистый калий подсыпать. Он не почувствовал вчера никакой горечи от измены жены — о сыне думалось больше, а вот сейчас, столкнувшись нос к носу с ее любовником, стало до ужаса противно от богатого воображения. Нет, ему плевать, кто кого и в каких позах имел и имеет. Потому что сейчас имели его мечту о семье и спокойной жизни, которую он столько лет выгрызал зубами.
— Дмитрий, я понимаю, что это тяжело…
Он понимает… Дима удивлялся своему внешнему спокойствию, будто кто отлил его копию из мрамора и усадил за стол перед человеком, давшим ему под дых. Да нихрена этот Стас не понимает! Привык все покупать и не в состоянии даже понять, что кому-то может быть от его покупок больно.
— Но я воспитаю Степу достойно…
— Станислав, я вижу вас в первый раз и, кажется, не просил у вас помощи в воспитании своего сына?
Он никогда никого не просил. Надо было, брал няню. Или притаскивал сына в офис. Не один же он такой, не один он растит ребенка без жены…
Этот Станислав тогда еще что-то говорил, но Дима не считал нужным слушать.
— Я лично перерезал пуповину, — он только знал, что хочет и должен сказать этому человеку. — Стефан больше не часть матери. Лену забирайте. Она мне не нужна. Но моего сына вы никогда не получите.
Степке два года и скоро уже три месяца. В России он ни разу не был. Русский паспорт они так и не оформили. Американский тоже не получили. Береженого бог бережет. Степашина мать до сих пор носит фамилию Думова. Да, Елена ему больше не жена, если говорить про общую постель или ее полное отсутствие. Однако живут они в одном доме и даже вдвоем гуляют с ребенком. Да, и налоговую декларацию они заполняют как семья, общую.
— Лена, тебе мало денег? — спрашивал он ее перед последней подачей. — Что тебя не устраивает? Ты гражданка Америки, у тебя образование из частного университета. Я готов оплатить тебе Мастера в Стэнфорде. Какого хрена ты снова летишь в Питер?
— Я люблю его.
Заладила! Точно заезженная пластинка. Как же можно в двадцать шесть лет путать секс с любовью? Между ними любви нет. Зарождалась, но нехороший дядя убил ее на корню. А что у него? Сын, а секс так… Как у Толстого в «Дьяволе» — физическая необходимость и не больше. К счастью, не у него одного так. Да, мужиков здесь больше, но природа и тесное общение с маркетингом по работе помогает в баре не искать, а выбирать — бабы на любой вкус, все самодостаточные и ничего, кроме этого самого секса, не ищут. Да, круг тесный, но даже повторные встречи не имеют продолжения вне постели. Есть цель — вернуть Лену в семью ради Степашки.
Сын проснулся раньше, пришлось взять его на руки и подойти к большому окну.
— Мама… Самолет… Летит…
Говорит он пока плохо. Сказывается двойная языковая среда. Вчера ткнул пальцем в пожарную машину и четко произнес «файертрак». Без звука «эр», конечно. Разговорится еще, куда денется… И плевать, на каком языке. Дима сам, кажется, уже толком говорить не может по-русски. Писать еще получается — во всяком случае, мать пока не отчитывает за косноязычие на письме. За речь он получает по полной, поэтому и не звонит особо.
— Мама!
Да, они увидели Лену одновременно, и Дима спустил сына с рук, чтобы тот первым добежал до матери. Тогда и ему не придется обниматься с чужой женщиной. Достаточно взять у нее чемодан.
— Может, в коляску сядешь? — спросила мать сына.
Уставшая, хоть и летает теперь исключительно бизнес-классом. Впрочем, он сам не мог спать там, хотя и знал, что ему прямо с самолета на важную встречу и даже без душа.
Степа вцепился маме в руку и зашагал, как большой. Дима хотел взять и коляску, но Лена вцепилась в нее и толкала одной рукой. Ее выбор. Вообще вся их неустроенная жизнь — ее выбор.
— Какие новости? — спросила она в машине просто так.
Новости могли быть только у нее, но по ее глазам Дима понял, что желанного известия не будет. Может, этих двоих действительно устраивает брак на расстоянии.
— Как бабушка? — спросил он вместо ответа. Все новости она прочитала в его онлайн-дневнике.
— Да все так же: не хорошо и не плохо. Заставила всю комнату Степкиными фотографиями. Дима, поехали к ним вместе. Я хочу показать ей правнука. Давай купим билеты на июнь. Мы успеем и с этими и с теми уладить дела.
Дима молчал.
— Я в руки не возьму паспорта, если ты боишься. И можешь потом их порвать. Я… Она… Это же бабушка, Дима!
Он смотрел на дорогу.
— А мы со Степкой теперь умеем файертрак говорить, — ушел он от ответа. — Степ, скажи маме файертрак, плиз.
Он сказал, и Лена, обернувшись, взяла сына за руку.
— Я ходил с ним только в прискул, а русские занятия пропустил. Извини. Эти улюлюканья не для меня. И много работы навалилось. Но Тамара справляется. Только бы по-грузински с ним не говорила в наше отсутствие, а то мы так никогда не заговорим нормально.
— Не сделаешь паспорт? — настаивала на ответе Лена.
— Нет. У меня есть сердце. Так что не дави на жалость. Мне жалко бабушку, но я не играю в эти игры. Я ему не доверяю.
