Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма" (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Значит, это самое подходящее время, чтобы меня поцеловать!
— Оно не бывает не подходящим, — выпалил он, обжигая своим дыханием мои губы, и тут же охотно и яростно прижался к ним под сплетающиеся звуки улюлюканья, охов и одобрительного свиста за моей спиной.
Комментарий к Глава 38. Про признание собственных чувств.
Вот и конец этой истории. Но не истории героев в целом - впереди нас ждёт ещё эпилог))
К слову, выложить его я постараюсь уже на этой неделе, в пятницу или субботу, так что ожидание не станет мучительным.
А пока пожелайте мне удачи и успехов в смелой и амбициозной попытке успеть так же закончить историю Славы и Риты до новогодних праздников ;)
========== Глава 39. Эпилог, или про то, что люди не меняются. ==========
Любить значит страдать. Чтобы не страдать, надо не любить, но тогда будешь страдать от того, что не любишь. Поэтому любить значит страдать, но не любить тоже значит страдать, а страдать значит страдать. Чтобы быть счастливым, надо любить, значит, надо страдать, но страдание делает человека несчастным, поэтому чтобы быть несчастным, надо любить, или любить, чтобы страдать, или страдать от избытка счастья. Жалко, что ты за мной не записываешь.
— «Любовь и смерть», Вуди Аллен
С Максимом мы разошлись через полтора года.
Вместе прошли через девять кругов ада:
Первый — выбор направления для дальнейшего обучения.
Второй — выбор ВУЗа и факультета.
Третий — подготовка к выпускным экзаменам.
Четвёртый — сдача тех самых экзаменов.
Пятый — подача документов и тягостное ожидание результатов зачисления.
Шестой — попытки распределить мизерные двадцать четыре часа суток таким образом, чтобы помимо дороги в университет и обратно, пар и естественной необходимости в сне и еде оставалось время друг для друга. С трудом, но у нас получалось!
Седьмой — сдача первой сессии, готовились к которой мы, как ни странно, вместе, несмотря на диаметрально разные предметы. Просто по полдня просиживали за учебниками и конспектами, зато плечом к плечу, имея возможность взять пятнадцать минут передышки на кружку кофе и даже более бодрящие поцелуи.
Восьмой — снова подстроиться под изменившееся расписание занятий.
Девятый — пережить вторую сессию, которая отчего-то нам обоим показалась в несколько раз тяжелее первой.
Иногда мы ругались по пустякам, иногда — плакались друг другу, честно признаваясь, как устали. Иногда давали слабину и бросали все дела на целый день, чтобы остаться только вдвоём: ласкаться в постели, гулять по городу, устраивать домашний киномарафон. Главное — вместе.
Окончив первый курс, мы решили отметить своё наступившее совершеннолетие совместной поездкой в Италию. А вернувшись из двухнедельной поездки, приняли взвешенное (ни разу) и осознанное (конечно же нет) решение закончить отношения.
Думаете, наша поездка оказалась настолько ужасной? Напротив! Всё было настолько идеально, как показывают только в фильмах: очаровывающие красотой улицы Рима, пылкие поцелуи под палящим летним солнцем, прогулки до полуночи и ощущение полного блаженства, когда разгорячённые после секса тела обдавало свежим ночным воздухом из приоткрытого в номере окна.
И мы испугались. Пошли на попятную. Не смогли адекватно воспринять это чувство счастливого постоянства, приняв его за гнетущую предопределённость.
Мы… или я.
Не знаю, что именно было у Максима, но в моей голове в восемнадцать лет был самый настоящий винегрет из эмоций и желаний. Я считала себя уже взрослой, но до сих пор боялась ответственности; меня ужасала перспектива выскочить замуж и нарожать трёх детей к двадцати пяти (а ведь именно это стоило сделать, раз наши отношения настолько серьёзные!), но и просто прожигать жизнь ради мимолётных удовольствий я не хотела. Я вообще не хотела ничего, что мне пытались навязывать-советовать близкие, а делать по-своему вообще не умела.
Я рассуждала, как в старом фильме Вуди Аллена: любить значит страдать; а раз в наших отношениях всё ровно и подозрительно хорошо, то и настоящих чувств там давно нет.
Мы не ругались. Просто сели и, как взрослые люди, поделились друг с другом причинами разойтись. Впрочем, откидывая нарочито-расплывчатые формулировки и тщательно подбираемые нами определения, я сказала, что он не романтичный, эгоистичный, не интересуется моим мнением и желаниями, единолично принимает все решения и просто ставит потом перед фактом. Иванов же охотно добавил, что я скучная, нудная и веду себя, словно его мамочка.
Первый месяц я не чувствовала подвоха. Чуть больше времени уделяла учёбе, чаще обычного встречалась с подругами, чтобы не оставаться одной, повторяла про себя все корректные, но от этого не менее обидные формулировки, которые озвучил мне Максим перед расставанием. А когда тоска болезненно сдавила грудь, поступила очень глупо: начала встречаться со своим одногруппником.
И ведь не зря Максим ревновал, утверждая, что тот неровно ко мне дышит.
Отношения не складывались. Откровенно говоря, даже после каждого затянувшегося поцелуя я ощущала себя настолько отвратительно, что хотелось в петлю залезть. Но признать собственную досадную ошибку не позволяли гордость и упрямство, по велению которых я растянула этот кошмар почти на два месяца.
А когда осмелилась признать, что была идиоткой и до сих пор влюблена в Иванова, он уже встречался с какой-то другой девушкой.
Несколько недель слёз и лютой ненависти к себе перешли в процесс долгого самокопания и попыток разобраться в своих истинных желаниях и чувствах. Приходилось как-то выбираться из болота отчаяния, тщательно анализировать все свои прошлые и настоящие поступки, учиться жить с полным осознанием упущенного из рук счастья и необратимости произошедшего между нами.
Однажды я увидела его в кафе одного из торговых центров, куда мы часто выходили вместе и куда меня непроизвольно постоянно тянуло, чтобы лишний раз разбередить старые раны. Он сидел в компании нескольких знакомых мне одногруппников и совершенно незнакомых девушек, улыбался и смеялся вместе со всеми. И выглядел настолько счастливым, что я стремглав выбежала оттуда, побоявшись попасться ему на глаза и всё испортить.
Тогда я пыталась вспомнить, был ли он так счастлив со мной, и… почему-то не могла. Зато снова и снова вспоминала наш последний разговор, убеждаясь, что все высказанные им претензии оказались правдивыми и справедливыми.
Время шло, но смириться со старой ошибкой не выходило. Мне приходилось уверять себя, что всё пройдёт, забудется и непременно станет лучше, надо лишь подождать.
Лучше, кстати, не становилось. Если в первый раз я растянула ад заведомо провальных отношений на два месяца, то во второй мне хватило и двух недель, чтобы остаться с кислым послевкусием впустую потраченного времени и неудачной попытки привыкнуть к чужому человеку. На третий же раз у меня оказалось достаточно мозгов, чтобы понять всю бесперспективность очередного романа уже после первого свидания. Вышибить клин клином не удавалось, поэтому я в кои-то веки приняла верное решение и полностью загрузила себя учёбой, а ещё записалась в автошколу и на курсы испанского.
Итак, через год после нашего расставания с Ивановым у меня были водительские права, повышенная стипендия, восторженные отзывы преподавателей и огромная дыра в сердце, небрежно заклеенная пластырем, чтобы сделать вид, будто её нет.
Не могу сказать, что моя жизнь была так ужасна. Нет, в целом всё было хорошо, размеренно, постоянно. Я не плакала в подушку каждый вечер, продолжала общаться с друзьями, даже выровняла непростые отношения с родителями, став больше доверять маме и меньше винить себя в смерти брата. Получилось разобраться, чем именно мне нравится заниматься, и достичь в этом первых, незначительных, но настолько важных для уверенности в своих силах успехов.
Только никак не проходило ощущение, словно я живу под местным наркозом. Вроде и в сознании, всё понимаю, могу говорить, двигать руками и ногами, а вот чувствовать — не получается.
