Терпкость вишни - Сова Изабелла (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
2.01. Став старше на год, мы расчищали комнату после новогоднего ликования и собирали в одну кучку обрывки воспоминаний.
— Для этого-то и нужны друзья, — произнесла Миленка. — Чтобы было с кем поговорить о том, что вместе пережито в прошлом, и приблизительно установить, что же, собственно говоря, было.
— А как было? — поинтересовалась Мария, облачаясь в сапфирового цвета пижаму с надписью «Не бойся достичь звезд».
— Шумно, — ответила Миленка, укладывая в полиэтиленовый пакет пластиковые бутылки. — Кроме того, Травка упился до состояния мировой скорби и все время твердил о каких-то когтях мифомана.
— А Ирек вылез наконец из-под стола?
— Да и, нечаянно потянув за провод, уронил на себя клавиатуру и два словаря. Все утро он провел в травматологическом пункте, а вечером занимался тем, что проверял, не сползла ли со лба повязка.
— И очень кстати оказался салат Миленкиного отца, — сообщила Виктория. — Некоторые воспользовались им уже в пять утра. — При этом она бросила на меня не лишенный сочувствия взгляд.
— Я никогда не пила горячего вина… — смущенно попыталась я объяснить.
— Да успокойся, Вишня, салатом пользовались все, а Травка так даже два раза.
— Надо сказать, что назначение свое он исполнил, — призналась я.
— Спасибо, я передам папе, — обрадовалась Милена.
— А ты как отметила? — спросила Виктория.
— Пока не знаю, жду, что скажет гуру.
— Видно, ты здорово нарезалась.
— Вовсе нет. Просто я не знаю, как оценивать ту ночь. Потому что, с одной стороны, я была с гуру, но, быть может, моя радость слишком хищная, слишком эгоистичная. Кроме того, мы хотели посмотреть праздник на Рыночной…
— И что же?
— Ничего не получилось. Без четверти двенадцать гуру вызвал такси. Оно приехало, мы сели. Гуру назвал адрес, а так как он уже много выпил, то сказал: «Эстери, двадцать». Ну, мы отъехали на пятьдесят метров от «Алхимии». Я заплатила, мы вышли, а когда такси уехало, я поняла, что мы стоим возле «Зингера».
— И?
— Вовремя добраться до Рынка шансов уже не было, ну, мы и пошли в «Зингер». Не торчать же на морозе! Гуру сразу же встретил знакомых по экспедиции на Гималаи, мы подсели к ним, и я даже не знаю, когда пробило двенадцать. Очнулась я в третьем часу.
— А гуру, наверно, до сих пор лежит под столом, — мечтательно произнесла Миленка.
— Нет, так много он не выпил, — возразила Мария. — Иногда ему действительно необходимо понизить уровень энергии, чтобы его не разнесло на атомы, но он никогда не пьет столько, чтобы лежать два дня.
— Может быть, он не все тебе говорит, — сказала Милена.
— А не сменить ли нам тему? — предложила Вика, чувствуя нарастание конфликта. — Травка хотел показать нам новое псевдовосточное покрывало с пальмами, которое он получил от бабушки Ирека.
Когда мы вошли, Травка боролся с постпраздничной головной болью, ведя затяжной спор по поводу телевизора.
— Как ты можешь потреблять эту виртуальную бурду? Ты, прочитавший всего Голсуорси?
— Это было давно, — объяснил Ирек, возясь под столом с проводами. — Меня тогда мучило, что есть люди, реагирующие на проблемы иначе, чем моя мама или сестра.
— То есть как?
— Они их подавляют, душат в себе, делая вид, что все о’кей. Представь себе, что ты умираешь от ревности и в то же время куришь сигару и играешь на рояле веселую мелодию.
— В моем случае это невозможно, — объявила Милена, — учитывая длину моих накладных ногтей.
— Но вернемся к телевизору, — донесся из-под стола голос Ирека. — Из него можно узнать много интересного. Вчера, например, Селин Дион сказала дословно следующее: «Cancer is never part of your vocabulary» [7]. Жутко необразованные эти канадцы. Не знаю, как вы, а я узнал значение слова «рак», когда пошел в старшую группу в детском саду.
— Общество благосостояния и беззаботности, — подвела итог Виктория. — Там, наверное, печатают специальные словари для впечатлительных. Без слов «рак», «нужда», «старость», «смерть».
— А сегодня утром, то есть в два часа, — продолжал Ирек, — я смотрел программу о нас, о молодежи. И узнал много интересного. Например, какие мы. Мы, поколение, родившееся перед и во время военного положения.
— И какие же? — спросила Мария, тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения.
— Журналистка, которая вела эту программу, сказала, что растет поколение эгоистов. Ориентированных на потребление, которые избегают подлинных уз.
— Господи, это мы, что ли, такие? — испугалась Милена.
— К сожалению, да, — подтвердил Ирек. — А некий профессор прикладной психологии добавил, что мы являемся индивидуалистами, бестрепетно идущими к цели. И если о чем-то и думаем, то исключительно о благосостоянии. Кроме того, мы живем сегодняшним днем и не способны планировать.
— А что можно планировать в стране, где ни образование, ни способности, ни упорный труд не гарантируют социального минимума? — возмутился Травка, массируя себе виски.
— Вот этой проблемы они как раз не касались. Зато другой профессор, кажется социолог, печальным голосом объявил, что в старости нас ждет общество андроидов, потому что ни один живой человек с нами не выдержит.
— Одним словом, поколение монстров, — суммировала Миленка. — Ну, и как вы себя чувствуете, монстры?
ПРАЗДНИК ЦАРЕЙ-ВОЛХВОВ
Сидим в «Колорах» и отмечаем мой день рождения. Час назад мне стукнуло девятнадцать лет. Я — взрослая. Что это, собственно, означает?
— Полная свобода в поисках счастья и смысла жизни, — таково было определение Марии.
— Возможность ходить на фильмы для взрослых и собственный паспорт с дурацкой фотографией, — это Ирек. — Моя сестра добавила бы, что это также вторичное появление мысли о лифтинге. Потому что в первый раз она якобы возникает после сдачи экзаменов в лицей.
— Сейчас тебе придется самой оплачивать свои счета, — припугнула меня Виктория. — Разумеется, теоретически, потому что на практике существуют люди, которые никогда за себя не платят.
— И помни, что отныне время будет бежать все быстрей и быстрей, — предупредил Даниэль. Он в первый раз встречается с моими друзьями. Я употребила слово «друзья»? Ой-ой, я начинаю приручаться, но ведь поколение пепси никаких уз не признает.
— А у меня оно идет все так же медленно, хотя скоро мне будет двадцать один, — заметила Милена.
— Видимо, в твоей жизни мало событий, — объяснил ей Даниэль. — Один день похож на другой. Поэтому у тебя впечатление, что время движется медленно. Но это обманчивое впечатление. Ты и оглянуться не успеешь, как вступишь в четвертый десяток и…
— И что тогда? — испугалась Милена.
— Конец.
— Моей сестре ты этого лучше не говори, — сказал Ирек, поправляя повязку на голове. — Она уже год как в панике, что скоро ей исполнится тридцать один. Скоро — это значит через два года с гаком.
— И она права, — сказал Даниэль. — Увы, после тридцати жизнь утрачивает вкус. А знаете почему? Потому что все самые важные воспоминания появляются раньше.
— А потом? — продолжала допрашивать Виктория с таким упорством, как будто этот проклятый четвертый десяток должен был у нее вот-вот начаться.
— Потом… Потом память представляет собой как бы уже полную чашу. В которую продолжает литься вода. Новые переживания уже не запечатлеваются в ней с прежней резкостью. Уже ничто не имеет особенного значения. Даже если ты полетел на Марс, это все равно мелочь в сравнении с воспоминанием о том, как ты воровал яблоки в соседском саду.
— Господи… — дружно вздохнули мы. Все семеро. — Да, — кивнул Даниэль. — Поэтому копите воспоминания, пока чаша еще не полна.
СПУСТЯ ДВОЕ СУТОК
— …А несколько следующих дней ей надлежит питаться только тестом счастья…
— Кто тут говорит о счастье?
В кухню заглянула Мария, но тут же скрылась. Однако мы успели заметить, что выглядит она так, будто ее пожирает внутреннее пламя. И у пламени этого — мы это знали — было имя Стефан, хотя в кругах посвященных его называли «гуру».
